Затерянные в Полынье
Шрифт:
– Ну что ж, это разумно, – произнес Барсуков, взявший на себя роль начальника. В Москве есть болотная оппозиция, а у нас тут создалась болотная экспедиция. – Мы согласны. Теперь надо решить, кто пойдет первым.
– Тот, кто сможет собрать за несколько часов требуемую сумму, – сказала Ксения. – У меня на книжке как раз лежат пять тысяч долларов. Я, пожалуй, готова рискнуть и пойти первой.
Возражений не последовало.
– Осталось только оговорить сроки выступления, – произнес фельдмаршал Барсуков. – Но это уже зависит от вас, Ким Виленович.
Тот закатил глаза, высчитывая что-то. Видно, тоже ощущал себя великим стратегом.
– Дня через два-три, – важно ответил он. – На рассвете.
Пекарь уже собирался уходить, но вдруг задержался в дверях.
– А не получится ли так, – сказал он, – что я выведу дамочку из поселка, а она так и останется в Москве? Мало ли что… Тогда что же, плакали мои денежки?
– Нас связывают многолетние узы чистой дружбы и даже бескорыстной любви, – ехидно ответил я. – Так что не беспокойтесь.
– Хорошо же, – несколько зловеще произнес Раструбов и удалился.
– Мне послышалась в твоих словах скрытая издевка, – сказала Милена. – На кого ты злишься? Ты сам нас сюда зазвал. Вот теперь и расхлебывай.
В это время возле калитки несколько раз просигналил джип.
– Кого еще черти носят? Очередное приглашение на пир? – произнес я и вышел во двор. Там возле машины стояли двое охранников Намцевича. У одного из них был на левой щеке длинный шрам.
– Оружие в доме имеется? – спросил он.
– Нет. А что? Готовимся к войне с Мадагаскаром?
– В поселке убит еще один человек. Мы вынуждены собрать все огнестрельное оружие и складировать в арсенале. В целях безопасности.
– Ну, какие же у нас могут быть бомбы да карабины? – ответил за моей спиной Марков, вышедший следом.
– Проверять не будем?
– Только если предъявите ордер, – Марков скрестил на груди руки. Это был плохой знак для охранников. Значит, он готов к решительным действиям. Те некоторое время молча смотрели на него.
– Ладно, – сказал тот, что со шрамом. – Советуем вам не выходить из дома после двенадцати часов вечера.
– Это что же, вводится комендантский час?
– Нет, просто дружеский совет.
– Хорошо, мы учтем это, – кивнул я.
Когда они уехали, Марков многозначительно посмотрел на меня и сказал:
– Значит, уже собирают оружие. Дело серьезное.
– Да уж. Спрячь куда-нибудь подальше свой пистолет. Думаю, он нам еще пригодится.
– Теперь нам прежде всего пригодятся мозги. Если дело дойдет до большой заварухи, то перевес все равно будет не на нашей стороне.
– Мозги, говоришь? Тогда тебе крупно повезло, что я рядом.
Марков рассмеялся, толкнув меня в бок. Мы уже совсем позабыли о том, что произошло между нами ранним утром.
Глава 6. Портретная галерея Мендлева
После скромного ужина, состоявшего из перловой каши с тушенкой, зелени с огорода и чая, мы разбрелись по своим комнатам. Настроение у тех, кто готовился к скорому отбытию из поселка, было приподнятое. Но и мы, остающиеся, были полны сил и энергии. Я пришел на кухню к Комочкову и предложил сегодня же вечером попытаться проникнуть в дом доктора Мендлева. У меня был интересный план, который я изложил Николаю.
Маркова мы решили с собой не брать и не посвящать в наши действия, – третий человек здесь был лишним. А вот помощь Милены мне потребовалась бы. Ее мастерство театральной гримерши было неоценимо, недаром она пользовалась такой популярностью в наших актерских кругах. Могла из юноши сотворить старика, а из женщины преклонного возраста – невесту на выданье. И я пошел к ней мириться, переступив через собственные обиды и гордыню.
Она полулежала одетая на кровати и листала старые журналы. Бросив на меня внимательный взгляд, понимающе улыбнулась.
– Ну что, котик, соскучился по своей женушке? – спросила она. – Тяжко одному-то спать?
Я еле сдержался, чтобы не развернуться и уйти.
– Милена, давай поговорим серьезно. Твоя жизнь – это твоя жизнь, и я не восточный султан, чтобы держать тебя взаперти.
– Да у тебя и не получится.
– Я о другом… – А о чем другом, я стал забывать, глядя на ее изученное мною до малейшей морщинки лицо, милое и родное, и меня вновь потянуло на опасную тему наших взаимоотношений, на это проклятое минное поле, где каждый подвергался риску взорваться. Но мы же сами постоянно и устанавливали эти мины. – Почему ты так себя ведешь со мной? Я что, твой враг, в которого надо постоянно целиться из ружья?
– Ты – мой муж. А муж объелся груш, – последовал чисто женский ответ.
– Что это значит? Почему мы не можем жить, как живут Барсуковы? – спросил я, приводя, как тотчас же понял, не слишком удачное сравнение в свете последних интимных открытий. И добавил: – Надо срочно заводить детей.
– Прямо сейчас?
– А хотя бы!
– Изволь, – согласилась она, расстегивая пуговки на платье.
– Ты все понимаешь слишком примитивно, – разозлился я, хотя и сам не понимал, чего я сейчас хочу.
Она снова застегнулась.
– Ты никогда не станешь настоящим мужем, – сказала Милена. – Потому что ты – актер, хороший, надо отметить, играющий в жизни самые различные роли. Хотя порою сам этого не хочешь или даже не догадываешься, что играешь. Но жизнь все-таки не театр. Шекспир был неправ. Жизнь, скорее уж, Книга Откровений. Правда, для не умеющих читать.
Она впервые говорила со мной столь честно, и я даже не ожидал, что в ее хорошенькой головке кроются такие умные мысли. А Милена продолжила: