Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Въ продолженіе этого торга м-ръ Пикквикъ осматривалъ фигуру незнакомца съ болзненнымъ участіемъ. Это былъ высокій, худощавый, тупообразный человкъ въ старомъ изношенномъ сюртук и штиблетахъ, съ провалившимися щеками и безпокойными, блуждающими глазами. Губы его были безкровны, кости тонки и остры. Было ясно, что желзные зубы заточенія и всхъ возможныхъ лишеній пилили его лтъ двадцать сряду.
— Гд же вы сами будете жить, сэръ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ, положивъ деньги за первую недлю на шатающійся столъ.
Незнакомецъ взялъ ихъ дрожащею рукой и отвчалъ, что онъ еще самъ не знаетъ. Онъ пойдетъ напередъ и посмотритъ, куда ему можно будетъ передвинуть свою койку.
— Мн
— Очень можетъ статься.
— Ну, такъ я покорнйше прошу васъ располагать этою комнатою, какъ своею собственною, когда вамъ нуженъ будетъ покой, или когда кто-нибудь изъ вашихъ друзей придетъ навстить васъ.
— Друзей?? Друзья придутъ навстить меня?! — перебилъ незнакомецъ удушливымъ голосомъ, производившимъ какое-то странное дребезжаніе въ его горл. — Да если бы лежалъ я на дн глубокаго рва или въ грязной и зловонной ям, запаянный и забитый желзными гвоздями въ своемъ свинцовомъ гробу, — и тогда свтъ не могъ бы забыть меня въ такой мр, какъ забытъ я теперь. Я мертвецъ — мертвецъ для общества, и нтъ между людьми живой души, которая позаботилась бы о существованіи узника, осужденнаго нашимъ закономъ. Меня придутъ навстить друзья? Меня? Великій Боже! Былъ я свжъ и молодъ, когда нога моя впервые переступила черезъ, порогъ этой тюрьмы, — и вотъ сталъ я старикомъ, согбеннымъ подъ тяжестью лтъ и скорби: человческая рука не закроетъ моихъ глазъ, когда я умру, и никто даже не скажетъ: "нтъ его, наконецъ, и — слава Богу!"
Неестественное возбужденіе чувства, распространившее необыкновенный свтъ на лиц этого человка, когда онъ говорилъ, тотчасъ же исчезло посл заключенія этой рчи. Онъ судорожно сжалъ об руки и, пошатываясь съ боку на бокъ, поковылялъ изъ комнаты.
— На него-таки находитъ по временамъ, — сказалъ м-ръ Рокеръ, улыбаясь, — вс они иной разъ бываютъ очень похожи на слоновъ, и если что-нибудь расшевелитъ ихъ невзначай, тогда, что называется, пиши пропало.
Сообщивъ это филантропическое замчаніе, м-ръ Рокеръ вступилъ въ дальнйшіе переговоры, и слдствіемъ ихъ было то, что въ комнат м-ра Пикквика появились въ короткое время: коверъ, шесть стульевъ, столъ, софа, складная кровать, чайникъ и другія мелкія принадлежности, необходимыя въ житейскомъ быту. За весь этотъ комфортъ м-ръ Пикквикъ условился платить двадцать семь шиллинговъ съ половиною въ недлю.
— Ну-съ, теперь еще чего не угодно-ли вамъ, м-ръ Пикквикъ? — спросилъ Рокеръ, озираясь вокругъ съ величайшимъ удовольствіемъ и весело побрякивая въ сжатой ладони деньгами, полученными за первую недлю.
— Да, мн нужно еще попросить васъ кой о чемъ, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ, размышлявшій о чемъ-то въ продолженіе нсколькихъ минутъ. — Нтъ-ли y васъ тутъ людей, которыхъ можно отправлять за разными порученіями и посылками?
— Отправлять въ городъ?
— Да. Я разумю такихъ людей, которые, не бывъ арестантами, могутъ выходить за ворота, когда ихъ посылаютъ.
— Какъ не быть, почтеннйшій! Найдутся и такіе люди. Вотъ, примромъ сказать, проживаетъ y насъ одинъ вертопрахъ, y котораго есть какой-то пріятель на Бдной Сторон: онъ радъ изъ-за какой-нибудь бездлицы бгать по всему городу. Послать за нимъ?
— Сдлайте одолженіе, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ. — Ахъ, нтъ… постойте. Вы, кажется, сказали на Бдной Сторон? Мн бы хотлось видть эту сторону. Я самъ пойду къ нему.
