Запах разума
Шрифт:
В переплетении корней мерещилась система, которую мне было никак не понять. Гладкие толстые стволы, как колонны, вырастали из земляного пола, уходили в гущу корней, из которых сплетался подвальный свод. Некоторые корни слабо светились; по некоторым сновали шустрые многоножки.
Лицин тихо переговаривались и, наверное, перенюхивались. А мне вдруг пришло в голову... даже не знаю, как это вернее описать. Знаете, как бывает внутри сложного механизма? Я вдруг ощутил себя, как внутри ядерного реактора или ещё какой-то жутко технологичной штуковины, где происходят жутко сложные процессы - только тут всё
Это было ново - просто до озноба. А владельцы этой невероятной системы ничего от меня не скрывали - всё показывали. Я, положим, тупил - но это ничегошеньки не значило, потому что всё равно чувствовалось: от меня ничего не собираются скрывать.
Либо тут нет никаких военных тайн, либо мне верят всё-таки.
И тут мы подошли к сравнительно гладкой стене.
Нет, корни и из неё выступали, как вены - но она всё равно была более гладкая, чем прочие. А корни увиты тонкими белыми ниточками или волосками, а кое-где покрыты белёсым пушком - и всю стену покрывала путаница этих белых нитей. А в нише расположился громадный... скажем, муравейник. Только в нём жили не муравьи, а другие существа. Тоже насекомые.
А может, всё-таки, муравьи, только инопланетные. Чёрные головастые букашки с маленькими клещами на головках, на восьми тоненьких ножках каждая.
Они кишели, как в настоящем муравейнике. Самые крохотные бегали вдоль белых нитей и что-то с ними делали - то ли ели, то ли собирали с них невидимое простым глазом. Те, что побольше, перебирали лапами пушок и носили из него в муравейник какие-то капли.
А лицин пришли к муравейнику. Именно сюда и шли, по делу.
Золминг взял - и пальцы сунул туда, в самое это муравьиное кишение. Земные муравьи в таких случаях дико кусаются и прыскают кислотой - но здешние даже не подумали на него обидеться или испугаться. Зато облепили его пальцы сплошь, как кусок сахара.
Я подсунулся посмотреть поближе. Муравьи обирали пальцы Золминга - и уходили куда-то внутрь, в сплетение корней и белых нитей, но это ещё не всё. Пара муравьёв вылезла из маленькой чёрной дырочки под корнем - они несли что-то, вроде муравьиных яиц, только побольше, круглые, не очень правильной формы.
Не просто несли - а Золмингу! Они принесли ему в руки эти шарики!
В цирке такого не увидишь: у Нгилана - дрессированные осы, а у Золминга - дрессированные муравьи! Но Лангри, кажется, не умел дрессировать букашек; он просто стоял и перебрасывался с Золмингом непонятными словами.
Зато Лангри понимал, что Золминг делает. Даже взял у него один муравьиный шарик. Я думал - зачем бы?
– а он ногтями разломил эту штучку и понюхал. Улыбнулся. Когда он разломил шарик, я вдруг понял, что это такое.
Это гриб.
Белые нити - грибница. А шарики - крохотные грибочки, вроде очень мелких дождевиков. Из дождевиков пыль не сразу сыплется, а только из старых - молодые как раз такие: белые, по форме похожи на бусины, покрытые вроде как меленькими пупырышками, а внутри мякоть, будто пенопласт на разломе.
Из грибочка довольно сильно пахло. Незнакомо.
Золминг тоже
Второй гриб пахнул резче и иначе, чем первый. Даже мне чувствовалось.
А я стоял рядом, совершенно ошалевший.
С одной стороны, всё было понятно. В подвале дома - муравейник. Муравьи - домашняя скотина, их дрессирует Золминг, дрессирует, надо думать, тем... не знаю, как назвать... тем, скажем, секретом, который выделяется у него из пальцев. Муравьи живут в грибнице, наверное, грибы едят - но некоторые грибы приносят своему Золмингу. Зачем?
К тому же я вообще не мог себе представить, как можно так надрессировать насекомых. Это же не кошки, не собаки - ума у них нет. Ладно, муравьёв можно пустить по дорожке из сахара - но чтоб они собирали для человека грибы?
И почему грибы пахнут по-разному? Это же одинаковые грибы!
Тут у лицин уши дрогнули и нацелились на вход в подвал. И я тоже услышал, как сюда кто-то бежит. Лангри сказал: "Цвиктанг, зген-лард", - и ещё что-то сказал, а Золминг усмехнулся, добродушно. Я подумал, что лица у них, в общем, не очень человеческие, но выражения - просто на удивление понятные. Или я уже привык, присмотрелся.
И я обрадовался, я хотел видеть Цвика. И он обрадовался - понюхал меня в нос.
То, как они нюхаются, конечно, немного непривычно, но надо понимать: руку лицин пожать не могут - у них запахи смешаются. Поэтому и я его понюхал - нос влажный и прохладный.
А Лангри протянул ему нюхнуть гриб. "Цицино дценг", - сказал, прозвучало, как подначка - но не зло. Цвик просто просиял - совершенно человеческая улыбка, зубы белые. Кивнул, всё улыбаясь: "Цицино дценг, гзи-ре!" - и на меня посмотрел счастливыми глазами.
– Цицино ланг мин!
– сообщил потрясную новость.
Но я почти не понял. Я подумал только, что "Цицино" - это имя. Похоже на их женские имена. Но к чему тут гриб - я никак не мог взять в толк. Не гриб же так зовут...
И я сказал:
– Гзи-ре - хен, - а что ещё скажешь. Я не знал, как это выразить литературно. А лицин заулыбались все, даже Лангри. Кажется, догадались, что я хотел сказать.
Тогда Цвик взял меня за локоть и потащил к выходу из подвала: "Дзениз, дзон", - и ещё слова. Интересно: мне с ним было легче и веселее, чем с Лангри, но Лангри говорил понятнее. Цвику и в голову не пришло вот так пахнуть по слогам - а сейчас очень надо бы.
Я ему попытался объяснить по дороге наверх, но не уверен, что меня поняли. Хотя кое-какие выводы он, кажется, всё-таки сделал.
Он привёл меня на кухню - и я увидал, какая у них кухня. Такая же невозможная, как и подвал.
Стены тут были не во мху, а в коре. В грубой такой, конкретной коре, как на деревьях типа дуба. А эту кору покрывал слой стекла.
Может, это и не стекло, но выглядело так: блестящий прозрачный слой, совершенно гладкий и тёплый на ощупь. Вся кухня покрыта стеклом - и стены, и потолок. Полки из сплетающихся веток тоже все в стекле, на них - стеклянные сосуды с припасами. На полу большие глиняные горшки, закрытые пергаментом и завязанные верёвочками.