Закон вне закона
Шрифт:
– Слушаю тебя.
– Нужно все-таки трудоустроить Наташу... Николаевну. Женщина осознала свое падение, встала на путь исправления. Нужно помочь ей, поддержать.
Я пожал плечами.
– Куда же мы ее устроим? На завод она сама не пойдет. Воспитательницей в детсад я ее не пущу. Возьми к себе, секретаршей. Мне она не нужна.
– Понимаешь, это не совсем удобно. В городе ее знают. Знают и о наших отношениях...
Я разозлился.
– И рыбку съесть, и... все остальное? Вот что, дорогой мой, давай-ка решай свои проблемы сам. Ты, значит, решил спасти
– Ты невыносим, - застонал Прохор.
– А ты - однообразен. В своих ярлыках. Поступай, как знаешь. Но имей в виду, я не доверяю этой... Наташе Николаевне. У меня есть для этого основания. Смотри, дорогой князь Нехлюдов, как бы тебе не пришлось, верному любовнику, пойти за нею следом в Сибирь, на каторгу.
– Ты...
– ...Невыносим, знаю. Уже пять раз за последние дни.
– Но ведь ты же нянчишься с Юлькой Испанкой.
– Упрек нул.
– Юлька - жертва. Наталья - преступница.
– Тогда сажай и меня вместе с ней, - едва не заламывал руки, в тоске и тревоге.
– Надо будет - посажу. Но в разные камеры, не надейся. И давай договоримся еще раз: каждый из нас занимается своим делом. Я - приказываю, ты - исполняешь. Кругом, шагом марш!
Лялька, похоже, специально зашла не сразу после ухода Прохора. Чтобы я не застрелил его прямо в кабинете. Оказывается- и откуда она все знает?
– материалы Прохора перепечатывала Наталья. Додумался, козел!
Что ж, расстрелять его я всегда успею, не велик труд. А за эту доверчивость (или глупость), может, и награжу...
Вот и долгожданный вечер. Ужин в полном составе гарнизона Замка.
Лялька встретила княгиню в воротах и повела по зданию, похвалиться.
Княгине было интересно. Но удивить ее трудно.
– У моего первого мужа... Или второго, не помню... Тоже был такой же миленький замок в Нормандии. Только побольше и постарше. И из настоящих камней. Он стоял на берегу сурового моря. И муж показал мне место, куда ступала тысячу лет назад нога настоящего викинга.
– Ну и как?
– Лялька умела подыгрывать.
– Ничего особенного, - княгиня пожала плечами.
– Камень как камень.
Попутно Лялька представляла гостье обитателей Замка. Им тоже было интересно. Живых дворян никто из них не видел. А те, которых показывали по телевизору, особого доверия не вызывали.
– Подумаешь, - сказала Юлька, - сейчас все в дворяне полезли. Морда у него как у пьяного кучера, фамилия Гамно, а он, оказывается, благородного происхождения. Гордится, что его предки на конюшне людей пороли.
– Согласна с вами, милочка. Сейчас смутное время, всякая шваль со дна поднялась... Ей тоже хочется чем-нибудь погордиться. Пока опять на дно не уляжется.
– Она положила руку в перчатке Юльке на плечо.
– Что ж, когда надо было, то и пороли, пьяниц и воришек. Но еще - служили Верой и Правдой Отечеству, сочиняли прекрасные стихи, писали божественную музыку. Аристократизм, милочка, это не только маленькие руки в белых перчатках. Это прежде всего состояние души, образ мыслей и глубина чувств,
– Ужинать пора, - с глубокой внутренней культурой прервала Лялька княгиню - к Юльке, видать, взревновала, заметила, как та заслушалась. Пожалуйте в залу.
За столом княгиня выбрала место рядом с Майором.
– Обожаю офицеров, - пояснила она, - это моя вторая маленькая слабость.
– Первая, как я понял, коньяк и шампанское.
– Один мой муж был офицером. И все мои любовники тоже.
Наш Майор был отважным - стал еще и бравым. Так ухаживал за столом за своей дамой, такими одаривал ее комплиментами - разве что шпорами под столом не звенел. За отсутствием таковых.
Впрочем, подумалось мне, завтра отроем клад и в нем наверняка найдется пара серебряных парадных шпор и гусарская сабля. Не миновать Майору принять их в дар. Как очередному объекту "второй маленькой слабости".
Разговоры за ужином вначале, как всегда, вспыхивали то в одном конце стола, то в другом, но постепенно общим вниманием завладели княгиня и Лялька.
Они умело разыгрывали светскую партию. Артистически дурачились.
Ну что с них взять - старый да малый резвятся.
Лялька взяла на себя роль простодушной хозяйки, которая дальше Малаховки боялась высунуть нос, а княгиня была гостья, прибывшая из очередного далека.
– Отведайте, сударыня, вот этот салатик, - ворковала Лялька, передавая Майору салатницу.
– Секрет его вывезен из Дрездена.
– Отменно, киска, отменно, - хвалила салатик захмелевшая княгиня. Сразу видно - из Дрездена, не спутаешь. Из него ведь много всего вывезено. Всякая старина. Всякие памятники. Всякие люди. Все вывезли. Одна галерея и осталась. Скучный город, ужасно скучный. Ничего в нем нет. Одна галерея, галерея, галерея...
– Вы ее посетили, конечно?
– Конечно, нет. Я ее так и не нашла. Спросить-то некого.
И эта дама вписалась в коллектив. Преклонная возрастом, но юная душой хулиганка. Она даже на танцы осталась. И внесла в них свой старорусский колорит. Сперва Майора, а потом всех начала обучать мазуркам, кадрилям, полонезам.
К полуночи в Рыцарском зале царило бесшабашное веселье розлива конца девятнадцатого - начала двадцатого века, казалось, вся моя гвардия напрочь забыла, что она на войне.
Вот и славно.
Распоряжалась княгиня. Под сводами Замка вольно порхали и кружили красивые французские слова, на которые все время сбивалась княгиня и которые, как ни странно, быстро приняла и освоила наша способная к борьбе с врагом и к танцам с друзьями молодежь: "Месье, ангаже во дам! Мадам авансе! Мадам- рекуле! Кавалье - соло! Мадам, месье - гран рон! Да шевелись, хохол ленивый!"
Девочки нежно порхали, парни лихо стучали берцами, Майор крутил ус (которого у него не было) и закладывал одну руку за борт куртки, другую за спину, звенел шпорами (которых у него тоже не было). Прибежала разбуженная весельем Алевтина, и в паре с Пилипюком они "оторвали" какую-то гремучую смесь гопака с "барыней".