Записки о французской революции 1848 года
Шрифт:
Описав несчастное состояние кассы до 24 февраля и пересчитав все меры, нам уже известные, какими министр усиливался уменьшить беду от растраты денег из сберегательных касс и от [возможности] неумеренного выпуска bon du Tr'esor (950 мил., по слухам), вместе с покрытием новых издержек, требуемых революцией, Гарнье-Пажес ослепил Палату [уверен], заверив ее, что если утвердит она все старые распоряжения да согласится на новые, им предлагаемые, то к концу 1848 г. бюджет не только покроет все, но и представит излишек 11 миллионов 324 258 фр. Надо [читать] прочесть [весь] вполне рапорт, чтобы понять и ловкость рапорта, и слабую его сторону, ибо он весь держится на предположениях и супозициях [220] . Таким образом, если утвержден будет национальный заем, прибавочный налог в 45 сантимов и налог на закладные, если к ним прибавить еще обращение всех билетов du tr'esor в 5 % ренту на государство, выкуп всех железных дорог тоже рентой, прогрессивные пошлины на доходы, плату или лучше раздел выгод [от извлечения вкладов], какие владельцы получают от позволения вырубить лес и проч., то доход государства в 48 г. будет 1 546 301 190 фр., а расход, тоже вследствие разных субсидий, только 1 501 128 422 фр., остаток 45 мил. Этот остаток вместе с 84 м. комиссионными, погашением долгов и остатком займа 41 г. в 22 миллиона [с тысячами] представит сумму в 152 м., которая обратится на публичные работы, а как публичных работ назначено только 140 м., то чистого излишка останется 11 м. 324 258 фр. Уже не говоря о произвольности всех этих исчислений, вскоре и указанных сперва Тьерсом в «Constitutionnel», a потом и бывшим министром
220
Супозициях (от франц. supposition) – допущениях.
214
Ленон-Ленант Шарль Жозеф (1782–1868) – французский государственный деятель, в период Июльской монархии принадлежал к династической оппозиций.
221
«Эти условия, они меня не беспокоят: они в вас, они в самой стране; при вашем руководстве и при опоре на нее, вам и стране будет дано право записать как о совершившемся факте о надежде, на которую мы уповали в наших трудах, – Республика спасла Францию от банкротства!» (франц.).
Сильный успех имел Араго, в качестве военного и морского министра объявив, что один корпус в 50 т. человек стоит в долине Роны, что другой такой же формируется в долине Durance и что Республика может выставить неприятелю 300 т. войска и 85 т. кавалерии, не говоря о национальной гвардии, которой роздано 446 т, 689 ружей. Морская сила находится в соответственности: «et la R'epublique peut se reposer avec confiance sur ses escadrons et leurs 'equipages pour les succ`es des combats maritimes qu'elle pourrait avoir `a soutenir pour l'honneur de son pavillon» [222] .
222
«Республика может спокойно положиться на свои эскадры и на их экипажи для успешного ведения морских битв, которые ей, может быть, придется принять для поддержания чести ее знамени» (франц.).
Мари, отдавая отчет о публичных работах, особенно распространился о пользе национальных мастерских, и Палата, изъявляя ему [благодарность] свое одобрение, никак не воображала, что через две недели они будут самая затруднительная задача положения и самая сильная признанная опасность как для нее, так и для Парижа и для Франции.
В заключение Ламартин снова взошел на кафедру для отчета по дипломатическим делам. Вольная или невольная бездеятельность его получила здесь санкцию во имя какого-то сантиментального разделения революций на r'evolution de territoire et на r'evolution d'id'ees. Les unes se r'esument en conqu^etes et en bouleversement de nationalit'es et d'empires; les autres se r'esument en institution [223] .
223
На революцию территорий и на революцию идей. Первые сводятся к завоеваниям и переворотам в нациях и империях, вторые же к институтам (франц.).
Первым нужна война, вторые могут быть приведены к войне, но побеждают мир одним своим появлением. Франция, совершившая вторую из этих революций, стоит, опираясь на свой меч и предоставляя идеи своей [свершать победы] доставлять ей победы без крови, но готовая ко всему. Положение Франции это: «une diplomatie arm'ee!» [224] Затем Л<амартин> вычислил все прогрессивные завоевания, которые уже сделала Франция в продолжение двух месяцев, именно революции в Вене, Берлине, Франкфурте, Бадене, Баварии и проч. и проч. С падением филиппской династии все дипломатические отношения Франции очистились и упрочнились: «en un mot nous 'etions 36 millions d'hommes isol'es sur le continent; aucune pens'ee europ'eenne ne nous 'etait permise; aucune action collective ne nous 'etait possible; un tel syst`eme 'etait la compression; l'horison 'etait court, l'air manquait comme la dignit'e `a notre politique (tr`es bien). Notre syst`eme aujourd'hui = c'est le syst`eme d'une v'erit'e d'emocratique qui s''elargira aux proportions d'une foi sociale, universelle. Notre horizon-c'est l'avenir des peuples civilis'es; notre air vital, c'est le souffle de la libert'e dans les poitrines libies de tout l'univers» [225] .
