Закон вне закона
Шрифт:
– Алексей Дмитриевич, - вошла в кабинет Лялька.
– Журналюга этот просит его материал перепечатать. На вас ссылается. Сделать?
– Уже навалял? Борзой мальчуган. Перепиши - и сразу мне на стол. Вместе с автором.
– Это заглавная статья, - пояснил Путанин, передавая мне первый экземпляр.
– Вы правы - тут нужна серия, очень много проблем.
Двести пятьдесят всего. Да теперь уже меньше.
– Садитесь, пейте кофе, я пока просмотрю.
Материал мне понравился. Особенно первая фраза: "Три проститутки уличная, журналист и
Можно, конечно, спорить об авторской оценке наших действий, да зачем? Это его право. Мне ведь было важно, чтобы наш почин получил широкую известность. Чтобы от камешка, брошенного в воду, пошли круги, все шире и шире. Чтобы у нас появились последователи. Иначе все, что мы натворили, не будет иметь никакого смысла.
Конечно, такая информация вызовет определенные осложнения. Пусть. Пока они раскачаются. К тому же мы все знали, на что идем.
– Хорошо сделано, - сказал я.
– Авторский комментарий вас не смущает? Мне не придется глотать тираж?
– Если статья выйдет в таком виде - не придется.
– Вызываете огонь на себя? Рассчитываете на подражание?
– Не мы начали эту войну. Не нам ее и заканчивать... Что ж, поезжайте. Сейчас дам разрешение, вас проводят через посты.- Я встал.
– Один экземпляр рукописи оставляю себе - для контроля.
А он уходить не спешил.
– Алексей Дмитриевич, вы не могли бы уделить мне минут сорок? Знаете, в завершение всей серии уже сейчас просится ваше интервью. Тогда материал заиграет по-настоящему, обретет реальные черты среди всей этой фантастики.
– Вам виднее, - согласился я.
– Полчаса, не больше. И повторяю: никаких дискуссий. Вопрос - ответ. Начали.
– Я могу не стесняться, формулируя вопросы? Вы не заставите меня проглотить диктофон?
– Это уже шло в запись.
– Можете, - я улыбнулся. Что, конечно, в запись не вошло.
– Извините, полковник, я не берусь оценивать ваши действия, это не моя компетенция. Но даже мне ясно, что ваши методы борьбы с преступностью сами по себе преступны.
– Во-первых?
– подсказал я.
– Вы узурпировали власть в городе, так это называется...
– Наверное, - я пожал плечами.
– Я как-то не задумывался об этом. Не было времени. Я сделал то, что считал нужным. Для блага большинства людей. Во-вторых?
– Вы устранили законную власть...
– Незаконную, - подчеркнул.
– Вся эта так называемая власть сейчас под замком в ожидании суда. Он состоится на днях. На скамье подсудимых - бывшая администрация, представители правоохранительных органов, руководители предприятий, коммерсанты. Я распоряжусь, чтобы вам прислали стенограмму судебного заседания.
– Это чудовищно по своей сути. На каком основании вы привлекаете к суду облеченных доверием людей?
– Именно на этом основании. Что такое власть? Аппарат, которому поручено все жизнеобеспечение населения. Все заботы о нем. Управление экономикой, снабжение, транспорт, безопасность - что перечислять? И вот эта
Он улыбнулся, не дурак ведь. Хоть и подлец.
– По вашей методе, полковник, придется пересажать полстраны.
– Ну это вы преувеличиваете, я имею в виду количество. А сам принцип конечно. Надо - пересажаем.
– Знаете, ваша борьба носит отчетливые политические признаки.
– Конечно. Ведь в той или иной степени политика и экономика являются главными факторами, определяющими уровень и структуру преступности в государстве. А если вы имеете в виду политическое воспитание моих людей, то это тоже входит необходимым звеном в мою программу - ведь при безразличии к положению в стране никто не сможет грамотно и самоотверженно исполнять свой служебный долг. Особенно это касается милиции. Тем более что, по убеждению умных людей, именно милиция является проводником идей власти.
– Но, простите, у нас есть Конституция, президент, законы. А вы, игнорируя все эти государственные правовые институты, устанавливаете свои законы.
– Да как же не устанавливать свои, коли существующие так плохи? Да и те не исполняются.
– Скажите, полковник, вот о чем. В своих законах вы ставите во главу угла жестокость. Но ведь вся история человечества говорит о том, что жестокость возмездия не останавливает злоумышленника. Даже больше - она порождает жестокость ответную.
– Каждому история говорит то, что он хочет от нее услышать. Мне вот она говорит совсем о другом. Разгул преступности останавливали именно неотвратимость возмездия, его быст рота и адекватная жестокость.
– Мы строим правовое государство...
– Вы уже построили. Криминальное. Такого беспредела не знала еще история. И я не желаю этого больше терпеть.
– Но ведь преступники тоже люди.
– Я так не считаю. Люди - в моем представлении - не крадут, не насилуют, не обижают оскорблениями слабых, не убивают. А те, кто это делают, не имеют права на существование. Среди нормальных людей, по крайней мере.
– Это страшно - то, что вы говорите. Гуманизм...
– Сначала мы уберем всю эту шваль и мерзость, а потом будем гуманистами и пацифистами. Мои специалисты провели анонимный опрос заключенных. Девяносто девять процентов рецидивистов назвали мягкость наказания за содеянное и безнаказанность основной причиной преступности.
– Ой, да знаем мы с вами эти опросы...
– Ну уж нет. Вы этими опросами холуйствуете, фабрикуете ответы в угоду хозяевам, а нам нужны голые и верные факты для дела. Все, ваше время истекло.
– Еще один вопрос. По применению смертной казни. Вы, кажется, значительно его расширили?
– Да, практически за все виды умышленного убийства - высшая мера наказания. Тем более - за совершение убийства из корыстных и хулиганских побуждений.
– А судебная ошибка? Ошибка следователей? Вы это исключаете?