Замыкание
Шрифт:
За день до отъезда, рано утром появился Константин, уезжал куда-то в Сибирь встречаться с шаманом. В этот раз у ее брата Ивана не удалось побывать, спешил сюда, узнав, что Яков здесь. Он посоветовал посетить поселок Качу, в царские времена там было открыто первое в России летное училище. Оттуда вышли знаменитые на весь мир летчики, и среди них затесался даже родственник Константина, а, значит, и Якова. У него оказалась ксерокопия старой фотографии: группа бравых молодцев расположилась на ступенях ничем не примечательного двухэтажного дома. На переднем плане в белом пятне угадывался силуэт
– Это лев, слева от лестницы, справа тоже стоит, найдете львов, найдете дом, - пояснил он, - Летчик вам приходится не то двоюродным дедом, не то родным прадедом, что-то около этого. Я не с вами, дела, - сказал он и удалился.
Софья хотела в последний день сходить на рынок, купить фруктов, да еще бутылку Массандровского муската, Якову Херес, а вместо этого потащились по жаре в Качу. Автобус, которого долго ждали, был переполнен, от духоты заболела голова, благо, недалеко ехать.
Они вышли из автобуса на конечной и попали в район допотопных двухэтажных домиков, типичных для послевоенного времени, по одному проекту, наверняка строили военнопленные, запущенные скверы, - пыль, бездорожье и заброшенность. Впечатление захолустья дополняли какие-то непонятные постройки и заборы из всего, что под руку попадалось. Море лишь угадывалось, хотя местные наверняка знают, как к нему пробраться.
Музей летного училища нашелся в Доме культуры. Рядом с входной дверью висело расписание, музей должен работать.
В прохладном вестибюле молодая женщина крепкого телосложения беседовала с пожилой, увидев их, прекратила разговор и посмотрела на Якова. Высокий мужчина, похожий на иностранца, с кинокамерой через плечо, производил впечатление. По ее реакции Софья поняла, что посетители сюда забредают редко.
Женщина стала звонить по телефону с диском для набора цифр, долго кому-то растолковывала, что пришли посетители в музей, там, видимо, переспрашивали, она повторяла, косясь на Якова.
– Директор скоро будет, подождите, - успокоила она их.
Они походили по парку,
Наконец, директор появился, оглядел их и спросил: "Вы интересуетесь музеем?
– Яков кивнул, - Следуйте за мной". Бывший военный, определила Софья, вид помятый, с похмелья. А может, у мужчины нелады со здоровьем, и он трезвенник, во всяком случае, не из-за письменного стола, как ожидается от музейного работника.
Они поднялись на второй этаж в просторную комнату.
– Это бывшая комната боевой славы, - пояснил мужчина.
На голубой стене выделялись белые лепные профили основоположников коммунизма. На других стенах вплотную висели пожелтевшие от времени портреты военных с орденами и звездами героев.
– Летчики - герои Советского Союза.
– Так много?
– удивилась Софья.
– Тут далеко не все, выпускников - героев более трехсот, - с гордостью произнес мужчина, и Софья простила ему помятый вид и непохожесть на музейного работника.
Яков начал съемку, методично переходя от стенда к стенду, мужчина заскучал.
– Извините, - Яков подошел к нему и уже не отходил, время от времени, извиняясь, фотографировал плакаты, тексты, написанные от руки, - прогресс в области печатания еще не коснулся экспонатов.
Софья рассматривала макеты первых самолетов, таких
Когда они вышли из Дома культуры, мужчина куда-то заспешил.
– Как тебе?
– спросила она.
– Убого, плохо, что государство забывает своих героев.
– Какое государство? Уточни, пожалуйста.
Он промолчал.
Прохожий, судя по походке, военный отставник, внимательно посмотрел на снимок и показал на здание через дорогу. Там есть львы, с двух сторон лестницы.
Львы в неплохом состоянии, носы только чуть отбиты. Яков попытался сфотографировать, но мешало белье на веревках. Они поднялись по разбитым ступеням и вошли внутрь здания в просторный холл с широкой лестницей на второй этаж. По стене от потолка до самого низа зигзагом спускалась глубокая трещина.
– Посмотри, - показал Яков, противоположная стена оседала, и ее подпирали доски.
– Ты как хочешь, я боюсь тут оставаться.
По лестнице спустилась молодая женщина и пробежала мимо них. Когда они вышли, она снимала белье.
Яков долго кружил вокруг львов, фотографировал со всех сторон, с Софьей и без нее, и даже попросил ее сфотографировать его на ступенях.
Был полдень, пик жары, хотелось окунуться в прохладу моря.
Сын позвонил, когда они сидели в автобусе.
– Григорий Григорьевич в городе, у него встреча с художниками, он завтра уезжает.
– Кто?
– не поняла Софья.
– Шорохов, наш друг. Он владелец выставочного зала в Москве, - сын помолчал, - вроде так.
– Что-то случилось?
– тревожно спросил Яков, когда она отключилась.
– Григорий Шорохов в городе, хочет встретиться.
– Что ж, можно и встретиться.
Ей давно хотелось спросить, помогает ли Григорий Григорьевич Мише, но так и не решилась, сын бы не сказал. Не сказал бы, ему это неинтересно, все равно. То есть спасибо, конечно, но не это главное в жизни, сунет подачку в карман и забудет. Яков, он себя называл религиозным прагматиком, верил в Мишино бескорыстие, но идеалист и ради идеи поступится любыми принципами. "То есть как? Ты хочешь сказать, что мой сын способен на все?" - возмущалась Софья. Яков начинал скрести шею под бородой, - жест, который появился с годами, его упрощал. Она не выдерживала:
– Почесать там, где чешется такое блаженство. В этот момент ты напоминаешь питекантропа.
Он засмеялся:
– Да, глупость блаженна, восторг от жизни доступен лишь дураку.
– Чем печальнее, тем умнее?
– Нет, конечно, умные тоже способны на множество чувств. Но я не сторонник проявления крайних эмоций.
– Зря себе отказываешь, ладно, чеши раз чешется. Хоть какое удовольствие.
Предчувствие войны
Встретились у памятника затопленным кораблям. На фоне закатного неба над бухтой детали размылись, и Григорий не казался намного моложе Якова, разница в каких-то двенадцать лет нивелировалась. Софья радовалась, что настояла перед поездкой в Крым, чтобы Яков сбрил бороду и усы. Пытался протестовать, зачем ему походить на Кису Воробьянинова, но вяло.