Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы
Шрифт:
– Понимаю.
– Кто-нибудь непременно пронюхает, глядишь, уже легавые идут проверять… Прости, я хотел сказать, полиция идет.
– Ничего, я не обидчивый, – отозвался Якобссон. Он ничего не добавил, и Мауритссон беспокойно поглядел на стенные часы.
– Да и посадили-то меня за ерунду, – продолжал он. – Сбыт краденого, незаконное хранение оружия – в общем, мелочи. Была еще кража со взломом, но с тех пор уже десять лет прошло.
– А все эти годы, значит, вел себя паинькой? Исправленному верить? Или стал тоньше работать?
Мауритссон криво усмехнулся, но ответной улыбки не дождался.
– Ну и куда же ты гнешь? – осведомился Якобссон.
– В тюрьму не хочется.
– Поздно, раньше надо было думать. Да и чего тут особенного. Не ты первый, не ты последний. Дня не проходит, чтобы кто-нибудь не сел. Отдохнешь два-три месяца – чем плохо?
Однако Мауритссон подозревал, что краткосрочным отпуском дело не ограничится. Глядя на свои испорченные продукты, он прикидывал, что, если его арестуют, легавые начнут копать всерьез, и могут выявиться малоприятные для него вещи. С другой стороны, у него хранится в иностранных банках приличная сумма. Так что главное сейчас – выйти отсюда. И сразу уехать из города. Лучше всего за границу махнуть, а там все наладится. Тем более что он давно задумал бросить старое ремесло. Хватит возиться с наркотиками и порнографией, и роль мальчика на побегушках у таких, как Мальмстрём и Мурен, как бы хорошо ни платили, ему тоже не к лицу. Лучше уж переключиться на молочные продукты: можно отлично заработать на контрабанде датского масла в Италию. Занятие почти легальное, и никакого риска – разве что мафия с тобой расправится. М-да… Так или иначе, мешкать нельзя, надо принимать экстренные меры.
– Кто занимается ограблениями банков? – спросил Мауритссон.
– Бульдо… – вырвалось у Якобссона.
– Бульдозер Ульссон, – живо договорил Мауритссон.
– Прокурор Ульссон, – поправил его Якобссон. – Стучать собираешься?
– Я мог бы кое о чем осведомить его.
– А ты осведоми меня.
– Речь идет о секретных сведениях, – ответил Мауритссон. – Неужели трудно позвонить ему?
Якобссон задумался. Он прекрасно помнил, как начальник ЦПУ и его подручные говорили, что важнее всего ограбления банков. Только одно преступление считалось еще страшнее – забрасывать яйцами посла Соединенных Штатов.
Он пододвинул к себе телефон и набрал номер штаба спецгруппы. Бульдозер тотчас взял трубку.
– Ульссон слушает.
– Это Хенрик Якобссон говорит. Мы тут задержали одного за наркотики, уверяет, будто ему что-то известно.
– Насчет банков?
– По-видимому.
– Сейчас буду, – ответил Бульдозер.
Он вломился в кабинет, горя от нетерпения.
Диалог был недолгим.
– Так о чем вы хотели нам поведать?
– Господина прокурора интересуют двое по фамилии Мальмстрём и Мурен?
Бульдозер даже облизнулся.
– Очень, очень интересуют! И что же именно вам известно, господин Мауритссон?
– Мне известно, где находятся Мальмстрём и Мурен.
– Сейчас находятся?
– Да.
Бульдозер возбужденно потер руки. Потом как бы спохватился:
– Надо думать, господин Мауритссон собирается предложить какие-то условия?
– Мне хотелось бы обсудить этот вопрос в более уютном месте.
– Гмм. Мой кабинет на Кунгсхольмсгатан вас устроит?
– Вполне, – ответил Мауритссон. – Насколько я понимаю, господину прокурору теперь нужно переговорить с этим господином?
Лицо Якобссона ничего не выражало.
– Совершенно верно, – горячо подтвердил Бульдозер. – Посовещаемся, Якобссон? Без посторонних.
Якобссон кивнул, покоряясь судьбе.
18
Якобссон был человек практичный. Зачем понапрасну трепать себе нервы?
Он не был близко знаком с Бульдозером Ульссоном, но достаточно наслышан о нем и понимал, что сражаться нет смысла, все равно исход боя предрешен.
Помещение было очень скромное – голые стены, письменный стол, два стула, шкаф для папок. И все, даже ковра не было.
Якобссон спокойно сидел за столом.
Бульдозер метался по комнате, заложив руки за спину и наклонив голову.
– Только один сугубо технический вопрос, – сказал он. – Мауритссон арестован?
– Нет. Еще нет.
– Отлично. Превосходно. Тогда, собственно, и совещаться не о чем.
– Возможно.
– Хочешь, позвоним начальнику ЦПУ. Интенданту, начальнику управления.
Якобссон покачал головой. Он хорошо знал названных боссов.
– Тогда заметано?
Якобссон промолчал.
– И ты внакладе не останешься. Теперь ты знаешь этого субчика и будешь держать его на примете. Пригодится.
– Ладно, я поговорю с ним.
– Вот и прекрасно.
Якобссон вернулся к Мауритссону, смерил его взглядом и сказал:
– Так вот, Мауритссон, я тут поразмыслил… Ты получил пакет от неизвестного лица для передачи другому неизвестному лицу. Всякое бывает. Доказать, что ты говоришь неправду, будет нелегко. Короче, мы воздерживаемся от ареста.
– Ясно.
– Товар мы, конечно, конфискуем. Но ведь ты мог и не знать, что передаешь.
– Меня отпустят?
– Отпустят, отпустят. При условии, что ты переходишь в распоряжение Бульд… в распоряжение прокурора Ульссона.
Бульдозер, должно быть, слушал за дверью – она распахнулась, и он ворвался в кабинет.
– Давай, поехали!
– Прямо сейчас?
– Потолкуем у меня.
– Конечно-конечно, – сказал Мауритссон. – С удовольствием.
– Да уж не иначе, – пообещал Бульдозер. – Привет, Якобссон.
Якобссон молча проводил их безучастным взглядом. Он ко всему привык.
Десять минут спустя Мауритссон был доставлен в штаб спецгруппы. Его приняли как почетного гостя и усадили в самое удобное кресло, а кругом расположились блистательные детективы. В том числе Кольберг, который держал в руках памятку Мауритссона:
– Дюжина трусов и пятнадцать пар носков. Это для кого?
– Две пары Мурену, остальное, наверное, второй себе возьмет.
– Он что, бельем питается, этот Мальмстрём?
– Да нет, просто никогда не отдает белье в стирку, каждый раз новое надевает. И непременно французское, а его только у «Морриса» купить можно.