Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Наступилъ вечеръ, холодный и туманный. Не дожидаясь сумерекъ, пикквикисты поспшили отправиться на поле чести. М-ръ Винкель, для избжанія постороннихъ наблюденій, завернулся въ огромную шинель; м-ръ Снодграсъ тащилъ подъ своими полами смертоносныя орудія.
— Все ли ты взялъ? — спросилъ м-ръ Винкель взволнованнымъ тономъ.
— Все, кажется, — отвчалъ м-ръ Снодграсъ, — я принялъ мры, чтобъ можно было сдлать нсколько зарядовъ, на случай промаха или осчки. Въ этомъ ящик четверть фунта пороха; пули завернуты въ двухъ нумерахъ здшней газеты.
Такое выраженіе
— Мы придемъ какъ разъ въ пору, — сказалъ м-ръ Снодграсъ, когда они были за городской заставой, — солнце только что начинало закатываться.
"Такъ, вроятно, закатится и послдній часъ моей жизни!" думалъ м-ръ Винкель, бросая болзненный взглядъ на заходящее свтило. — Вотъ и секундантъ! воскликнулъ онъ съ замираніемъ сердца, сдлавъ нсколько шаговъ.
— Гд? — сказалъ м-ръ Снодграсъ.
— Вонъ тамъ джентльменъ въ синей шинели.
М-ръ Снодграсъ посмотрлъ впередъ, по указанію своего друга, и замтилъ довольно рослую фигуру въ синемъ плащ. Офицеръ махнулъ рукой и повернулъ за уголъ крпости; пикквикисты послдовали за нимъ.
Вечеръ казался удивительно печальнымъ; заунывный втеръ пробгалъ по опустлому пространству, какъ гигантъ, кликавшій свою собаку пронзительнымъ свистомъ. Плаксивая природа сообщила мрачный колоритъ чувствованіямъ м-ра Винкеля. Ровъ, окружавшій крпость, казался ему колоссальной могилой, гд скоро будутъ погребены его гршныя кости.
Между тмъ офицеръ, свернувъ съ главной тропинки, быстро перескочилъ за ограду уединеннаго поля, назначеннаго мстомъ дуэли. Пикквикисты послдовали его примру, и м-ръ Снодграсъ съ удовольствіемъ замтилъ, что нельзя было выбрать мста безопасне и удобне для кровавыхъ похожденій. Два джентльмена дожидались за оградой: одинъ маленькій и круглый человкъ съ черными волосами; другой — статный мужчина въ байковомъ сюртук, сидвшій съ большимъ комфортомъ на походномъ стул.
— Это должны быть докторъ Слеммеръ и хирургъ, взятый для перевязки ранъ, — сказалъ м-ръ Снодграсъ, — ободрись, мой другъ, и выпей водки.
М-ръ Винкель схватилъ поданную бутылку и съ наслажденіемъ втянулъ въ себя нсколько тысячъ капель живительной влаги.
— Мой другъ, сэръ, — м-ръ Снордграсъ, — сказалъ м-ръ Винкель, когда къ нему подошелъ офицеръ.
Докторскій секундантъ сдлалъ учтивый поклонъ и вынулъ ящикъ, такой же, какъ y Снодграса.
— Кажется, намъ не о чемъ говорить, — замтилъ онъ холоднымъ тономъ, открывая ящикъ, — другъ вашъ уклонился отъ всякихъ извиненій.
— Не о чемъ, я думаю, — сказалъ м-ръ Снодграсъ, начинавшій чувствовать нкоторую неловкость, при вид окончательныхъ приготовленій.
— Угодно вамъ отмрять шаги? — сказалъ офицеръ.
— Извольте, — отвчалъ м-ръ Снодграсъ.
Дистанція, къ общему удовольствію, была измрена правильно и скоро, и предварительныя условія заключены.
— Мои пистолеты, я думаю, будутъ понадежне вашихъ, — сказалъ расторопный
— Нтъ, я совершенно на васъ полагаюсь, — отвчалъ м-ръ Снодграсъ, довольный и счастливый тмъ, что его освободили отъ этой трудной операціи: его понятія о заряженіи смертоносныхъ орудій были довольно сбивчивы и неопредленны.
— Стало быть, намъ можно теперь поставить противниковъ на барьеръ? — сказалъ офицеръ съ величайшимъ хладнокровіемъ, какъ будто дйствующія лица были для него пшками на шахматной доск — и онъ собирался играть.
— Конечно, можемъ, — отвчалъ м-ръ Снодграсъ.
Онъ готовъ былъ согласиться на всякое предложеніе, потому что ровно ничего не смыслилъ въ этихъ длахъ. Офицеръ подошелъ къ доктору Слеммеру; м-ръ Снодграсъ, машинально слдуя его примру, подошелъ къ м-ру Винкелю.
— Все готово, — сказалъ онъ, подавая пистолетъ своему несчастному другу. — Давай мн свою шинель.
— Ты не забылъ, милый другъ, о письм къ моему отцу?
— Нтъ, нтъ все будетъ исполнено. Ступай, подстрли его?
Легко сказать! Для бднаго Винкеля это значило почти то же, еслибъ рекомендовали ему схватить луну за рога. Совтъ очень хорошъ; но еще лучше, еслибъ онъ зналъ, какъ выполнить его, не подставляя подъ пулю своего собственнаго лба! Какъ бы то ни было, онъ скинулъ шинель, и молча взялъ пистолетъ. Секунданты удалились отъ мста дйствія; джентльменъ на походномъ стул послдовалъ ихъ примру, и противники медленными шагами начали приближаться другъ къ другу.
М-ръ Винкель имлъ чрезвычайно нжное сердце, и любовь къ ближнему составляла благороднйшую черту его характера. Мысль о предстоящемъ убійств была, безъ сомннія, единственною причиною, заставившею его крпко зажмурить глаза, когда онъ остановился на барьер: это помшало ему разглядть необыкновенные и загадочные поступки своего противника. Докторъ Слеммеръ вздрогнулъ, обомллъ, вытаращилъ глаза, протеръ ихъ, вытаращилъ опять и, наконецъ, закричалъ громовымъ голосомъ:
— Стой! Стой!
Офицеръ и м-ръ Снодграсъ немедленно бросились къ нему.
— Что это значитъ? — воскликнулъ докторъ Слеммеръ. — Это не тотъ.
— Не тотъ! — воскликнулъ докторскій секундантъ.
— Не тотъ! — подхватилъ м-ръ Снодграсъ.
— Не тотъ! — воскликнулъ статный джентльменъ съ походнымъ стуломъ въ рук.
— Ну, да, я вамъ говорю, — продолжалъ докторъ Слеммеръ, — это совсмъ не тотъ джентльменъ, который обидлъ меня вчера на балу.
— Странно! очень странно! — замтилъ офицеръ.
— Конечно, странно! — повторилъ джентльменъ съ походнымъ стуломъ. — Вамъ, господа секунданты, во избжаніе всякихъ недоразумній, надлежало прежде всего привести въ извстность, точно ли этотъ почтенный господинъ, стоящій теперь на барьер передъ нашими глазами, дйствительно и несомннно есть тотъ самый неучтивый и наглый джентльменъ, который вчера вечеромъ имлъ непростительную неосторожность обидть общаго нашего друга, м-ра Слеммера, доктора девяносто седьмого полка. Таково мое мнніе!