Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
М-ръ Пикквикъ не могъ боле вынести этого зрлища и ушелъ въ свою спальню.
Хотя смотрительская комната, не представлявшая ни малйшихъ удобствъ въ отношеніи мебели и убранства, была въ тысячу разъ хуже какого-нибудь лазарета въ провинціальной тюрьм, однакожъ, въ настоящемъ случа, она имла по крайней мр то неоспоримое достоинство, что въ ней не было ни одной живой души, кром самого м-ра Пикквика. Онъ слъ въ ногахъ своей маленькой желзной постели и, отъ нечего длать, принялся размышлять, сколько тюремный смотритель выручаетъ въ годъ отъ сдачи въ наймы этой грязной комнаты. Разсчитавъ по пальцамъ съ математическою врностью, что этотъ апартаментъ равенъ по своей годовой цн выручк квартирныхъ денегъ за цлую улицу въ какомъ-нибудь лондонскомъ предмсть,
— Браво, браво! Отмахни еще колнцо… разъ, два, три — браво, Зефиръ, браво! Будь я проклятъ, если ты не рожденъ для сцены. Разъ, два, три. Ура!
Эти энергическія восклицанія, произнесенныя громогласно и сопровождавшіяся весьма неосторожнымъ смхомъ, пробудили м-ра Пиквика отъ той вереницы грезъ, которая успваетъ пронестись надъ спящимъ за полчаса, хотя онъ воображаетъ, что вращается въ этой фантастической сфер уже три или четыре недли.
Лишь только замолкъ этотъ голосъ, въ комнат послышалась такая страшная возня, что даже стекла задребезжали въ своихъ рамахъ, и постели задрожали. М-ръ Пикквикъ вскочилъ и нсколько минутъ смотрлъ съ безмолвнымъ изумленіемъ на сцену, открывшуюся передъ его глазами.
На полу, среди комнаты, какой-то мужчина въ длинномъ зеленомъ сюртук, широкихъ панталонахъ и срыхъ бумажныхъ чулкахъ, выдлывалъ въ присядку замысловатые па національной матросской пляски, представляя карикатурные образчики граціозности и легкости въ движеніяхъ, которые были на самомъ дл столь же нелпы, какъ его костюмъ. Другой мужчина, очевидно пьяный, сидлъ на своей койк на корточкахъ между двумя простынями и употреблялъ тщетныя усилія припомнить мелодію какой-то комической псни; между тмъ, третій молодецъ, сидвшій также на постели, апплодировалъ обоимъ своимъ товарищамъ съ видомъ знатока, и поощрялъ ихъ громогласными восклицаніями, пробудившими м-ра Пикквика отъ сна.
Этотъ послдній джентльменъ принадлежалъ къ разряду тхъ удивительныхъ молодцовъ, которыхъ личность вполн можетъ обнаруживаться только въ этихъ странныхъ мстахъ. Въ несовершенномъ вид ихъ можно по временамъ встрчать въ трактирахъ и на постоялыхъ дворахъ; но полнаго и самаго роскошнаго расцвта они достигаютъ только въ этихъ искусственныхъ теплицахъ, устроенныхъ, повидимому, нарочно для ихъ комфорта.
Это былъ высокій и дюжій молодчина съ оливковымъ цвтомъ лица, длинными черными волосами и густыми косматыми бакенбардами, ниспадавшими до подбородка. Галстука на ше y него не было, такъ какъ онъ игралъ весь день въ мячъ, и черезъ открытый воротникъ его рубашки виднлись густые волосы, которыми обросла его грудь. На голов онъ носилъ бумажный французскій колпакъ, одинъ изъ тхъ, которые продаются на толкучемъ рынк по восемнадцати пенсовъ за штуку. Колпакъ украшался длинными арлекинскими кисточками, чудно гармонировавшими съ бумазейной курткой этого джентльмена. Его толстыя и длинныя ноги затягивались въ оксфордскіе панталоны. Штиблеты безъ пятокъ и грязные блые чулки довершали весь туалетъ. Подтяжекъ на немъ не было, и казалось ни одна пуговица не сходилась съ петлей. Во всей этой фигур чрезвычайно дерзкой и нахальной, отражался какой-то особенный родъ совершенно оригинальнаго молодечества, неподражаемаго и неуловимаго въ своихъ оттнкахъ.
И этотъ молодецъ первый обратилъ на себя вниманіе м-ра Пикквика. Онъ лукаво подмигнулъ Зефиру и съ комическою важностію просилъ его не разбудить почтеннаго старика.