224
«Не дипломатия оружья!» (франц.).
225
«Одним словом, тогда нас было 36 миллионов человек, изолированных на континенте, ни одна европейская идея не была нам дозволена; ни одно коллективное действие не было возможно. Такая система была гнетом; горизонт был узок, нехватало воздуха, как и достоинства в нашей политике (очень хорошо!). Наша система – это система демократических идей, она разрастается до всеобщей справедливости. Наш горизонт – это будущее цивилизованных народов; воздух, которым мы дышим, – это дыхание свободы в свободной груди всего мира» (франц.).
Если Франции, как протестанизму, предстоит выдержать Тридцатилетнюю войну {215} , – она идет уже не 36 миллионами своего народонаселения, но «comptant dans son syst`eme d'alli'es la Suisse, l'Italie et les peuples 'emancip'es de l'Allemagne, elle marche d'ej`a `a la t^ete de 86 millions de conf'ed'er'es et d'amis» [226] .
Этот блестящий призрак Л<амартин> заключил при всеобщих «браво»: «Le bonheur ou la gloire de cette situation sont tout entiers `a la R'epublique. Nous en acceptons seulement la responsabilit'e et nous f'elicitons toujours d'avoir paru devant la repr'esentation du pays, en lui remettant la paix, en lui assurant la grandeur, les mains pleines d'alliances et pures de sang humain!» [227]
215
Тридцатилетняя война – см. прим. к очерку «Прага» «Путевых записок», п. 12.
226
«насчитывая в числе своих союзников Швейцарию, Италию и эмансипированные народы Германии, она уже идет во главе 86 миллионов союзников и друзей» (франц.).
227
«Счастие и слава этого положения принадлежит Республике. Мы принимаем лишь ответственность за него и радуемся тому, что всегда являлись представителями народа, вручая ему мир, обеспечивая ему величие, с руками, полными союзов и незапятнанными человеческой кровью!» (франц.).
Народ, однакож, не разделял
Таким образом, [в сокращении] все отчеты, нами представленные вкратце, имели одинаковое значение. Правительство передает Собранию Францию, изломанную, измученную, почти безденежную, а главное, совершенно не знающую собственного своего облика, но в которую закинуты отчасти людьми правления, но более обстоятельствами, глубокие и плодотворные семена для будущего. Собранию предстояло сберечь и вывести их на свет…
В это же самое заседание Собрание и показало, что значат все его аплодисменты. Надо сказать предварительно, что главная задача [состояла] положения состояла в основании Правительства. Слухи в городе носились чрезвычайно разноречивые. Одни утверждали наклонность Палаты составить Правительственную комиссию, другие – намерение обойтись без нее, посредством прямого выбора министров. Всего более занимало головы опасение, в случае принятия [комиссии] первого проекта, весьма возможное исключение Ледрю-Роллена, исключение, которое могло подать повод к первой стычке народа с Собранием. Г. Дорнес {216} , вероятно, после предварительного соглашения с партией «National», решился, для отстранения опасных споров, вырвать согласие на Правительственную комиссию с Ледрю-Ролленом у Палаты невзначай, сюрпризом. Тотчас же, по окончании отчетов, он вошел на кафедру и предложил [за услуги] объявить Временному правительству благодарность за услуги, им оказанные государству, qu'il a bien m'erite de la patrie [228] , a потом вдруг перешел к предложению составления Правительственной исполнительной комиссии (Commission executive) из 5 членов (Les cinq membres sont). Но он уже не мог закончить. Адский шум и вопль заглушил слова его. Палата не хотела слушать имен, не хотела подчиняться неожиданному предложению о комиссии и после неимоверного [смущения] смятения отослала его в свои бюро, которые должны были назначить 18 комиссаров для обсуждения всего дела. Изъявление благодарности Временному правительству от имени отечества нашло сопротивление в Барбесе. «Прежде свершения этого акта, – сказал он, – il faut qu'il s'expliqu^at sur une foule d'actes, sur les quels il a gard'e jusqu'`a ce jour le silence et qui n'ont pas peu contribu'e `a le rendre impopulaire (Murmures). Je veux qu'il nous dise quelle part de responsabilit'e lui revient dans le massacre de Rouen (`a l'ordre!)» [229] .
216
Дорнес Огюст (1799–1848) – французский публицист и политический деятель, буржуазный республиканец, депутат Учредительного собрания.
228
которую они вполне заслужили от отечества (франц.).
229
«Оно должно дать объяснения по поводу множества актов, о которых до сегодняшнего дня оно молчало и которые немало способствовали его непопулярности (ропот). Я хочу, чтобы оно сказало, какая доля ответственности лежит на нем за руанское избиение (к порядку!)» (франц.).
