Замуж за светлого властелина
Шрифт:
— Получается, вы отслеживаете, кто и когда отправляется туда, чтобы не допустить одновременного ухода?
— Не отслеживаем, но можем узнать, кто и когда собирается туда отправиться, чтобы учесть это в своём расписании. И встреча с консулами в любом случае требует предварительной договорённости, если они не вызывают кого-либо срочно из-за… нестандартных ситуаций или ради проверки.
— Нестандартная ситуация, — усмехаюсь я. — Определённо наш случай.
Октавиан распахивает передо мной дверь в белую комнату. Я пробегаю взглядом по ободу удивительного магического прибора.
Раздумья нарушает ровный голос Октавиана:
— Ни один из известных проконсулов не женился на коренных жительницах. Это уникальная ситуация.
Из мыслей о сопротивлении я вырываюсь, точно из загустевшего мёда:
— Почему же меня вызвали не сразу?
— У консулов много дел, мой брак не повлиял на исполнение обязанностей, поэтому вызывать тебя в ущерб собственному расписанию причин не было. — Октавиан оглядывается.
Я тоже: на площадке второго этажа, прижавшись друг к другу мохнатыми боками, сидят Жор и Бука.
— Что-нибудь случилось? — спрашиваю я.
— Маря, ты только не помирай там, — всхлипывает Жор и утирает слезу. — Я этого не переживу.
— Она там не умрёт! — неожиданно резко осаживает его Октавиан и захлопывает дверь. Повторяет: — Ты там не умрёшь. Это просто встреча. Тебе достаточно вести себя спокойно и со всем соглашаться. Ты можешь?
— Да, — вглядываюсь в его лицо. Не выпей его белого зелья раньше, сейчас бы всерьёз взволновалась, но опять мои чувства просеивает через неведомое сито.
Октавиан за руку подводит меня к ободу посередине комнаты. Отпускает мою ладонь.
— Там мы не должны касаться друг друга. Просто идти рядом. Приказы консулов исполняй незамедлительно. Вопросы можно задавать только о том, что ты видишь, но не понимаешь, как то о назначении тех или иных вещей. Никаких споров. Никаких идеологических вопросов и двусмысленностей. Ты согласна с политикой Метрополии, и считаешь её наивысшим благом для Агерума.
— Понятно.
Октавиан проводит рукой. На ободе вспыхивают магические знаки, и внутри круга мгновенно, точно развёрнутое кем-то полотно или вид за распахнутой дверью, возникает белый город с поразительно высокими, невиданными домами.
— Проходи, — Октавиан чуть медлит, ступает через границу обода одновременно со мной.
Мы оказываемся на белом отполированном камне площадки. Кажется, он выточен из одного огромного куска, словно кто-то срезал целую скалу. Позади нас обод намного больше, чем в доме Октавиана.
Безликие одинаковые высокие дома и позади, и слева, и справа, и впереди нас. Разница только в том, что площадь с огромным ободом со все сторон обрывается, так и не сомкнувшись с улицами, и лишь впереди видна лестница на платформу с белыми зданиями.
— Идём.
На этот раз Октавиан не задерживается, чтобы подстроится под мой шаг, а отправляется вперёд твёрдо, размеренно, словно и не было его беспокойства о моей судьбе.
Помедлив лишь мгновение, догоняю его и столь же чинно вышагиваю рядом, стараясь сохранить бесчувственное выражение его лица.
— Можешь оглядеться, — ровно предлагает Октавиан.
Сохраняя на лице маску безразличия, бросаю взгляды по сторонам, приглядываюсь к тому, что ждёт нас впереди, оглядываюсь назад. Всё жуткое. Одинаковое. Конечно, позади есть кольцо, через которое мы сюда попали, впереди лестница, но сами здания одинаковые во всём. Всё ослепительно белое. И даже небо бесцветное, источаемый им свет не добавляет живых оттенков.
Несколько минут мне требуется на то, чтобы понять, почему эти дома так меня ужасают, хотя здания в Окте тоже до зубовного скрежета одинаковые. Здесь больше этих одинаковых домов — до самого горизонта. И в Окте между строениями есть некоторые различия — где-то камень чуть неровно лёг, где-то вывеска другая или угол выровнен чуть хуже. Здесь же здания абсолютно одинаковые, их углы ровные, вертикальные, окна тоже хоть по линейке мерь — все на одинаковой высоте, ровные, никаких даже мельчайших дефектов. И чем дольше смотришь, тем сильнее ощущение противоестественности этих домов и самого города.
Мы всё дальше уходим по широкому каменному мосту без перил, будто созданному из единого монолита. Под нами расстилаются новые площади, в сторону уходят улицы. Жители здесь тоже есть, хотя не сразу удаётся различить беловолосые фигуры в белом. Все они идут тем же ровным шагом, что и Октавиан. Чаще шеренгами по восемь… человек? Нет, на людей они не похожи: люди не двигаются настолько синхронно, настолько одинаково, ведь у каждого своя особенность походки, а тут…
Зажмурившись на миг, чуть сбиваюсь с шага и после этого смотрю только на гладкий белый камень под ногами.
— Иди за мной, — Октавиан сворачивает в сторону. Я за ним. Он останавливается. — Замри. Не пугайся.
Под нашими ногами вспыхивают символы, вытягиваются в дорожку. В следующее мгновение часть каменного полотна вдруг приходит в движение, увлекая нас вперёд. Только когда воздух ударяет в лицо, замечаю ещё одну странность: ветра до этого я не ощущала вовсе.
Здания и площади всё быстрее проносятся мимо, кажется, что я упаду, и невыносимо хочется ухватить Октавиана за руку, но я помню его наказ не прикасаться друг к другу. Наверное, поэтому он не встал на эту движущуюся полосу сразу, но когда я сбилась с шага, решил, что я устала и не дойду.
«Я справлюсь», — то ли уговариваю себя, то ли приказываю собраться. Расправляю плечи и смотрю строго вперёд, чтобы не осознавать так ясно огромную скорость нашего движения. А там, впереди, возвышается здание, совершенно непохожее на остальные — огромное восьмигранное с куполом и колоннами.
— Консулат, — поясняет Октавиан.
Движение постепенно замедляется, нас останавливает прямо перед ступенями такого же восьмигранного, как здание, возвышения. Символы гаснут. Октавиан, не взглянув на меня, поднимается по лестнице. Опять мне приходится чуть поторопиться, чтобы оказаться рядом с ним.