Запрещённый приём
Шрифт:
Олаф принюхался и повернулся ко мне.
— Я ощущаю… твой новый парфюм, Анита.
Он сказал не то, что собирался сказать, и таким образом сохранил наш секрет. Да, все присутствующие знали, что мы с ним — носители ликантропии, но это не то же самое, как сказать, что, дескать, львом запахло. Только другие ликантропы, вернее, териантропы, могли учуять запах зверя, который поднимался к поверхности чужого тела.
— Я надела его специально для тебя. — Сказала я, понизив голос на октаву.
— Что происходит? — Встряла Кейтлин, переводя взгляд с
Ливингстон потер ладони друг о дружку так, словно замерз, но я не сомневалась в том, что мурашки у него на коже бегали от того, что он почувствовал силу. Он заметил ее, когда я была в клетке с Бобби, но тогда мы были куда ближе к тому, чтобы один из нас перекинулся. Если Ливингстон мог почувствовать то, что происходит сейчас, то как экстрасенс он круче, чем я думала.
— Помощь нужна, маршалы? — Поинтересовался он.
— Нет. — Ответила я. — Спасибо за беспокойство. У нас все под контролем. — Я говорила это, не отрывая взгляд от Олафа.
— Ты уверена? — Спросил Олаф, тоже понизив голос.
— Уверена. — Ответила я.
Моя львица направилась вперед по длинной тропинке внутри меня — каждый шаг она печатала так, будто подкрадывалась к газели на водопое. «Мы не сможем подкрасться к нему незамеченными» подумала я. Моя львица посмотрела на меня своими янтарными глазами, и я поняла, что она задумала: Олаф не ожидал, что мы будем с ним драться. Мы подкрадывались к нему на открытой местности — так, как это делают гепарды.
— Если вы оба так считаете. — Сказал Ливингстон и повернулся к своим коллегам. — Дюк, Ньюман, как насчет проводить нас до машины?
— Вы идите. — Ответил Ньюман. — Мне тут кое-что перепроверить надо с моими коллегами-маршалами.
Дюк начал протестовать, но Ливингстон положил руку ему на плечо и начал втирать что-то про шансы на победу у местной спортивной команды в этом году. Этого хватило, чтобы отвлечь Дюка и вывести его за дверь.
— Тебе стоит присоединиться к ним, Ньюман. — Произнес Олаф.
— Мне и здесь хорошо.
Я колебалась. С одной стороны, я не хочу оставаться один на один с Олафом чаще, чем требуется, а с другой — я не была уверена, что хочу подвергать риску жизнь Ньюмана. Львица уставилась на меня своими золотыми глазами и подумала, сказала, транслировала мне в голову: Ньюман — наш львенок, большой и взрослый львенок, но мы все равно хотим его защитить. Она была права. Я относилась к Ньюману, как к ребенку, а он им не был. Мое замешательство было непонятно моей львице, и она начала пятиться обратно во тьму, но оставила мне одну мысль: она хотела самца, но не того, который стал бы убивать ее львят. Она не сказала мне об этом буквально, но суть ее послания была именно такой.
Я стояла, чувствуя, как ощущение моей львицы и ее запах постепенно испаряются вокруг меня. Но даже так я поняла, что она хотела мне донести.
— Ступай с остальными, Ньюман.
— Блейк, ты уверена?
— Да. — Ответила я. Я была необычайно спокойна и смотрела на Олафа.
Он все еще сидел на своем месте. Даже терпкий запах моей львицы в воздухе не был воспринят им, как угроза. Ни ее, ни меня он не считал за угрозу.
— Ты ее слышал. — Сказал Олаф.
— Я не с тобой разговариваю. — Возразил Ньюман.
— Иди, Ньюман. — Бросила ему я. — Нам просто нужно немного поболтать наедине. Это займет всего пару минут.
— Хорошо бы. Я не могу вечно отвлекать Дюка.
Я почувствовала, как он двинулся с места, и услышала, как захлопнулась за ним дверь, но все это время я смотрела на Олафа.
— Куда ушла твоя львица, Анита?
— Она все еще здесь и у нее есть для тебя послание. Вернее, у нас обеих.
Его губы растянулись в высокомерной улыбке. Он и так всегда был самым большим мальчиком на полях саванны своей жизни, а теперь он был верльвом. Они тоже чертовски высокомерны, потому что обычно у себя в саванне они — самые крупные и опасные хищники. Я задумалась, повлиял бы на его характер другой внутренний зверь — скажем, волк или леопард, но мы никогда этого не узнаем. Исполнитель для этой роли уже выбран, и это был лев.
Его улыбка начала гаснуть. Думаю, я пялилась на него слишком долго. Он не очень понимал. что я делаю, а его волновало, что я делаю. Это была брешь в его доспехах — так же, как моей брешью был мой страх перед ним.
— Какое послание, Анита?
— Ты ей нравишься. Она считает, что ты достаточно силен, чтобы стать львом моего зова и ее королем.
Его высокомерная улыбка вернулась.
— Твоя львица умна.
— Она не поняла, почему я просто не прыгнула к тебе в объятия еще во Флориде, но сейчас понимает. Мы не станем парой королю, который убивает львят. Лучше уж вообще без короля.
— Львят? У тебя нет детей.
— Кейтлин — наш львенок. Или подруга-львица. И нам не нравится, что ты играешь с ней в кошки-мышки.
— Я просто шутил. Тебе известно, что мне не нравятся блондинки.
— Ты и со мной так шутил когда-то.
— Ты ревнуешь?
Я вздохнула и подумала, как объяснить ему это.
— Слушай, Мориарти, если я и правда твоя Адлер, то ты должен понимать, что мне не нравится, когда ты угрожаешь другим женщинам. Так тебе не завоевать мое сердце, и ты об этом знаешь.
Он нахмурился.
— Значит, теперь я не могу даже подначивать других женщин? Я перестал делать с ними другие вещи, потому что ты этого не одобряешь. Ты понятия не имеешь, чего мне стоило отказаться от… этих вещей.
Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
— Могу себе представить. И я правда ценю, что ты пытаешься вести себя хорошо.
Олаф поднялся с места и он был зол. Я понятия не имела, чем его разозлила, но жар наполнил комнату, будто кто-то врубил термостат на полную мощность. Энергия его зверя танцевала на моей коже. Боже, как же он был силен. Моя львица встрепенулась, моргнула в мою сторону янтарными глазами. Если мы сможем приручить его, он будет хорош, но она, наконец, поняла, что с ним не так — он был убийцей львят, и ей это тоже не нравилось.