Запах разума
Шрифт:
Витя раздул ноздри, сказал, как сплюнул:
– Тебя не спросили, Калюжный, кого тут развести.
А Артик вдруг тихо сказал, как-то задумчиво:
– Блохи есть, кстати. Но мне кажется, что это не блохи... не совсем блохи. Эти существа - тоже часть местных технологий, если... ну, если это вообще можно назвать технологиями.
И на него посмотрели. А он продолжил, так и не повышая голос:
– Это не деревня. Они очень компетентные. Спецы. И те существа, которые живут у них в шерсти - живут там не просто так, это не паразиты. Как, ты сказал, они себя зовут, Диня?
– Лицин, - говорю. И он повторил:
– Лицин. Совершенно не наша цивилизация. Не как на Земле, не похожа. И не надо искать аналогий - мы только запутаемся и сами себе наврём. Но орать за столом в любом случае было глупо и противно, Сергей. У всех нервы, а истеришь только ты.
И Витя тут же вставил:
– Вот его и замочат первым.
– Да с чего ты решил, - говорю, - что они кого-то замочат?!
Витя усмехнулся. Как в кино усмехается герой, когда его спрашивают о якобы пустяках, а на самом деле там мафия замешана.
– А как ты думаешь, Динька, - говорит, - почему тут у них ни охраны, ничего - а они нас спокойно впустили и даже не удивились вроде? Ах ты ж Господи, пацаны, вы смешные такие - я уссусь с вас. Вы чё, ещё не поняли, что нас тут ждали? Нет?
Теперь на него уставились все. И я. А он начал тоном отца-командира, который рассказывает про вражеские козни:
– Букашечки, говорите? Ага, щас, букашечки. Эти осы у Нгилана - не осы ни фига, и блохи - не блохи, тут Разумовский верно сказал. Это оружие. Ихние осы - они многофункциональные, я таких ещё у реки засёк, на них датчики или что. Нгилан их посылал, чтоб за нами, баранами, следить. У него под свитером зарядное устройство, аптечка и ещё ляд знает, что - а осы... Это охрененная штука, пацаны. Это такие продвинутые технологии, что я не могу...
Серёга перебил:
– Хрень это всё!
– но на него взглянули, как на недоразвитого, и он сам осёкся.
И Витя с Артиком стали обсуждать, насколько возможно, чтоб на осах были микрочипы или датчики, и Серёга перестал лезть на стену и стал прислушиваться, а на меня перестали обращать внимание.
И я вышел.
Мне не хотелось ни с кем спорить, да я и доказать не мог - но я чувствовал, что всё не так. Меня бы не послушали: когда говоришь, что кто-то хороший - тебе говорят, что это наивно.
Как я сказал бы, что Нгилан хороший, потому что я так чувствую? Или что Лангри - вспыльчивый, но хороший? Никак. Лангри у них теперь был - как опасный элемент: он Серёгу остановил запахом, очень мерзким - ясно, мог бы и убить вообще.
Витя и Серёга мешали Артику думать. Он пытался, но они его сбивали. Я бы мог попробовать встрять - но меня бы заткнули, и делу конец. Я не такой умный, как Артик, даже не такой, как Витя - мне бы тут же сказали, что я ничего не понимаю.
Ну и ладно.
Я хотел поговорить с лицин. Хоть с кем-нибудь. Лучше всего - с Цвиком или с девушками.
Я вышел из комнаты и стал искать кого-нибудь. Услышал, как кто-то мягко спускается сверху, с крыши, наверное - сунулся к лестнице и увидал Лангри.
Он остановился и сжал кулаки.
Будь он человеком, я бы сказал - злится и драться собрался. Но он был лицин, а лицин пахнут кончиками пальцев - чтобы не пахнуть, прячут эти кончики в ладонь. Я уже давно заметил. Парни считают, что показывать кулаки - к драке, а по мне - у лицин это как покерфейс. Я, мол, тебе ничем не пахну.
Лангри стоял, нацелив на меня и уши, и усы, и раздувал нос, и щурился. Не очень был рад меня видеть. Но я подошёл.
Я сказал:
– Лангри, видзин, - улыбнулся и руку к нему протянул.
Как незнакомому псу. Собаки тоже живут запахами - я подумал, может, ему надо понюхать. Может, если он меня обнюхает, то поймёт - я ничего дурного не хочу, вообще.
Он как-то хмыкнул: "Дзениз, гхен-ре, чен", - но взял меня за руку и принялся сперва рассматривать, потом обнюхивать ладонь. И я сказал:
– Я никак не могу менять запах. Прости.
Вот с этого и началось. Лангри меня обнюхал, как Цвик - но крайне тщательно. Руки, шею, виски, около ушей, углы губ - потом подмышки и пах, и я стоял, не шевелясь, чтобы ему не мешать. Он будто хотел собрать всю информацию, какую можно - а я помочь-то не мог, жалел, и просто не дёргался.
Минуты полторы он меня изучал. Читал, можно сказать, сканировал - прямо было такое чувство, что пронюхивает насквозь. Цвику до него далеко было. В том, как меня Цвик нюхал и как Лангри, разница была - как между болтовнёй и допросом.
Не знаю, как точнее сказать.
И когда Лангри закончил меня нюхать, поднёс свою ладонь к моим глазам. Показал на кончики пальцев - они как будто чуточку увлажнились, запахло мятой, ещё какой-то травкой. Показал на ладонь. На ладони, как у людей, виднелись линии - ну, как гадают по руке. Линии жизни, души, чего там ещё - но на поперечном сгибе оказалась не линия, а трещина, складочка. В эту складочку он упёр кончики пальцев, сжимая ладонь в кулак - и запах исчез, как отрезанный. Махнул ладонью перед моим лицом - от неё не пахло вообще ничем.
Пальцы - слова. Ладонь - точка. И всё это - химия, хитрая химия.
Он меня учил - и я понял.
– Да, - говорю, - да, Лангри, - и тоже показал и на кончики пальцев, и на середину ладони.
– Только у нас нет...
И он мою руку сжал в кулак своими пальцами. Чуть-чуть улыбался - шёрстка в уголках рта встопорщилась.
– Ага, - говорю. Киваю.
– Мы можем только так, как вы - когда у вас сжаты кулаки. То есть - никак.
И тогда Лангри выкинул отменный фокус. Он запах нами.