Заключительный аккорд
Шрифт:
Обещанное фельдмаршалом Монтгомери наступление на арденнском выступе началось. Это наступление, проводимое на фронте около сорока километров, из-за плохой погоды проходило почти без поддержки с воздуха.
7-й корпус 1-й американской армии наносил удары по обе стороны шоссе Льеж — Бастонь. Основной удар наносился в направлении на Уффализ. 2-я и 3-я американские танковые дивизии, поддержанные каждая штурмовым полком, а также две пехотные дивизии основательно перепахали снарядами гитлеровские позиции. Одновременно 30-й английский корпус атаковал западную сторону клина. Фланговое обеспечение на востоке взяла на себя 82-я воздушно-десантная дивизия. Именно она вступила в бой с дивизией Круземарка.
На Уффализ наступали и танковые дивизии генерала Паттона, расположенные в восьми километрах северное Бастони, с целью соединиться с войсками 1-й американской армии, образовав мешок для войск Мантейфеля.
И всё же гитлеровский генеральный штаб настаивал на выполнении приказа о взятии Бастони и о полном уничтожении находящегося там гарнизона. Три дивизии из резерва верховного командования были переданы Мантейфелю, а ещё три танковые дивизии были отняты у Дитриха. Гитлер и его высокопоставленные консультанты оперировали на картах дивизиями, как им вздумается, не принимая во внимание их истощённость.
Генерал-лейтенант Паттон был ошеломлён, когда узнал, что немцы перешли в наступление. Столкнулись две наступающие стороны. На всём протяжении фронта шли ожесточённые бои. В эти дни в дневнике Паттона появилась запись: «Мы ещё можем проиграть эту войну».
Вечером 3 января 1945 года американские части, переданные под командование фельдмаршала Монтгомери, продвинулись на главном направлении на два километра и, понеся большие потери, остановились, задержанные глубоким снежным покровом.
Английский премьер-министр Черчилль, с озабоченностью наблюдавший за наступлением войск фельдмаршала с самого начала наступления, был сильно обеспокоен сложившимся положением.
«Как хорошо, что русские преподали мне урок, как уберечься от мороза, — думал Клазен. — Позиции в гордой местности, борьба со снежными: заносами, эшелонирование в глубину и всякий раз окапывание».
От рытья окопов, щелей и одиночных ячеек у него ныли кости. После работы малой сапёрной лопаткой в течение двух последних бессонных суток мышцы сводило судорогами. Всякий раз, когда Клазен прижимался к земле, ему казалось, что он не испытывал бы сейчас страха, если бы у него нашлось в своё время мужество поставить точку.
7-й американский корпус и 82-я воздушно-десантная дивизия, прикрывающая фланги, не давали им ни минуты покоя. До сих пор его ребята, а также солдаты 4-й роты стойко сдерживали натиск противника. Сдерживали, чтобы не оказаться выбитыми с позиций на снежное поле и не стать мишенями для стрельбы. Солдаты подрывали танки гранатами. Они смотрели на остекленевшие глаза мертвецов, которые валялись вокруг. Отойти нельзя было ни на шаг. Они даже оправлялись прямо в окопе, не спуская глаз с противника. В полудрёме грызли твёрдые и холодные, как лёд, сухари. Вытаскивали у убитых американцев продовольственные пакеты из карманов комбинезонов и жадно накидывались на их содержимое.
На рассвете следующего дня несколько «шерманов» основательно проутюжили позицию Гармса, наезжая гусеницами на каждый окоп и отдельную ячейку и вертясь над ними до тех пор, пока солдат не засыпало землёй, или останавливались с работающим двигателем над самоа траншеей и травили тех, кто в ней укрылся, угарным газом. Три танка удалось поджечь фаустпатронами. Но другие продвинулись далеко вперёд. Бегущие за ними пехотинцы своим смертоносным огнём закрепляли успех.
Клазен был вынужден отвести своё подразделение с левого крыла позиции. Его люди покинули свои жалкие укрытия и вскоре подошли к КП Зойферта. Капитан был ещё здесь, никак не решаясь покинуть свой глубокий, в несколько накатов, блиндаж.
— Нужно отходить, иначе вас нашпигуют свинцом. У вас ведь нет намерения сдаться в плен американцам, господин капитан?
Зойферт с ненавистью взглянул на Клазена, а тот, как ни в чём не бывало, расстреливал магазин за магазином, заставляя американцев ложиться на снег: американцы тоже хотели вернуться домой живыми. В лесу всё ревело и трещало. Залпы артиллерии превращали его в баррикады завалов. Дождь осколков бризантных гранат рвал в клочья каждое укрытие. Просеки обстреливались танками и самоходками. Истребители-бомбардировщики наносили удары с воздуха, ведя огонь из пулемётов, пушек и ракет по всему, что двигалось или хотя бы шевелилось. Это был самый настоящий ад.
— Что нам теперь делать? — спросил капитан, который всегда с притворством утверждал, что мог бы служить фюреру в войсках СС.
— Связь с соседом слева нарушена! Кто знает, как далеко продвинулись янки! Поэтому будем отходить, отстреливаясь, — предложил Клазен.
— Но у нас нет приказа отходить. Это пахнет военным трибуналом.
— Да, но если мы останемся здесь, то лишим себя удовольствия оказаться перед его лицом, господин капитан.
Не далее чем в двухстах метрах на широкой лесной поляне стояли четыре самолёта противника, облепленные со всех сторон пехотинцами. Позади, под прикрытием танков, бежали солдаты, волоча за собой безоткатные орудия. Командир группы начал хладнокровно целиться из карабина.
— Ради бога, не стреляйте! — умолял его капитан. — Они нас сразу же обнаружат и уничтожат!
Клазен и его солдаты отошли ещё немного назад и наконец остановились. Справа от них находились артиллеристы 5-й батареи. Левый фланг Клазен приказал усилить двумя пулемётами. Он лично расставил каждого солдата и указал сектор обстрела и наблюдения. Для ведения боя он привлёк даже «армейскую интеллигенцию» — так называли солдат из взвода связи. И связисты, и старший конвоир Клейнайдам плечом к плечу отражали атаки американцев, а в промежутках между ними угощали друг друга трофейным шоколадом.
К Зойферту в окоп скатился Клейнайдам:
— Господин капитан, у меня для вас есть хороший сувенир. — И он подал офицеру крупнокалиберный револьвер, украшенный ручной чеканкой. — Настоящий кольт, вытащил у мёртвого янки.
Глаза Зойферта жадно заблестели, когда он взял револьвер в руки.
Клазен выполз на полоску ничейной земли, о которой он знал, что на восходе солнца она перестанет быть ничейной. Ему надо было доползти до головного охранения американских десантников и, увидев их, громко выкрикнуть фразу, которую он заранее выучил, по-английски: «Халло, ребята! Не стреляйте в меня! Я ваш друг! Я хочу покончить с этой кровавой бойней… Я больше не хочу воевать!..»