— Да ужъ старичекъ, кажется, проснулся, Ботъ съ нимъ! — сказалъ Зефиръ, длая крутой поворотъ налво кругомъ, — здравствуйте, сэръ! Мое вамъ глубокое почтеніе, м-ръ Шекспиръ. Здорова-ли ваша бабушка? Какъ поживаютъ Мери и Сара? Въ какомъ положеніи ваша прелестная супруга? Примите на себя трудъ завернуть къ нимъ мой поклонъ въ первый пакетъ, который вы благоизволите отправить домой. Я бы и самъ не прочь отправить къ нимъ свое наиглубочайшее, только оно знаете, сэръ, боюсь, что экипажъ мой не довезетъ… колеса изломаются, сэръ.
— Зачмъ ты безпокоишь маститаго старца всми этими учтивостями, Зефиръ? — сказалъ шутливымъ тономъ джентльменъ въ бумазейной куртк. — Разв ты не видишь, что ему хочется выпить? Спроси-ка лучше, что онъ изволитъ кушать?
— Ахъ, да, вдь вотъ оно, совсмъ изъ ума вышло, — отвчалъ Зефиръ. — Прошу извинить, сэръ. Чего вамъ угодно выкушать съ нами? Портвейну, сэръ, или хересу, какъ вы думаете? Элю, по моему мннію, было бы всего лучше, или можетъ быть вы предпочитаете портеръ? Позвольте мн удостоиться счастья повсить вашу ермолку, сэръ.
Съ этими словами Зефиръ быстро сорвалъ ермолку съ головы м-ра Пикквика и въ одно мгновеніе ока нахлобучилъ ее на глаза пьянаго джентльмена, который все еще продолжалъ мурлыкать комическую псню на самый печальный ладъ, воображая, вроятно, что онъ увеселяетъ многочисленную публику.
Схватить насильнымъ образомъ ермолку съ чужой головы и нахлобучить ее на глаза неизвстнаго джентльмена грязной наружности — подвигъ, конечно, чрезвычайно остроумный самъ по себ, но тмъ не мене, въ практическомъ отношеніи, шутки этого рода крайне неудобны: такъ, по крайней мр, смотрлъ на это дло м-ръ Пикквикъ. Не говоря дурного слова, онъ дикимъ вепремъ выскочилъ изъ постели, мгновенно поразилъ Зефира въ грудь, оттолкнулъ его къ стн, и затмъ, овладвъ ермолкой, сталъ въ оборонительное положеніе среди комнаты.
— Ну, чортъ васъ побери! — сказалъ м-ръ Пикквикъ, задыхаясь отъ досады и внутренняго волненія. — Двое на одного, ну, выходите!
И, сдлавъ этотъ безстрашный вызовъ, достойный джентльменъ началъ размахивать своими сжатыми кулаками такимъ образомъ, что антагонисты его должны были увидть въ немъ одного изъ самыхъ опытныхъ боксеровъ.
Было ли то обнаруженіе необыкновенной храбрости со стороны м-ра Пикквика, или многосложный и хитрый способъ, употребленный имъ для того, чтобъ выюркнуть изъ постели и наброситься всею массою на джентльмена, выплясывавшаго матросскій танецъ, только противники его остолбенли и обомлли. М-ръ Пикквикъ былъ почти убжденъ, что въ эту ночь произойдетъ убійство въ стнахъ Флита; но предчувствіе его не оправдалось. Зефиръ и товарищъ его съ бумазейной куртк простояли нсколько минутъ въ безмолвномъ изумленіи, вытаращивъ глаза другъ на друга, и, наконецъ, разразились громовыми залпами неистоваго и дикаго смха.
— Ай-же да козырь! Вотъ это по нашенски, старикъ! Люблю дружка за смлый обычай, — сказалъ Зефиръ. — Прыгайте опять въ постель, не то какъ разъ схватите ломоту въ поясницу: полъ демонски холодный. Надюсь, между нами не будетъ затаенной вражды? — заключилъ великодушный джентльменъ, протягивая свою огромную лапу съ желтыми пальцами, весьма похожими на т, которые парятъ иногда надъ дверью перчаточнаго магазина.
— Конечно, не будетъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ съ большою поспшностью.
Теперь, когда прошелъ первый пылъ гнва, великій человкъ почувствовалъ, что кровь начинаетъ мало-по-малу холодть въ его потрясенномъ организм.
— Удостоите ли вы меня чести познакомиться съ вами, сэръ? — сказалъ джентльменъ въ бумазейной куртк, протягивая свою правую руку.
— Съ большимъ удовольствіемъ, сэръ, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ.
Послдовало продолжительное и торжественное рукопожатіе.
— Имя мое Смангль, сэръ, — сказалъ бумазейный джентльменъ.
— О! — сказалъ м-ръ Пикквикъ, усаживаясь опять на своей постели.
— A меня зовутъ Мивинсъ, — сказалъ джентльменъ въ грязныхъ чулкахъ.
— Очень радъ слышать это, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ.