Заноза Его Величества
Шрифт:
— Так точно, миледи, — радостно вытягивается он по струнке.
И я его отпускаю, чтобы обнять на прощание Фелисию.
— Прости, что иногда бываю несправедлива. Просто работа у меня такая.
— Ничего. Это ничего, — вытирает она глаза углом передника и благословляет меня в дорогу. — С вами Его Величеству и правда будет лучше, — осеняет она ромбом карету, когда та трогается.
Но о том, что свидеться с Георгом Пятым придётся так скоро, не подозревает никто.
Хотя, списывая всё на своё желание как можно скорее встретиться,
Когда доносится крик: «Всадники!», а потом «Свои!», я чуть не выскакиваю из кареты прямо на ходу. Едва дождавшись, когда наша кавалькада остановится.
И пока бегу, цепляясь юбками за высокую траву, Георга уже снимают с коня. Едва живого. Он потерял сознание ещё до того, как остановился. И каким чудом вообще держался на лошади, одному огу известно.
«О, господи, Гош!» — прижимаюсь я губами к его горячему как кипяток лбу.
— Рана в боку, — докладывает один из его сопровождающих. — Она воспалилась ещё пару дней назад, но Его Величество хотел закончить дела.
— А что в столице нет докторов?
Блин, да кого я спрашиваю! Парни просто выполняли указания. А Его Упрямство, конечно, не пожелал, чтобы ему помогли. Чтобы кто-то, кроме Шако, которого он с собой не взял, притрагивался к его драгоценной ране.
— Несите его в мою карету! — пока Гриф выслушивает объяснения, отдаю приказания я. — Найдите воду, тряпки. Всё это тоже в карету.
— Он принял решение ехать домой, — помогает мне Гриф снимать с короля одежду, пока его подручный держит зажжённую свечу.
«Кто бы сомневался! Чёртов стоик!» — скриплю я зубами, глядя на гноящееся безобразие на его боку. И на черноту, что раззмеилась уже по всей спине и переползла на живот.
И чёрт с ней, с этой чернотой! И с этой ведьмой, чтоб ей пусто было! Заладила со своим «проклятием»! А то, что тыкать в живого человека грязным кинжалом чревато, она учла? Что эта рана сама по себе опасна, подумала? И гноится, воспаляется, не заживает она потому, что в ней тупо инфекция, с которой в этом мире явно бороться не умеют. И тому проклятию придётся сильно поторопиться, если оно хочет опередить зломогучий стафилокок, который без ударных доз антибиотиков легко убьёт короля за пару дней и без всех этих заморочек обиженных брошенок.
Смачиваю тряпку из походной фляги, чтобы положить королю на лоб. И смачиваю другую, чтобы обтереть его всего и хоть немного снизить жар.
И Горе Моё Непутёвое, и Счастье Моё Несусветное не просто горит, температура явно зашкаливает. Его трясёт, он бредит, шепчет что-то неразборчивое, но, мужик он и в бреду мужик: не скулит, не хнычет, не стонет.
«Держись, держись, мой хороший, скоро будем дома!» — уже по дороге уговариваю я Его Стойкость, лежащего головой на моих коленях.
И этот Барт ещё сказал, что
— Чёртова тряская дорога! — матерюсь я, поливая повязку на лбу Георга свежей порцией воды. Смачиваю его пересохшие губы. — Держись, мой родной! Тебе ещё рано умирать! И пока я здесь с тобой, даже и не мечтай об этом. У нас ещё столько дел впереди, — несу я что попало, лишь бы только не молчать. — Отстроим новый замок. Нарожаем кучу детишек. Будем править долго и счастливо и умрём в один день.
— Сколько? — не столько слышу, сколько догадываюсь я по его выдоху, что он обращается ко мне.
— Что сколько?
— Сколько детишек?
— Да сколько скажешь, — сжимаю его руку. — Три, пять. Сколько у вас тут принято? Обещаю, половина из них обязательно будут мальчики. А вторая — девочки, но похожи они будут обязательно на тебя. Такие же суровые и усатые.
Он даже улыбается, сжимая в ответ мою руку. Бледный, измученный, уставший. Больной настолько, что я кусаю губы и едва сдерживаюсь, чтобы не реветь.
— Я скучал.
— Я знаю, знаю. Но мы потом об этом потом поговорим. Когда ты поправишься, вот тогда и скажешь мне насколько. А пока постарайся заснуть. И не трать силы.
— Не уходи, — то ли просит он, то ли снова бредит.
— Ни за что. И будешь гнать, не уйду.
И он снова забывается, а я болтаю, болтаю без умолку, рассказывая о себе, своей жизни, о разных глупостях, лишь бы только он слышал мой голос, лишь бы только знал, что я рядом, что он не один.
Глава 36
Эта дорога показалась мне бесконечной. Но к счастью, Гриф отправил кого-то вперёд, и когда мы подъезжаем, нас уже ждут.
И Шако, отдающий распоряжения, скуп на эмоции и на слова, но дверь в комнату Его Величества мне перегораживает.
— Миледи, это зрелище не для вас.
— Хотите сказать, не для слабонервных? — игнорирую я его запрет.
Не будет же он со мной драться. И зря. Потому что два мускулистых детины и палка со следами зубов в руках одного из них приводят меня в такой ужас, что я крайне настроена наброситься на него с кулаками.
— А обезболивание? — гневно разворачиваюсь я к эскулапу.
— Его Величество без сознания и просто не сможет проглотить капли, — принимается Шако мыть руки, всем своим видом давая понять, что ему плевать на моё присутствие. Сама сбегу, когда он начнёт свою экзекуцию.
— Но ведь он придёт в сознание, если вы располосуете его наживую?
— Конечно, но потом от боли его снова вырубит, — и не думает он щадить мои чувства.
— Тогда вы не будете этого делать, — забираю я полотенце, словно это может его остановить.