Запах цветущего кедра
Шрифт:
Всю обратную дорогу от лагеря Стас шёл, испытывая сомнения и одновременно приподнятое состояние духа. В одном теперь он точно был убеждён: засланных на остров офицеров-разведчиков распяли огнепальные, и они же сожгли лагерь! В любом случае исчезновение женщин и пожар как-то связаны. Ведь могли бы и раньше спалить, но не делали этого, а подожгли, когда точно знали, что лагерь пуст и прилетел вертолёт с ОМОНом. Не исключено, что подпалили из тех соображений, чтобы спасённым амазонкам некуда было вернуться, чтобы сидели похищенные пленницы и не трепыхались: огонь
Ну не могла Матёрая поджечь так быстро! Конечно, была суета, но не такая, чтобы утратить ощущение времени. Огонь и последующий хлопок взрыва прогремели буквально через минуту, как она вбежала в ворота, причём сразу с высоким пламенем. А надо было со скованными руками преодолеть всю территорию лагеря, войти в сарай с горючим, примыкающий к тыльному забору, найти ветошь, разлить по земле бензин, подпалить и самой не угодить под взрыв топлива.
И вообще, чем поджигать, если не курит, спичек и зажигалок с собой не носит? Да и было бы что — при задержании отняли. И поймали её возле лосиной фермы, когда выпускала маток. Другое дело, что она каким-то нюхом почуяла скорый пожар, возможно, дым первой заметила и понеслась спасать лосих, которые сгорели бы, не открой она запертые стойла.
Эти двое наверняка отслеживали, кто поджёг, надо было попытать их, распятых. Вернуться, что ли? И допросить с пристрастием?
Он бы вернулся, но неподалёку от схрона внезапно услышал приглушённый, хриплый рык кавказца и короткий женский вскрик. Где-то чуть правее от люка! На улице светало, в кедровнике было ещё сумеречно, и Стас сразу не разглядел, что происходит — услышал, что пёс кого-то рвёт за крайними кедрами. Рассохин понёсся на звук и сначала увидел белое привидение, словно висящее в воздухе, и только потом две тёмные фигуры. Один держал амазонку на руках, словно дитя в пелёнках, а второй пытался оторвать кавказца, вцепившегося ему в ногу.
— Мордой в землю! — по-омоновски закричал Стас и, передёрнув затвор, выстрелил над их головами.
Они разом присели, пёс напугался выстрела больше людей, с визгом отскочил. Тот, что был с ношей, бережно опустил её на землю, и оба вмиг исчезли. Рассохин бросился к белому свёртку, и в первый миг показалось, что амазонка спит! Он встряхнул её, похлопал по щекам.
— Что с тобой?
Анжела вздрогнула и порывисто села, под спавшим с плеч одеялом ничего не было.
— Это ты?.. Меня схватили и чуть не унесли!
Стас поставил её на ноги, поднял и накинул одеяло.
— Зачем вышла из землянки? И в таком виде?
— Мне стало жарко, — произнесла она с каким-то пьяным расслаблением. — Кто-то позвал по имени... Какой-то голос. И ещё запах пригрезился.
— Какой запах?
— Приятный, обволакивающий... — и, встрепенувшись, затряслась. — Меня же хотели украсть! А ты!.. Ты где был?
— Скажи спасибо — вовремя вернулся!
Вероятно, пёс был стреляный, но вязкий, вынюхал след и умчался в кедрач. Амазонку покачивало, на лице застыла неестественная,
— Кто это был, рассмотрела? — спросил он.
— Военные, в форме... Как будто офицеры!
— У них что, погоны? Звёзды?
— Запомнила бороду. Такая мягкая пушистая борода... И руки!
— Офицеры с бородами?
— Разве не бывают? Я видела морских с бородами!
— Ну откуда здесь морские?!
Стас чуть ли не насильно утащил её в землянку, положил на постель. И тут наконец-то догадался понюхать дыхание, однако запаха спиртного не уловил. Есть какой-то, но вроде бы и не алкогольный — мускусный, неприятный, но чем-то знакомый.
— Ты напилась?
— Да, я пьяная! — заявила амазонка с вызовом. — Потому что мне было страшно! Ты можешь пить, жрать и спать! Когда женщине одиноко и страшно!
Рассохин зажёг свечу и выключил фонарик.
— Что ещё скажешь?
— Лучше бы меня похитили!
— Пока не поздно — иди! Может, догонишь.
— Зачем меня отнял?!
Он посидел на лавке с опущенной головой, после чего собрал и засунул спальник в рюкзак. И когда нашёл под кроватью фляжку, оказалось — не тронута, почти полная.
— Ты куда? — опомнилась амазонка и вскочила.
— На свой берег, — буркнул он. — Надоело возиться с тобой.
— Как же я?!
— Как хочешь. Пусть тебя украдут, унесут...
— Я не хочу!
— Прилетит кинозвезда — вот ей и предъявляй претензии. Ты меня достала.
Договорить не успел: амазонка прыгнула, как кошка, вцепилась, обвила руками и ногами намертво.
— Не пущу! Ты не бросишь меня! Не посмеешь!
Стас попытался отодрать её от себя, но хватка оказалась железной, удушающей — точно так же она держалась за спасительное дерево на разливе. Едва удалось высвободить лицо и хватить воздуха. Её тело всё ещё пахло весенней водой, тиной — как от утопленника.
— Мне надо на тот берег, в посёлок.
— Я с тобой! Не возьмёшь — приплыву сама!
— Там меня ждёт женщина!
— Я тоже женщина!
— Ты — сумасшедшая баба! Отцепись!
— Ну хочешь, возьми меня! Прямо сейчас! Все сделаю, как ты хочешь!
— Не хочу!
По её обнажённому телу пробежала конвульсивная судорога, и руки ослабли.
— Но так страшно!.. Что мне делать? Лучше бы я утонула...
— Ты чего такого напилась? — Рассохин положил её на постель и сел рядом. — Наркотики, что ли? Накурилась?
— Ничего я не пила, — амазонка заплакала и вцепилась в руку. — И не курила... Помоги... Если спас, помоги... Не оставляй! Поговори со мной! Расскажи что-нибудь! О любви!.. Мне так хочется поговорить с мужчиной о любви! Ты любил ту отроковицу, что у тебя похитили?
— Ладно, придёшь в себя — поговорим, — пообещал он. — Спи!
— Да я и в самом деле не пила! Ненавижу спиртное!
— Отчего же дурная?!
— От запаха...
— Всё равно тебе надо отдохнуть.
— Ты не уйдёшь?