Запятнанная кровью ложь
Шрифт:
Ее лицо смягчается.
— Все в порядке?
— Теперь да. — Я вздыхаю, и, к сожалению, я говорю серьезно. Как будто я снова могу дышать. Она, несомненно, вредна для моего здоровья. Я лучше задохнусь, чем буду чувствовать себя так. — Я отвезу тебя в школу?
— Конечно. — Камилла натянуто улыбается и ждет, пока я открою ей дверь, как настоящей леди. Она просто знает, что я чувствую по этому поводу.
Все время, пока мы в машине, Камилла смотрит прямо перед собой, полностью игнорируя меня. Мне это ни капельки не нравится. На самом деле, мне хочется заполнить тишину бессмысленной чушью, что еще хуже.
— Ты вообще собираешься со мной разговаривать? — Спрашиваю я ее, и она, наконец, смотрит на меня с серьезным выражением лица.
— Э-э-э, — она прочищает горло. — О чем ты хочешь поговорить?
— Не бери в голову.
— Подожди, — добавляет Милла, — я серьезно.
— Что ты делала, пока меня не было?
— То же, что и всегда. — Я действительно знаю, что это правда, моя хорошая девочка. — Училась и танцевала. Танцевала и училась.
Я медленно киваю, стараясь не выдать себя тем, что наблюдал за ней.
— Звучит ужасно скучно.
— О? — Камилла хихикает. — Это забавляет тебя?
— Сколько у тебя времени до начала занятий?
— Час. Почему спрашиваешь? — Потому что я хочу тебя, черт возьми. Я хочу поглотить тебя, заставить забыть всех, кроме меня.
— Хочешь, я покажу тебе, как развлекаюсь?
— Здесь нет водки, — размышляет она. — Или игровой площадки. — Я хихикаю, подъезжая к школе и высматривая здание, в которое она должна была пойти. — Куда мы едем?
— Туда, куда тебе нужно, — говорю я ей.
— Вон там. — Она указывает на большое здание, похожее на то, в котором проходят школьные концерты и хоры.
Я киваю, направляясь туда, и паркуюсь прямо у дверей. Стоянка пуста, и я смотрю на нее.
— Здесь совсем пусто? — Спрашиваю я ее, наклоняясь и нежно покусывая мочку ее уха, заставляя ее вздрогнуть.
— Должно быть…
Достаточно хорошо.
Я выхожу из машины, беру свой рюкзак и обхожу вокруг, чтобы выпустить и ее тоже, а затем мы заходим в здание вместе. Здесь безукоризненно чисто, с блестящими и большими квадратными плитками, которые выглядят как мрамор, но таковыми не являются. В углу стоит рояль, и здесь так тихо, что можно было бы услышать дыхание людей, если бы в здании кто-то был.
Она идет впереди меня, заходит в класс и сбрасывает свои вещи на пол, затем достает пуанты из сумки. Она садится, подтягивает спортивные штаны, зашнуровывает обувь и затем встает.
— Покажи мне, как ты танцуешь, принцесса.
— Не здесь, — говорит она, качая головой. Я оглядываю тесное пространство. Да, так не пойдет. — Следуй за мной.
— Куда угодно, — бормочу я, и она смотрит на меня с открытым ртом, но ничего не говорит.
Камилла ведет меня в зал со сценой и множеством кресел. Я говорю, наверное, о тысяче бордовых кожаных кресел, по меньшей мере, бесконечных рядах, которые ведут наверх, откуда ничего не видно внизу.
К сцене ведут ступеньки, и она поднимается по ним. Я следую за ней по пятам, и она начинает снимать спортивные штаны. На ней нет купальника, только укороченный топ и стринги вместе с пуантами, которые она снимает с ног и бросает на землю. То же самое и с ее топом.
Она полностью обнажена.
— Что ты делаешь, моя маленькая балерина? —
— Я собираюсь показать тебе, как мне нравится проводить свое время.
И скоро я покажу ей, как мне нравится тратить свои деньги.
Она грациозно скользит по сцене, затем останавливается.
— Это называется «Grand Adage», — говорит она с французским акцентом, начиная двигать ногой вперед, назад и в сторону, стоя на одной ноге. Она легко удерживает равновесие, и я вижу, как работает ее подтянутый пресс.
— Прекрасно, — говорю я ей мягким голосом, полным благоговения.
Я снимаю с плеча рюкзак и достаю из него фотоаппарат. Ее спина обращена ко мне, когда она принимает положение, когда собирается развернуться, пока я делаю снимок.
Она начинает вращаться, а затем выбрасывает ногу в сторону, изо всех сил стараясь продолжать движение; она делает это десять раз подряд.
— Это называется фуэте.
Затем Камилла делает небольшое движение, похожее на прыжок, и потом шпагат в воздухе, разворачиваясь, чтобы приземлиться в противоположную сторону. Теперь она рядом со мной и не останавливается, пока не оказывается передо мной. Я протягиваю руку, она берет ее и поднимает над головой. Я осторожно хватаю ее, когда она начинает кружиться на месте, затем, примерно через пять оборотов, притягиваю ее к себе за талию, ее нога в воздухе, пока мы не оказываемся на одном уровне друг с другом. Она встает на цыпочки, когда я хватаю ее за бедро свободной рукой и обхватываю им свой бок, поднимая его еще выше.
Яркий свет на мгновение ослепляет меня, но я не отрываю глаз от ее лица, и она тоже. Я смотрю в ее каре-зеленые глаза, с примесью оранжевого и синего, и ее дыхание становится немного прерывистым. Я могу сказать, что нравлюсь ей, и хотя это была моя игра с самого начала, сейчас это кажется неправильным. Это искренне с обеих сторон. Я хочу, чтобы она вернулась, я действительно хочу ее.
Моя рука поднимается по ее бедру до самой талии. Она опускает ногу, теперь стоя на своих двоих. Я хватаю ее за талию одной рукой, а пальцами другой руки приподнимаю ее подбородок, наклоняясь так, что наши губы почти соприкасаются. Камилла встает на цыпочки, подходя еще ближе и держась за мой затылок, ее губы слегка касаются моих и посылают электрический разряд по моему телу, венам, всему моему существу.
Я облизываю губы, мой язык слегка касается ее языка, и она ахает. Мой нос касается ее, и мы просто стоим, глядя друг другу в глаза, пока наше дыхание смешивается. Никто из нас не двигается; как будто она ждет меня, а я жду ее.
— Ты собираешься поцеловать меня, solnyshko? — Говорю я ей в губы, и одна сторона ее губ приподнимается в ухмылке.
От нее одни неприятности.
— Лучше поцелуй мою киску, — говорит она своим хриплым голоском, и мой член начинает пульсировать. Я прижимаю ее к своей эрекции, выпуклость в моих джинсах вот-вот лопнет, и я обхватываю ее сзади. Камилла ухмыляется, подпрыгивая и обхватывая ногами мою талию. — Это означает «да?» — Спрашивает меня маленькая шалунья.