Записки промышленного шпиона
Шрифт:
– Думаешь, там лучше?
Она беспомощно пожала плечами.
– Плюнь. – Неунывающий Брэд Хоукс обнял Нойс за плечи. – Не все ли равно, где веселиться?
Бивак мы разбили под серой песчаной дюной, укрывшей нас от противного ветерка. На песок бросили чистый тент. Италия сразу повеселела, но ее подруга молча сидела на самом краешке.
– Ну? – спросил я Нойс.
– Здесь недавно проезжала машина.
– Ну и что?
– Они собирали пьяную рыбу.
– Пьяную рыбу? О чем ты?
Она непонимающе подняла глаза.
– Когда
– Лет семь назад. Не позже. Видишь, вон там прямо в океан спускаются трубы? А рядом торчат домики. Там всегда дежурят сотрудники санитарной инспекции. – Она недоверчиво взглянула на меня. – Говорят, химики «СГ» в чем-то просчитались, и океан умер.
– Ну, убить такую махину не просто.
Будто подтверждая мою правоту, глянцевито блеснув, в воздух взметнулась и шумно обрушилась обратно в воду, подняв столб брызг, крупная рыбина. Италия и Брэд засмеялись. Они уже успели обняться.
Нойс удивленно взглянула на меня:
– Ты правда собираешься ловить рыбу?
– Зачем же я брал снасть?
– Оставь это.
– Почему?
– А ты войди в воду…
Глаза Нойс выражали столь явное недоверие, даже неприязнь, что я, не оглядываясь, по колени вошел в воду. Ноги сдавило маслянистым теплом, кусочки битума и нефтяные пятна слабо вращались в поднятых мной водоворотах. А у самого дна, в мутной колеблющейся жути, проявилось нечто длинное, неопределенное, движущееся. Только усилием воли я заставил себя стоять на месте. А неопределенная тень, странно подергиваясь, подходила все ближе и наконец холодно ткнулась мне в ногу.
Я похолодел. Это была рыба.
Она неуверенно двигала плавниками.
Она неестественно горбила спину, невидяще поводила своими телескопическими глазами и не обратила никакого внимания на то, что я осторожно провел по ее горбатой спине ладонью. «Пожалуй, тут и впрямь не сильно порыбачишь, – прикинул я. – Какой смысл охотиться за тем, что само идет в руки?»
Издали донесся смех Брэда, и еще одна рыба ткнулась в мою ногу.
Не выдержав, я побрел по мелководью на берег.
– Ты знала об этом? – спросил я Нойс.
– Конечно. Как все.
– И не предупредила?
– Ты же из санитарной инспекции. Ты должен знать, что в Итаке не едят рыбу.
– Что ж, – сказал я. – Придется пить.
И притянул Нойс к себе.
Когда мы возвращались, дымка над городом сгустилась, едко бил в ноздри запах все той же въедливой химии. Дым из труб уже не поднимался вверх, он как подушка плотно придавил Итаку. Веселенькая прогулка, думал я, незаметно снимая окрестности. Потом мы отправили женщин переодеваться и ввалились в «Креветку».
– Глотка пересохла, – пожаловался Хоукс.
Старый Флай сердито засмеялся. Его смех походил на лай.
Продолжая лаять, он ткнул пальцем в висящий за стойкой плакат: «Не бросайте окурки в унитаз! Смывая окурки, вы теряете от пяти до восьми
– От пяти до восьми, я сам подсчитал! – Старый Флай трясущимися руками набил трубку. – Прикройте дверь, тянет химией. – И, добавляя содовую в виски, сварливо пожаловался: – Проклятая погода. Раньше у нас лили дожди, а теперь льет кисель. Плохие, плохие времена.
К появлению Нойс и Италии ужин, заказанный старому Флаю, был готов. Кальмары, устрицы, дарджентский краб. Хозяин заведения презрительно хмыкнул: да, да, всё это можно есть, это всё из банок.
Брэд прохрипел:
– Не хочу из банок. Хочу в постель.
Италия хотела того же. И они исчезли.
Унылый мальчишка в грязной форменной курточке поменял пепельницу и, встав у стойки, от нечего делать глазел на нас. Как правило, нечто вроде согласия между мужчиной и женщиной возникает сразу. Или не возникает. Нойс сбивала меня с толку. Я все еще не понимал, чего она хочет и почему дуется. Не то чтобы она возбуждала меня, мне нужно было прикрытие.
– Пойдешь со мной?
Она улыбнулась.
Я вел машину сквозь сплошную стену дождя.
Нет не сквозь стену. Старый Флай был прав, сквозь кислый кисель.
И вообще, подумал я, в такую погоду за руль садятся исключительно идиоты.
– Поднимись в сорок третий номер.
Припарковав машину, я прошел к себе.
Нойс сидела в кресле и внимательно разглядывала комнату.
«Они все здесь какие-то запуганные», – с неудовольствием отметил я.
И посоветовал:
– Прими душ.
Она неуверенно кивнула.
Я дождался, когда из ванной послышался шум воды, заказал по телефону кофе и выключил свет. Открыть окно оказалось делом секунды. Я выставил наружу загодя приготовленную пробирку. Если бы кто-то и увидел меня с улицы, мало ли чудаков в такой дождь могут открыть окно. Капли шумно разбивались о подоконник, противно сползали по голой руке. Я попробовал на язык – сильно кислило. Когда пробирка наполнилась, я плотно заклеил ее специальным пластырем и сунул в карман куртки. Таким же образом я поступил со второй. Потом набрал целый стакан дождевой воды, включил свет и удивился – дождевая вода отливала мутью.
Скрип двери заставил меня обернуться.
На пороге ванной, придерживая рукой полы халата, стояла Нойс.
– Что ты делаешь? – Она была испугана.
– А ты? – рассердился я.
– Зачем тебе дождевая вода?
Я демонстративно выплеснул воду.
– Чего ты боишься, Нойс?
– Бэд Стоун… Он вот так же собирал дождевую воду…
– Ты знала «нашего Бэда»?
– Он был моим мужем.
– Прости.
Сообщение Нойс застало меня врасплох.
Почему-то мне в голову не приходило, что в Итаке до сих пор живут люди, близко знавшие Бэда. Но зачем нужна была дождевая вода этому Бэду, обыкновенному полицейскому?