Замыкание
Шрифт:
— Угум. — Дожевывал я кусочек.
— Ведь не в первый раз со мной такое, а в какой раз попадаюсь! — Порывисто поднялся Давыдов на ноги и зашагал по невеликой камере — три шага туда и столько же обратно.
— Так отпустили бы ее, господин полковник.
— Не уходит! — Всплеснул Давыдов руками. — Я ей сразу повеление Его высочества сообщил. Так что бы вы думали, штабс-ротмистр? Вместо того, чтобы разойтись, выгнала меня из камеры! Какое счастье, что вы заточены рядом, иначе ночевать мне в коридоре!
— Очень
— Как?! Пиццу и ящик шампанского я уже отнес! Кто меня примет с пустыми руками?
— Так вот же еще ящик, — указал я на оставленное в уголке душа шампанское.
— Это на новый год! — Категорично постановил Давыдов.
И даже отвернулся от такого соблазна.
— Ну, хотите, сложим ей цветочек из туалетной бумаги. Оригами, у меня брат очень увлекался.
— Из серой?!
— Так мы напишем на ней долговой вексель на миллион. Такого дорогого цветка во всей Москве будет не сыскать!
— Благодарю за участие, штабс-ротмистр, но нет. — приосанился Давыдов. — Да и вообще! Что я, гусар, себе другую даму не найду?!
— М-м, — с сомнением посмотрел на приоткрытую дверь камеры, за которой просматривался серый тюремный коридор.
— Смотрите и учитесь, штабс-ротмистр! — Господин полковник решительно вышел из камеры и постучал в соседнюю. — Дамы есть?!
— Подите прочь, Давыдов!
— У нас, между прочим, шампанское и горячая пицца!
Ему немедленно повторили ответ, но матом.
— Точно не передумаете? — Дал им последний шанс князь.
Потоптался на месте и застучал в следующую камеру.
— Дамы?!
Но и там, как в следующих шестнадцати, если ему и отвечали, то словами Есенина в не самую лучшую жизненную пору поэта.
В камеру князь вернулся грустным и слегка подавленным.
— Наверное, я постарел. Потерял популярность и привлекательность! — Сел он рядом со мной на топчан и задумчиво запустил руку в коробку с пиццей.
Не нашел там кусочка и погрустнел еще сильнее.
— Вовсе нет, ваше сиятельство. — Постарался я его приободрить. — Просто это мужская тюрьма.
— М-да? Тогда почему из одной камеры мне ответила женщина? Пьянь, говорит, и распутник, катись прочь… А, нет, это же я ее привел… — Опали усы у Давыдова.
— Не беспокойтесь, господин полковник! Женщины обожают героев! Она непременно вас простит!
Князь тут же воспрянул, вспомнив о моих намеках на некую грядущую заварушку.
— Кстати. Пока был наверху, я сообщил былым товарищам о возможном дельце, — значительно посмотрел его сиятельство вверх а потом на меня. — Не раскрывая детали, разумеется! Но все они, как один, решительно согласились к нам присоединиться! И все как один, непременно совершат серьезные правонарушения, чтобы сюда попасть!
— Великолепно, господин
— Как, Москвы?! Там такие люди, они такого натворят — точно говорю, их непременно рассадят по соседним камерам!
— Ваши господа, несомненно, с заслугами?
— Разумеется!
— И у них есть внуки?
— Конечно, к чему вопросы, штабс-ротмистр?
— То есть, почтенный возраст и иные смягчающие обстоятельства. — Подытожил я. — А будут упорствовать, то можно потом навестить их в сумасшедшем доме.
— Какой удар по вооруженным силам страны… — Понурился князь.
И я бы нашел новые слова, чтобы его подбодрить, но в наступившей тишине вновь что-то зашуршало в воздуховоде.
— Вы слышите, господин полковник? — Обратил я его внимание на звуки.
— А, это… Крысы, штабс-ротмистр. — Пожал тот плечами. — Ими весь Кремль переполнен, что внизу, что в кабинетах.
— Так это же отлично, ваше сиятельство! — Вспыхнул я напускной радостью — Сейчас приманим одну и запустим в камеру к вашей даме! Неужели она откажется от защиты такого храброго офицера против опасного грызуна?
— М-да? — Заинтересованно поднял голову князь. — А что, штабс-ротмистр, это идея! Только на что? — Скептически посмотрел он на пустую коробку из-под пиццы, а затем подвис, глядя на ящик шампанского. — Хотя я готов приманивать на перегар… Знаете, вечно какая-нибудь штабная крыса на него ловилась…
— Господин полковник, это не тот случай. Вы теперь старший по званию, кто вам хоть слово теперь скажет? — Деловито собирал я крошки с картонки в один уголок, сгибая коробку в что-то похожее на кормушку. — Мы лучше по старинке.
В итоге получилась нехитрая конструкция, главная ценность которой заключалась в том, что ее можно было закрепить за стену (пригодилась иголка от одной из медалей с мундира Давыдова), и что грызуну бы точно пришлось вылезти из вентиляции, чтобы откушать столь вкусной еды, запах которой целиком забирался вытяжкой.
И пусть никто не смеет говорить, что приманивать крошками крысу — недостойное двух гусаров дело! На кону сердце женщины!
— А она точно…
— Тшш… — Старался я не спугнуть мелкого, но умного зверька, лишний раз.
— Штабс-ротмистр, мы уже полчаса сидим, никого нет!
— Крыса и должна думать, что никого нет. — Шикнул я. — Тогда она потеряет бдительность и вылезет наружу. Что эта, что вверху.
Господин полковник притих и со всей ответственностью замолчал. Потом слегка захрапел, но я растолкал прикорнувшего офицера, и мы вновь вместе смотрели на кормушку.
Часа через два зашуршало, заскрипело по вентканалам совсем близко.
Давыдов не изменил позы, но слегка напрягся — равно как и я.