Закон и женщина
Шрифт:
Моя соперница опять взглянула на меня вызывающим взглядом. Декстер остановился, чтобы взять стакан. Пока он прихлебывал вино, я могла разглядеть его внимательнее. В лице его все еще был румянец, в глазах все еще был блеск. Он поставил стакан на место и продолжал:
— Особы, находящиеся в комнате со сводами — Кунигунда и Даморида. Кунигунда говорит: «Даморида!» — «Что прикажете, сударыня?» — «Кто лежит больной в комнате над нами?» — «Благородная госпожа Анжелика, сударыня». Пауза. Кунигунда начинает опять: «Даморида!» — «Что прикажете, сударыня?» — «Расположена к вам госпожа Анжелика?» — «Сударыня, благородная дама, милостивая и добрая со всеми,
Он остановился. Чтобы хлебнуть опять вина? Her, чтобы выпить разом весь стакан. Неужели вино уже переставало действовать на него?
Я присмотрелась к нему внимательно. Лицо его горело по-прежнему, но свет в глазах начинал уже потухать. Я заметила, что он говорил все медленнее и медленнее. Мы ждали. Ариэль сидела перед ним с мутным взглядом и с открытым ртом. Бенджамен невозмутимо ждал сигнала, прикрыв рукой записную книжку, лежавшую на его коленке.
Мизериус Декстер продолжал.
— Даморида слышит эти ужасные слова, она сжимает руки в отчаянии. «О сударыня, могу ли я убить добрую благородную даму? Какая у меня причина вредить ей?» Кунигунда отвечает: «У тебя есть причина повиноваться мне». Даморида падает лицом на пол. «Сударыня, я не могу сделать этого, я не смею сделать этого». Кунигунда отвечает: «Ты ничем не рискуешь. У меня есть план, как избавить от подозрения и меня и тебя». Даморида повторяет: «Я не могу сделать этого, я не смею сделать этого». Глаза Кунигунды сверкают яростью. Она вынимает скрытый на груди…
Он остановился на середине фразы и приложил руку ко лбу, как будто внезапно забыл, что хотел сказать. Надо ли мне помочь ему, или благоразумнее промолчать и ждать?
Я видела цель, с которой он затеял свою импровизацию. Своей сказкой он пытался доказать мне, что у горничной миссис Болл могла быть побудительная причина взять на свою совесть убийство. Но ему нужно было выдумать эту побудительную причину, и тогда он смог бы направить мои поиски по ложному пути, а сам остался бы в стороне. И он нашел ее — с трудом, не очень убедительную, но нашел. После долгого молчания он снова заговорил:
— Кунигунда вынимает скрытый на груди исписанный листок бумаги и развертывает его. «Взгляни на это», — говорит она. Даморида взглядывает на листок и в отчаянии падает к ногам своей госпожи. Кунигунда знает постыдную тайну в прошлом своей служанки. Кунигунда говорит ей: «Или я открою твою тайну, которая опозорит навсегда тебя и твоих родителей, или ты исполнишь мою волю». Даморида не в силах обесчестить своих родителей. Не надеясь смягчить жестокое сердце Кунигунды, она делает последнюю попытку избавиться от страшного поручения. «Сударыня! — восклицает она. — Как могу я сделать это, когда там сиделка». Кунигунда отвечает: «Сиделка иногда засыпает, иногда уходит». Даморида настаивает: «Сударыня, дверь заперта, и ключ у сиделки».
Ключ! Я тотчас же вспомнила о пропавшем ключе. Не об этом ли ключе говорит он? Я заметила, что когда это слово сорвалось у него с языка, он спохватился, как будто сказал лишнее. Я решилась дать сигнал. Я облокотилась на ручку кресла и начала играть серьгой. Бенджамен вынул карандаш и положил свою записную книжку так, чтобы Ариэль не заметила ее, если взглянет в его сторону.
Мы ждали. Пауза была долгая. Декстер приложил руку ко лбу. Глаза его становились все тусклее.
— На чем я остановился? — спросил он.
Надежда покидала меня. Я постаралась, однако, ответить ему так, чтобы он не заметил этого по моему голосу.
— Вы остановились на том, как Даморида возражала Кунигунде.
— Да, да. Что же она сказала?
— Она сказала: «Дверь заперта, и ключ у сиделки».
Он быстро наклонился вперед.
— Нет! — возразил он с жаром. — Вы ошибаетесь. Ключ? Вздор. Я ничего не говорил о ключе. Вы спутали.
Я не решилась спорить с ним. Мы замолчали. Бенджамен, угрюмо покоряясь моему желанию, записал вопросы и ответы, которыми мы обменялись, и ждал с записной книжкой в руках. Ариэль, поддавшаяся усыпляющему действию вина и рассказа, была встревожена внезапным молчанием. Она оглянулась с беспокойством и устремила глаза на хозяина.
Он сидел безмолвно, приложив руку ко лбу, пытаясь собраться с мыслями.
— Хозяин! — воскликнула Ариэль жалобно. — Что же сказка?
Он вздрогнул и нетерпеливо потряс головой, как будто стараясь стряхнуть с себя какой-то тяжелый гнет.
— Терпение! Терпение! — сказал он. — Сказка продолжается. — И, сделав отчаянное усилие, он глухо заговорил: — Даморида упала на колени. Она залилась слезами. Она сказала… — Он остановился и поглядел вокруг себя смущенным взглядом. — Как назвал я другую женщину? — спросил он, не обращаясь ни к кому из нас.
— Вы назвали ее Кунигундой.
При звуке моего голоса он повернул голову в мою сторону, но не взглянул на меня. Его бессмысленный, спокойный взгляд был устремлен на что-то далекое. Даже в голосе его произошла перемена, когда он заговорил опять. Это был спокойный, монотонный голос, несколько напоминавший голос, каким Юстас говорил в беспамятстве, когда ум его был слишком слаб, чтобы следовать за его словами. Неужели конец был так близок?
— Я назвал ее Кунигундой, — повторил он. — А другую я назвал… — Он остановился опять.
— А другую вы назвали Даморидой.
Ариэль взглянула на него с изумлением и, чтобы заставить его прийти в себя, нетерпеливо дернула его за рукав сюртука.
— Это сказка, хозяин? — спросила она.
Он ответил, не глядя на нее. Его бессмысленные глаза были все еще устремлены в пространство.
— Да, это сказка, — сказал он рассеянно. — Но для чего Кунигунда? Для чего Даморида? Не лучше ли просто госпожа и служанка? Так легче запомнить.
Он попробовал приподняться и содрогнулся. Минуту спустя он как будто овладел собой.