Бдной Стороной въ долговой тюрьм, какъ показываетъ, впрочемъ, самое наименованіе, называется та часть Флита, куда сажаютъ самыхъ бдныхъ, нищихъ должниковъ. Арестантъ, отправляемый на Бдную Сторону, не платитъ ничего ни въ артель, ни за свой уголокъ въ общей комнат, холодной и сырой. Несчастные содержатся здсь насчетъ доброхотныхъ подаяній отъ сострадательныхъ лицъ, которыя, время отъ времени, оставляютъ на ихъ долю въ своихъ завщаніяхъ боле или мене значительную сумму. Еще памятно время, когда за нсколько лтъ передъ этимъ каждый англичанинъ могъ видть на лицевой стн Флита родъ желзной клтки, гд сидлъ какой-нибудь горемыка съ голодными взорами и, побрякивая жестяной кружкой, взывалъ жалобнымъ голосомъ къ проходящимъ: — "Сжальтесь, милостивые господа, надъ бдными заключенными, сжальтесь, милостивые господа!" — Сборъ изъ этой кружки раздлялся между бдными узниками, и каждый изъ нихъ по очереди долженъ былъ исправлять унизительную должность сборщика въ желзной клтк.
Этотъ обычай уничтоженъ въ настоящее время, и прохожій не видитъ больше клтки; но положеніе арестантовъ на Бдной Сторон не измнилось ни на волосъ {Справедливо въ отношеніи къ тридцатымъ годамъ текущаго столтія; но для настоящаго времени все это — анахронизмъ. Прим. пер.}.
Печальныя мысли быстро пробгали одна за другою въ премудрой голов м-ра Пикквика, когда онъ взбирался наверхъ по узкой и грязной лстниц, y подножія которой разстался со своимъ проводникомъ. Взволнованный грустною картиной, нарисованной пылкимъ его воображеніемъ, великій человкъ машинально вступилъ въ общую арестантскую, имя весьма смутное понятіе о мст, гд онъ находился, и о цли своего визита.
Бглый взглядъ на комнату привелъ его въ себя. И лишь только м-ръ Пикквикъ поднялъ свои глаза на фигуру человка, сидвшаго въ мечтательномъ положеніи передъ каминомъ, шляпа невольно выпала изъ его рукъ, и онъ остановился неподвижный и безмолвный отъ великаго изумленія.
Да, такъ точно. Глаза не обманули м-ра Пикквика. То былъ не кто другой, какъ самъ м-ръ Альфредъ Джингль, въ грязныхъ лохмотьяхъ и безъ верхняго платья, въ пожелтлой коленкоровой рубашк, съ длинными волосами, безпорядочно разбросанными по его щекамъ. Черты лица его измнились ужасно. Онъ сидлъ передъ разведеннымъ огнемъ, облокотившись головой на об руки, и вся его фигура обличала страшную нищету и отчаяніе.
Подл Джингля, безпечно прижавшись къ стн, стоялъ дюжій и здоровый мужчина, похлопывавшій изорваннымъ охотничьимъ бичомъ по жокейскому сапогу, украшавшему его правую ногу: лвая обута была въ старую и дырявую туфлю. Это былъ беззаботный житель полей и лсовъ. Лошади, собаки и пьянство завели его сюда. На одинокомъ сапог его торчала покрытая ржавчиною шпора, и по временамъ онъ вздергивалъ ее кверху, лаская сапогъ охотничьею плетью. Изъ устъ его вырывались звуки, которыми обыкновенно охотники погоняютъ своихъ лошадей. Несчастный воображалъ въ эту минуту, что онъ перескакиваетъ черезъ какой-то трудный барьеръ на скачкахъ съ препятствіями.
На противоположной сторон комнаты сидлъ старикъ на небольшомъ деревянномъ сундук. Глаза его неподвижно устремлены были въ землю, и на его лиц нетрудно было разглядть вс признаки глубочайшаго отчаянія и безнадежной скорби. Маленькая двочка, вроятно, дочь его, суетилась вокругъ него и старалась бойкими и шумными движеніями пробудить его притупленное вниманіе; но старикъ не видлъ, казалось, и не слышалъ ничего. Этотъ дтскій голосокъ былъ для него плнительне всякой музыки въ былое время, и эти глазки бросали радужный свтъ на его лицо; но теперь онъ былъ и глухъ, и нмъ для возлюбленной малютки. Тло его огрубло отъ физическихъ недуговъ, и чувства души его парализировались неисцлимо.