Застенок
Шрифт:
– А эт-та как понимать? – озадачился Вечный жид, все еще пребывающий в кустах.
– А так и понимай: пьянство – это пропаганда русского образа жизни. Великорусский шовинизм. На западе на это, знаешь, что скажут? Что русский империализм ничем не брезгует – пропагандирует даже свои национальные болезни. А чего ж нам ее не пропагандировать, если водка – это наша русская восточная мудрость и тайная доктрина. Они свою каменную бабу с колесом на башке пропагандируют? А мы что – рожей не вышли? У нас тоже есть чем гордиться.
А мент Кеша, обиженный, что у него отобрали транспорт, закричал жутким голосом:
– Умом Россию не понять! У ней особенная стать! Всем встать! Страшный Суд идет! Присяжные заседатели – поэт Тютчев, монах Ефросин Нострадамский и Василий Иваныч Чапаев. Верховный судья – Господь Бог, окончательный, абсолютный и умом не постижимый, чтоб мне век свободы не видать!
С этими словами мент ударил кулаком Атланта по макушке, где приютилось в гнезде яйцо. Скорлупа сложилась всмятку, и яичное содержимое весело заструилось по лицу Атланта.
А тот захохотал и принялся размазывать бело-желтые потеки, радостно ухая, как в бане под веником, и приговаривая:
– Ах, хорошо, ух, вот это я одобряю, ох, любо, братцы!
Вечный жид аж поперхнулся в кустах, выскочил и завертелся юлой вокруг благолепствующего Атланта:
– Чего хорошо-то, ну чего хорошо? Нет, ты мне скажи, что ты тут веселишься, если Россия гибнет в сточных водах третьего мира? Чего хорошего, я спрашиваю?
– Дурак ты, Агашка, хоть и Вечный, – отвечал ему, хохоча, Атлант. – Тебе бы только кроссворды разгадывать, а не в высшие сферы со своим рылом лезть.
А в это время в синем небе пролетал Ефросин с ларцом семи стихий под мышкой, и прокурлыкал с высоты нежным журавлиным кличем:
– В яйце найди ответ – тьма ангелов с иглы вспорхнет во славу Божью…
– Во, верно дед говорит, – поддакнул вслед улетевшему Ефросину Атлант, а из его кармана вылез Вася собственной персоной, вдребезги пьяный, с черной дырой промеж глаз и пустой трехлитровой бутылью в руках.
– Веселие Руси – есть пити, – официально заявил он. – Па-прашу немедленно вставить этот пункт в Русскую Синергию.
И прежде чем снова скрыться в кармане Атланта, Вася запустил бутылью в Вечного жида, заорав при этом:
– Пусть коровьи лепешки идет убирает, мозгляк!
Бутыль врезалась в Агасферов череп, однако ни снаряд, ни мишень от столкновения ничуть не пострадали. Но Вечный жид обиделся и объявил, что протестует против насилия над свободной личностью и будет жаловаться куда следует.
Тогда Атлант, снова захохотав, подхватил Вечного жида за шиворот, вытряс из него душу, а затем подвесил на фонарном столбе.
– О! Я памятник воздвиг тебе нерукотворный, – сообщил Атлант.
Проходивший мимо пастор Шлагг из далекой немецкой земли сокрушенно поцокал языком и покачал в недоумении головой:
– Россия – удифительная страна, – сказал он с ужасным тевтонским акцентом. – Это какое-то другое исмерение. Сдесь не федают, что тфорят. И чем польше не федают, тем польше тфорят. Чудеса!
– Иди, иди, добрый человек, – замахал пастору мент Иннокентий. – Пока тебе не наклали по шее. Нам ведать ни к чему, у нас мифологическая эпоха во веки вечные. Так что топай отсюда, дедушка.
Пастор Шлагг, уязвленно цокнув напоследок, поспешил унести ноги с лихого места. А Василь Василич Розанов, непонятно откуда взявшийся, расположившись уединенно, на пригорке, хитро улыбнулся и оповестил всех собравшихся:
– Посмотришь эдак на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком… И все понятно. И не надо никаких слов, – потом поднял палец вверх, лукаво сощурился и вкрадчиво произнес: – Вот чего нельзя с иностранцем.
Слово «иностранец» он выделил особо, выразительно посмотрев вслед улепетывающему пастору Шлаггу.
И тут же пропал. Исчез, словно в воздухе растворился, напитав его узорными словами. Будто рассыпался в ворох осенних листьев, кружащихся в легком и грустном вальсе.
Вслед за Василь Василичем увязался и хоровод Русских идей, растворившись в прозрачном сентябрьском воздухе. Мент Кеша бросился вдогонку за беглянками с криком:
– От мента еще никто не уходил! – но хоровод неуловимо проскользнул у него между пальцев и окончательно пропал из виду. Только в воздухе, тут и там, выстреливали искорки.
– Эх вы, русские раззявы, – злорадно закричал с фонарного столба Вечный жид. – Все-то вы теряете, ничего удержать не можете. А туда же – Россию спасать! Ничего у вас без меня не выйдет. Снимите меня отсюда, тогда скажу, что делать.
– Виси, виси, – ответил Атлант. – Тебя тут никто не спрашивает, что делать. Слышал, чего Василь Василич сказал? Не надо нам никаких слов.
– Да вы ж без меня как дите без мамки, – кричал Вечный жид. – Промеж себя вы ничегошеньки не поймете в своей России.
Тут опять из кармана Атланта вылез Вася, молодцевато спрыгнул на землю и бросил в Вечного жида резиновой дубинкой.
– Мое достоинство! – истошно заорал мент Кеша.
Дубинка ударила Вечного жида по лбу, и из глаз его посыпались маленькие синие звездочки.
– Это тебе за Русскую Синергию, – возгласил Вася, отрясая руки. – Русский с русским всегда договорится. А ты в чужую идею не лезь. Все равно ни хрена в ней не смыслишь.
– Да нет же у вас никакой идеи, вы голодранцы, – продолжал изрыгать оскорбления Вечный жид.