Запятнанная кровью ложь
Шрифт:
— Я никогда не откажусь от этого.
Я выхожу на середину сцены и присаживаюсь на колени, медленно опуская ее, пока она не оказывается спиной на холодном полу.
— Черт, — шепчет она, и дрожь пробегает по ее телу. — Холодно.
— Через минуту ты этого не почувствуешь, принцесса.
Схватив за бедра, я поднимаю ее с пола, пока на нем не остаются только верхняя часть спины и плечи, затем опускаю к ней лицо. Я облизываю ее щелочку, и она извивается и стонет подо мной. Все эти ее тихие звуки подстегивают меня. Черт возьми, мне нравятся звуки, которые она издает для меня, только для меня.
— Я еще даже
Я поднимаю ее повыше к своему лицу, когда наклоняюсь со своего коленопреклоненного положения, держась за ее задницу и глядя на ее хорошенькую маленькую щелку. Она стонет, когда мой язык облизывает ее от входа до клитора, задерживаясь на нем и обводя его языком.
— Да, — она извивается подо мной, и я хватаю ее сильнее, мои пальцы оставляют синяки, когда я пытаюсь удержать ее неподвижно. — Так.
От этого слова горячая волна пробегает по моему позвоночнику, заставляя меня лизать ее быстрее, жестче, безумнее, пока не начинаю стонать напротив нее. Ее бархатистая кожа на вкус как мед, и у меня текут слюнки, когда я вылизываю ее. Я посасываю и покусываю самую чувствительную часть ее тела, и она стонет еще громче, ее звуки становятся чаще. Я чувствую, что она близко.
Я засовываю в нее два пальца и нежно, медленно посасываю ее клитор, доводя до безумия.
— Ник, — выдыхает она.
Я удивленно отстраняюсь.
— Скажи это еще раз, мне понравилось.
— Ник, — говорит она снова тем же хриплым голосом, и у меня внутри все горит. Я могу просто кончить в штаны. Мне придется позаботиться о себе после этого. — Заставь меня кончить.
Я снова опускаюсь к ней, медленно поглаживая пальцами, возвращаясь к посасыванию ее клитора, затем увеличиваю темп обоими движениями. То, как она извивается, когда я быстрее двигаюсь, сводит меня с ума, и могу сказать, что это сводит с ума и ее, если судить по тому, как ее возбуждение стекает по моему подбородку. Ее стоны усиливаются, и она начинает дрожать, ее киска пульсирует вокруг моих мокрых пальцев, сжимая меня так, словно она пытается разорвать их.
— Ник! О, мой чертов Бог!
Сделав последний рывок, она кончает, запрокинув лицо, чтобы посмотреть в потолок, ее глаза открыты, несмотря на яркий свет. Держу пари, у нее перед глазами все плывет, она сходит с ума, когда я продолжаю лизать ее даже после того, как она кончает. Ее грудь вздымается, и она задыхается, когда я вытаскиваю пальцы из ее киски и отпускаю.
Камилла смотрит на меня с жаром в своих карих глазах, и, когда я посасываю пальцы, ее глаза темнеют. Я поднимаю ее нижнее белье, кладу промокшую ткань в задний карман, затем опускаюсь на ее тело.
— Поцелуй меня, сейчас же, — требую я, и она, не колеблясь, целует меня глубоко и жадно, ее возбуждение разливается по всему телу.
Она отстраняется первой и удивляет меня, слизывая свою влагу с моего подбородка, затем снова втягивает мою нижнюю губу в свой рот. Я стону и убеждаюсь, что она может почувствовать мою твердость на себе.
— Почувствуй, что ты делаешь со мной, Камилла, — шепчу я ей на ухо, терзая своим членом ее влажную киску. — Ты убиваешь меня.
— Хорошо.
Я трусь об нее до тех пор, пока ее влага не пропитывает мои штаны, и мне кажется, что я вот-вот кончу прямо там, доводя себя до грани освобождения, а затем отстраняюсь. На заднем плане слышен шум, и я заставляю ее встать, пока нас не обнаружили.
Камилла
— Зачем тебе понадобилось оставлять мое нижнее белье? — Требует она, и я подхожу ближе и притягиваю ее к себе, пока мы не оказываемся на одном уровне.
Я шепчу ей на ухо:
— Потому что я хочу, чтобы из твоей киски текло весь день. Я хочу, чтобы твоя влага была единственным, о чем ты думаешь, когда сидишь в классе, и о том, что я тот, кто сделал тебя такой.
Она ахает, когда я шлепаю ее по заднице, и спускается по ступенькам сцены, не оглядываясь на меня. Я опускаю голову, делая глубокие вдохи, желая, чтобы моя эрекция утихла, прежде чем выберусь отсюда.
Это была ужасная идея, потому что раньше она всегда сводила меня с ума, но теперь это мой любимый наркотик, и мне будет нужно все больше и больше. Вот тебе и все, что заставило ее снова влюбиться в меня назло. Теперь я честно в этом участвую, и дело даже не в Лео. Иррациональная часть меня думает, что она выберет меня, если до этого дойдет, но я знаю, что ошибаюсь, и мне нужно успокоиться.
Она тебе больше никто.
По крайней мере, это то, что мне нужно сказать себе, и, может быть, только может быть, я скоро в этом буду убеждён. Потому что знаю, что все это ложь. Она была для меня всем с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
16 Лет
К сожалению, сегодня в кафетерии Лео сидит рядом со мной. Либо он не понимает намека на то, что между нами все кончено, либо ему все равно. Это довольно раздражает, но я ничего не могу с этим поделать. С годами он становился все холоднее и холоднее. Прошел год с тех пор, как я рассталась с ним, а ему все равно. Он говорит, что он мой будущий муж, поэтому может ждать, сколько ему нужно, чтобы заполучить меня. От моего внимания не ускользнуло, что он все еще флиртует с другими девушками, развлекает их, даже занимается с ними сексом. Я ничего не значу, теперь просто как часть его собственности. Кто-то, кому неизбежно придется провести остаток своей жизни, привязанной к нему, без выбора. Возможно, сейчас я сдерживаюсь, отталкиваю его при каждом удобном случае. Отказываюсь отдать ему ту единственную часть себя, которую могу отдать добровольно, но он терпелив. В конце концов, однажды он получит то, что хочет.
К большому огорчению Лео, Энни садится по другую сторону от меня и без умолку рассказывает о предстоящем концерте. Я по большей части не обращаю на нее внимания, потому что чувствую на себе пристальный взгляд Николая. Когда я поднимаю глаза, он следит за каждым моим движением. То, как я беру пиццу и откусываю от нее, пока жую. Когда вытираю рот салфеткой. Он все это время наблюдает за мной. Он также переводит взгляд с Лео на меня с напряженным выражением лица. Как будто он сердится. Не думаю, что я когда-либо видела его сердитым. Мы никогда не ссоримся. Он мой лучший друг, хотя иногда мне нравится представлять, что он нечто большее. Прошло шесть месяцев, а я все еще не могу забыть, как он обнимал меня в моей постели. То, как мы почти поцеловались. Он ухмыляется, как будто знает каждую мысль, мелькающую у меня в голове, и, вероятно, так оно и есть.