Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
— Очень хорошо, Самуэль, — сказалъ м-ръ Пикквикъ посл нкотораго колебанія, — теперь выслушайте, мой другъ, что я намренъ сказать вамъ.
— Слушаю. Извольте говорить.
— Я думалъ съ самаго начала и совершенно убдился, Самуэль, — началъ м-ръ Пикквикъ съ великою торжественностью, — что здсь не мсто быть молодому человку.
— Да и старому тоже, — замтилъ м-ръ Уэллеръ.
— Правда ваша, Самуэль, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — но старики иногда заходятъ сюда, вслдствіе своего собственнаго упрямства, a молодые люди могутъ быть приведены въ это мсто неизвинительнымъ эгоизмомъ, т. е. самолюбіемъ тхъ, кому они служатъ. Этимъ-то молодымъ людямъ, думаю я, неприлично оставаться здсь. Понимаете-ли вы меня,
— Нтъ, сэръ, не могу взять въ толкъ, — отвчалъ м-ръ Уэллеръ.
— Попробуйте понять.
— Мудреная задача, сэръ, — сказалъ Самуэль посл кратковременной паузы, — но если я смекаю малую толику, на что вы мтите, то, по моему разсужденію, сэръ, вы мтите не въ бровь, a въ самый глазъ, какъ ворчалъ однажды извозчикъ, когда снгомъ залпило ему всю рожу.
— Я вижу, вы понимаете меня, мой другъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — во-первыхъ, вамъ никакъ не слдуетъ проводить въ праздности свои лучшіе годы; а, во-вторыхъ, должнику, посаженному въ тюрьму, было бы до крайности нелпо держать при себ слугу. — Самуэль, — заключилъ м-ръ Пикквикъ, — на время вы должны оставить меня.
— На время, сэръ? такъ-съ, смекаемъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ довольно саркастическимъ тономъ.
— Да, на то время, какъ я останусь здсь, — продолжалъ м-ръ Пикквикъ. — Жалованье вы будете получать отъ меня по прежнему. Кто-нибудь изъ моихъ друзей, вроятно, съ удовольствіемъ возьметъ васъ, хоть бы изъ уваженія ко мн. И если я когда-либо отсюда выйду, Самуэль, — добавилъ м-ръ Пикквикъ съ притворною веселостью, — даю вамъ честное слово, что вы немедленно опять воротитесь ко мн.
— Насчетъ этой матеріи, сэръ, y меня имется въ виду одно единственное разсужденіе, — сказалъ м-ръ Уэллеръ важнымъ и торжественнымъ тономъ. — Не вамъ бы объ этомъ говорить, и не мн бы слушать. Перестанемъ объ этомъ толковать, и дло въ шляп.
— Нтъ, Самуэль, я не шучу, и намреніе мое неизмнно, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
— Такъ вы не шутите сэръ? Не шутите? — спросилъ м-ръ Уэллеръ твердымъ и ршительнымъ тономъ.
— Нтъ, Самуэль.
— Очень хорошо-съ: и я не стану шутить. Счастливо оставаться.
Съ этими словами м-ръ Уэллеръ надлъ шляпу и поспшно вышелъ изъ комнаты своего господина.
— Самуэль! — закричалъ вдогонку м-ръ Пикквикъ. — Самуэль!
Но въ длинной галлере уже не раздавалось эхо отъ шаговъ, и Самуэль Уэллеръ исчезъ.
Глава XLIII. Объясняющая, какимъ образомъ мистеръ Самуэль Уэллеръ попалъ въ затруднительное положеніе
Въ Линкольнской палат, что на Португальской улиц, есть высокая комната, дурно освщенная и еще хуже провтренная, и въ этой комнат почти круглый годъ засдаютъ одинъ, два, три или, смотря по обстоятельствамъ, четыре джентльмена въ парикахъ, и передъ каждымъ изъ этихъ джентльменовъ стоитъ письменная конторка, сооруженная по образцу и подобію тхъ, которыя обыкновенно употребляются въ англійскихъ присутственныхъ мстахъ, за исключеніемъ разв французской полировки. По правую сторону отъ этихъ господъ находится ложа для адвокатовъ: по лвую сторону — отгороженное мсто для несостоятельныхъ должниковъ, и прямо передъ ихъ конторками стоитъ обыкновенно боле или мене значительная коллекція неумытыхъ физіономій и нечесаныхъ головъ. Эти джентльмены — коммиссіонеры Коммерческаго банкротскаго суда, и мсто, гд они засдаютъ, есть самъ Коммерческій банкротскій судъ.