Несмотря на сопротивление, Барбес продолжал: «Je veux que le gouvernement s'explique sur les tueries de la garde nationale (шум) qu'il nous dise comments ont 'et'e massacr'ees les colonnes belges, comment ont 'et'e sacrifi'es les Italiens, les Polonais… jusque-l`a j'attends… j'attends au nom du peuple!» [230]
После изъяснения прокурора Сенара касательно руанских дел, Палата огромным большинством утвердила благодарность Пра<вительст>ву, но с замечанием, что каждый частный акт его может в случае нужды подлежать разбору.
230
«Я хочу, чтобы правительство дало объяснение по поводу резни, учиненной национальной гвардией, чтобы оно рассказало, как были перебиты бельгийские отряды, принесены в жертву итальянцы, поляки… а пока я жду… я жду во имя народа!» (франц.).
Ночь между тем принесла, как часто бывает, свет. Большинство Палаты ясно поняло необходимость покуда Правительственной комиссии с именами народных избранников. Лист 5 человек г. Дорнеса был изъяснен: Ламартин, Ледрю, Араго, Гарнье, Мари. Остановка была за одним: присутствие монтаньярской партии [как думали] в особе Ледрю казалась опасностью. Предполагаемая вражда его с Ламартином (мало основательная, как оказалось вскоре) казалась помехой. Надо было исключить Ледрю, а исключение было еще опасно. Дело было порешено самими Ламартином и Ролленом. Первый в благородной и искренне красноречивой импровизации (заседание 9 мая) объявил, что не примет никакой должности, если сотоварищ его по всем трудам и во всех опасностях правления будет отстранен. Второй в ином, гневном роде, в котором он часто достигает истинного эффекта, вразумил Палату, что в недрах Правительства существовало только различие мнений и совершенное единство целей и намерений. [Таким образом] этим двум речам предшествовал рапорт вчерашней комиссии, изложенной работником Пепеном, в котором он предлагал Палате просто назначить министров от себя. Длинное и искусное возражение Жюля Фавра {217} (секретарь в министерстве внутренних дел) о всех невыгодах этого предложения, где каждый министр будет иметь 900 судей и, стало быть, никакого ясного направления, потом тоже длинное и тоже искусное возражение Одиллона Барро на проект Правительственной комиссии, которая сама есть не что иное, как министерство, и которая должна еще назначить второстепенное мин<истерст>во, вдвойне ответственное Палате и комиссии, но в уме Палаты проект был уже решен. Она отвергла предложение своей комиссии и дала согласие на основание Исполнительной комиссии. Барбес [по крайней мере старался] усиливался, по крайней мере, ввести в эту новую директорию все старое Временное правительство, чтобы дать место в ней Луи Блану и теориям его. Палата объявила, что комиссия будет состоять только из 5 человек. Тогда Луи Блан произнес несколько слов, весьма сильно отзывавшихся угрозой: «La commission du gouvernement du Luxembourg ne relevait d'aucun minist`ere, elle avait une institution toute populaire. Son pr'esident et vice-pr'esident ont r'evoqu'e leurs pouvoirs comme leurs coll`egues du gouvernement. Apr`es le vote qui vient d'avoir lieu, ils ne pourraient les reprendre; l'Assembl'ee aura `a pourvoir `a leur remplacement». (Rumeurs divers) [231] .
217
Фавр Жюль (1809–1880) – французский политический деятель, умеренный буржуазный республиканец.
231
«Правительственная комиссия Люксембурга не подчинялась никакому министерству, это было чисто народное учреждение. Ее президент и вице-президент сложили с себя свои полномочия, как и их коллеги в правительстве, после выборов, которые только что произошли, они не могут их снова получить. Ассамблея должна позаботиться сб их замене». (Разные выкрики.) (франц.).
Но Палата была недовольна собственным своим решением. Она отомстила Ламартину за насилие, ей сделанное – ввести Роллена в управление, – тем, что в числе [директоров] 5 директоров поставила предпоследним. Араго получил 725 голосов, Гарнье – 715, Мари – 702, Ламартин – 643, Ледрю – 458. Вместе с тем выказалось ясно ее недоверие и малое расположение к Правительству, ею созданному, и обидное подозрение касательно его планов. При рассуждении устава для Собрания, она предоставила защиту его от внешних неприятелей самому Президенту, который имел право бить сбор национальной гвардии и распоряжаться всею военной силой Парижа и Франции. Комиссия, со своей стороны [наблюдала за законными движениями], тотчас же переехавшая в Люксембург, отстранилась от Палаты, как будто с намерением наблюдать все ее движения. Отсюда выходила слабость обоих, бесцветность, безжизненность управления и, наконец, правительственная анархия, которая и росла с каждым днем Есе более и более.