Забытый август
Шрифт:
– Наша не наша, но мы ее заняли, - сказал Хорек.
– Может, вы заодно весь город займете?
– спросил толстяк.
– Это не твое дело, И передай своим, что в следующий раз худо будет, если поймаем вас здесь.
– Ничего вы не можете нам сделать! Мы же вас не трогаем. Пожалуйста, приходите в наш парк, играйте сколько хотите.
– Не нужен нам ваш парк!
– твердил Хорек.
– Сколько раз тебе повторять? Заладил одно и то же. Сейчас получишь как следует.
– Я же говорю: вы фашисты!
– Ну, что будем с ним делать?
– спросил нас Хорек.
– Врезать ему надо, чтобы знал наших, - предложил Качан.
– Может, ноги ему завяжем?
– предложил Хорек.
– Пусть полежит на солнышке!
– Солнечный удар может быть, - сказал я.
– Они наши враги, - Хорек посмотрел на меня сердито.
– А врагам пощады нет.
В это время "железнодорожники" появились из-за своих укрытий в разных концах свалки и начали наступление. Их стало больше, наверное, получили подкрепление. Хорек оценил обстановку и решил отпустить толстяка.
– ...А ты знаешь, где я был?!
– спросил я у Рафика.
Он, конечно, не догадался. Я хотел поморочить ему голову, но не выдержал и признался, что был у Нели целых три часа. Он не поверил. Я поклялся мамой.
– А что вы делали?
– Разговаривали. Оказывается, у нее глаза серые, а у меня карие. Она сама сказала.
– А я три патрона нашел. Взорвать можно, - похвалился в ответ Рафик.
– Это хорошо, - сказал я, - но есть дела поважнее.
– Какие?
– Я вот что решил: что мы, дети, что ли, только глупостями занимаемся? Надо в яхт-клуб записаться.
– А Пахан?
– Разрешит. Мы же из отряда не выходим? Зато загорим, мускулы накачаем. В открытое море в поход будем ходить с ночевкой на каком-нибудь острове. Ружье с собой возьмем, костер разожжем. Ты хочешь записаться?
Рафик сказал, что очень хочет, но боится погореть, как Леня. Оказывается, его опять топили, пока я был у Нели.
Уже поздно вечером, идя домой, я увидел во дворе Пахана. Он сидел на табуретке рядом с кроватью Хорька. Меня они не видели из-за байкового одеяла, которое Хорек пришпилил к спинкам своей кровати от дождя. Я боялся пошевелиться: потом ведь не докажешь им, что оказался рядом случайно, подумают, что специально подслушиваю.
– ...Цыганка гадала, - сказал Пахан, - на исполнение желаний. Надоел мне твой отряд... Мне разве жратва нужна? Время же идет, сколько ждать можно?
– Уже мало осталось, - зашептал в ответ Хорек.
– Она почти совсем согласна. Это мать ее против тебя.
– Врешь ты все. Ты когда обещал?
– Ты ей нравиться, я знаю.
– А какой толк? Надо мной ребята смеются, что с малышней связался...
Они, наверное, еще долго говорили бы, если бы тетя Зарифа не крикнула, чтобы Хорек шел спать. Пахану пришлось уйти...
15 августа
Сегодня вместе с Юркой и Рафиком мы вытащили из нашего книжного шкафа все, какие у нас есть, книжки со стихами. Юрка полистал их и отобрал несколько стихотворений. Для Нели. Он прочитал вслух несколько строчек. Все они были про любовь. Я начал переписывать стихи в блокнот.
– Надо несколько ошибок сделать, - посоветовал Рафик, - а то догадается, что не ты писал.
– Напиши сверху: "Посвящаю Неле Адамовой", - сказал Юрка.
– На всех?
– Да. И скажи ей, что это самые последние твои стихи, которые ты специально для нее написал. А про это, - он ткнул пальцем в одно из стихотворений, - скажи, что сегодня ночью написал. Всю ночь не спал из-за него.
– Слишком взрослые стихи и любовные какие-то...
– сказал я.
– А какие ты хочешь?
– Ну, про природу, про Родину или про фронт...
– Ты же не Пушкин, - сказал Юрка.
– Зачем тебе про природу?
– Она же смеяться будет, - я прочитал несколько строчек из стихотворения, которое переписывал.
– Такие стихи пишут возлюбленным.
– А она тебе кто?
– спросил Юрка.
– Ты же сам говоришь, что любишь ее. Правильно?
– Но она ничего не знает - и вдруг сразу такие стихи.
– Ну, как хочешь, - обиделся Юрка.
– А я считаю, что надо взять на абордаж, потому что наступил решающий момент.
Я прочитал вслух еще одно стихотворение, как мелькает в весеннем саду фигура любимой в прозрачной одежде.
Рафик рассмеялся. Даже Юрку это стихотворение смутило немного.
– Ты же сам наврал ей, что пишешь стихи,- сказал он.
– Тебя же никто за язык не тянул.
– Тянул не тянул, но такие стихи я ей не понесу, - я отодвинул от себя книги и блокнот.
– Ну, тогда она никогда не узнает про твое отношение к ней, - махнул рукой Юрка.
– Так и будете играть в прятки.
Но Юрка ошибался. Она все узнала. По тому, как она посмотрела на меня, впустив в дом, я сразу понял - что-то случилось.
Она опять была одна. На столе лежала раскрытая тетрадка, в которой я писал выводы теорем, "Геометрия" и билеты. Продолжая странно смотреть на меня прищуренными глазами, она показала на стул.
Я сел.
– Напиши что-нибудь в тетрадке, - почти приказала она.
– Что написать?
– Ну, напиши: "Сегодня хорошая погода..." Дай-ка сюда, - сказала она, когда я вывел последнюю букву.
– Так я и знала.
Она торжествующе посмотрела на меня, потом нахмурилась, вытащила из кармана какой-то лист бумаги.
– Это ты писал?
Она держала в руках дурацкое письмо, которое я подложил ей на бульваре. Письмо, которое начиналось словами: "Любовь моя, вот уже несколько месяцев я тоскую по тебе..."
– Отпираться нет смысла, - сказала она.
– Почерки совпадают.
– Она приложила письмо к тетрадке с моими словами о погоде.