По вол прихотливой судьбы, этотъ знаменитый судъ съ незапамятныхъ временъ былъ, есть и, вроятно, будетъ общимъ притономъ праздношатающагося лондонскаго оборваннаго люда, который каждый день находитъ здсь свое утшеніе и отраду, Онъ всегда полонъ. Пары пива и спиртуозныхъ напитковъ возносятся къ потолку отъ ранняго утра до поздняго вечера, и, сгущаясь отъ жара, скатываются дождеобразно на вс четыре стны. Въ одинъ приходъ вы увидите здсь больше штукъ стараго платья, чмъ въ цлый годъ въ Толкучемъ рынк, и ни одна цирюльня столицы не въ состояніи представитъ такой богатой коллекціи щетинистыхъ бородъ, какую встртите въ этой оригинальной ассамбле.
И никакъ не должно думать, чтобъ вс эти господа имли какую-нибудь тнь занятій или дла въ этомъ присутственномъ мст, которое съ такимъ неутомимымъ усердіемъ и соревнованіемъ посщаютъ они каждый день отъ восхода солнечнаго до заката. При существованіи дловыхъ отношеній, странность такого явленія могла бы уничтожиться сама собою. Нкоторые изъ нихъ обыкновенно спятъ въ продолженіе засданій; другіе переходятъ съ одного мста на другое съ колбасами или сосисками въ карманахъ или носовыхъ платкахъ и чавкаютъ, и слушаютъ съ одинаковымъ аппетитомъ; но ршительно никто въ цлой толп не принимаетъ личнаго участія въ производств судебнаго дла. И не пропускаютъ они ни одного засданія. Въ бурную и дождливую погоду они приходятъ сюда промоченные до костей, и въ эти времена Банкротскій судъ наполняется испареніями, какъ изъ навозной ямы.
Можно подумать, что здсь усиліями смертныхъ воздвигнутъ храмъ генію старыхъ лохмотьевъ и лоскутнаго мастерства. Круглый годъ ни на комъ не увидите новаго платья и не встртите человка съ свжимъ и здоровымъ лицомъ. Одинъ только типстафъ выглядываетъ молодымъ человкомъ, да и y того красныя одутлыя щеки похожи на вымоченную вишню, приготовленную для настойки. Разсыльный, отправляемый къ разнымъ лицамъ съ формальнымъ требованіемъ ихъ въ судъ, щеголяетъ иногда въ новомъ фрак; но фасонъ этого фрака, имющаго подобіе мшка, набитаго картофелемъ, напоминаетъ моду старыхъ временъ, давно исчезнувшихъ изъ памяти людей. Самые парики y судей напудрены прескверно, и локоны ихъ, повидимому, давно утратили свою упругость.
Но всего интересне тутъ стряпчіе, засдающіе за большимъ продолговатымъ столомъ, недалеко отъ комиссіонеровъ. Это — антики въ своемъ род. Главнйшую и чуть-ли не исключительную принадлежность ихъ профессіи составляютъ синій мшокъ и мальчикъ-слуга, обыкновенно еврейскаго происхожденія, обязанный сопровождать ихъ съ этимъ страннымъ портфелемъ въ рукахъ. Постоянныхъ и правильно организованныхъ конторъ не имется y этихъ господъ. Переговоры юридическаго свойства они совершаютъ обыкновенно въ трактирахъ и на тюремныхъ дворахъ, гд, появляясь ватагами, они зазываютъ и вербуютъ кліентовъ, точь-въ-точь какъ извозчики, предлагающіе свои услуги пассажирамъ. Наружность ихъ до крайности неуклюжа и грязна. Надувательство и пьянство — отличительныя черты въ характер этихъ жрецовъ британской емиды. Квартиры ихъ примыкаютъ всегда къ присутственнымъ мстамъ и простираются не дальше, какъ на одну англійскую милю отъ обелиска на Георгіевской площади. Есть y нихъ свои обычаи, нравы и свое обращеніе, совершенно непривлекательное для ихъ ближнихъ.
М-ръ Соломонъ Пелль, джентльменъ изъ этой ученой корпораціи, былъ жирный дтина съ отвислыми щеками, ходившій во всякое время въ такомъ сюртук, который, съ перваго взгляда, могъ показаться зеленымъ, a потомъ, при дальнйшемъ разсмотрніи, оказывался темно-бурымъ. Бархатный воротникъ этого одянія подвергался такому же хамелеонскому видоизмненію цвтовъ. Лобъ y м-ра Соломона Пелля былъ узкій, лицо широкое, голова огромная, носъ кривой, какъ будто природа, раздраженная наклонностями, замченными въ этомъ человк при самомъ его рожденіи, круто повернула его съ досады на одну сторону и потомъ уже никогда не хотла исправить этого поворота. Впрочемъ, кривой носъ, весьма невзрачный на первый взглядъ, впослдствіи отлично пригодился своему владльцу: подверженный, при короткой ше, страшной одышк, м-ръ Соломонъ Пелль дышалъ главнйшимъ образомъ черезъ это полезное отверстіе на верхней оконечности его организма.