Завещание фараона
Шрифт:
— Я рад видеть тебя, великий Атрид! — приветствовал он своего властелина. — Как ты провел день Гекаты? Надеюсь, все в порядке?
Советник имел право задать этот вопрос — Атрид осунулся, выглядел хмурым и задумчивым. В глазах его застыло какое-то непонятное выражение.
Агамемнон дернул щекой, как от зубной боли.
— Царь?..
Молодой правитель сел на трон и, встряхнув головой, резко потер лицо руками.
— Ипатий, я не знаю, что мне делать! — вдруг сказал он — как-то очень просто и спокойно, просто констатируя факт. — Твоего
— Я слушаю, царь, — внутренне замерев, Ипатий опустился на ступени тронного возвышения. Сейчас… Он буквально кожей чувствовал, что именно сейчас должна разрешиться вся та абсурдная ситуация с болезненной привязанностью владыки Эллады, что длилась вот уже почти месяц.
— Я люблю ее, Ипатий, — глядя в пустоту, уронил Атрид, и только теперь молодой аристократ наконец понял выражение его глаз.
Обреченность.
Ипатий только сглотнул — и промолчал.
— Ты был прав, с Афродитой действительно опасно шутить… — криво улыбнулся Атрид.
— И… что теперь?
О боги, неужели этот страшный миг настал? Кто-то имеет на царя больше влияния, чем он, советник!
— Не знаю, — Атрид, понурившись, помотал головой. — Не знаю!
— Ты на ней… не женишься? — осторожно спросил царедворец.
Горький смех, ставший ответом, отдавал истерикой.
— Если бы я мог!
— Великий Атрид?..
— Если я скажу ей, кто я, она тут же укажет мне на дверь! — Агамемнон вздохнул. — Она и без того внимания на меня почти не обращает, а уж что будет, признайся я во всем…
— Государь! Женщины всегда дарили тебя вниманием, и я уверен — любая девушка, которой ты скажешь о своей благосклонности и о том, что тебе было бы приятно сделать ее царицей Эллады, будет без ума от счастья и со слезами благодарности… просто… повиснет у тебя на шее! — не сдержался советник.
Атрид иронически хмыкнул.
— Да?.. Знаешь, я сам был бы без ума от счастья, если бы всего одна-единственная, конкретная девушка хотя бы посмотрела на меня не как на пустое место! А она со вчерашнего дня только так и смотрит. Смотрит и не желает видеть! — Пальцы молодого царя до белизны костяшек стиснули подлокотники кресла. Разве объяснишь этому придворному льстецу, какая мука разрывает сердце?
Юноша обхватил голову руками.
— Как же мне разорвать этот замкнутый круг? — прошептал он.
Ипатий молчал. В его душе тревога сменялась радостью, радость — тревогой. Да, Атрид был влюблен. Да, появилась женщина, которая имеет на него слишком… непозволительно большое влияние. Но еще не все потеряно. Царь еще не принял главного решения…
Агниппа еще не царица.
И даже не невеста.
Значит…
Значит, есть время.
Время… бескорыстно и тайно помочь владыке Эллады.
Избавить его от этой… позорной привязанности, от которой он не в силах избавиться сам.
Атрид наконец поднял голову и решительно тряхнул своими густыми каштановыми кудрями.
— Ладно, Ипатий! Пока так все и будет. Я постараюсь объясниться с ней… Не как владыка Афин, не как государь. Как… обычный юноша, которому ее отец дал крышу над головой. А потом… От ее ответа будет зависеть все. Замкнутые круги надо разрывать.
— О да, повелитель, — склонил голову советник, пряча улыбку. — Ты совершенно прав. Замкнутые круги… не имеют права на существование. Особенно рядом с тобой, любимец богов.
Царь остановил его нетерпеливым жестом.
— Выкладывай все дела. Я тороплюсь. — И улыбнулся: — Я хочу ее видеть.
[1] Эос — богиня зари в древнегреческом пантеоне.
[2] 29–30 таргелиона примерно соответствуют нашим 12–13 июня.
[3] В Древней Греции три последних дня каждого месяца были посвящены подземным богам, а первый и последний день — Гекате.
[4] Хламида — короткий древнегреческий плащ, скреплявшийся спереди завязками или пряжкой. Надевался поверх туники или хитона.
[5] Маквис — заросли вечнозеленых жестколистных и колючих кустарников, низкорослых деревьев и высоких трав в засушливых субтропических регионах. Наиболее распространены по склонам гор и холмов в средиземноморском климате, особенно в континентальных районах Балканского и Пиренейского полуостровов. Маквисы двухуровневы. Первый уровень — собственно маквис — состоит из низкорослых деревьев, произрастающих на высоте от 0 до 400 м выше уровня моря.
Часть 2. Глава 15. Послы
Атрид сам не мог бы сказать, каким усилием воли сумел сосредоточиться на государственных делах и делах города. С другой стороны, они помогали отвлечься от переживаний и невеселых мыслей о том кошмарном положении, в каком он оказался. Разве мог он позволить себе разрываться вечно между своими чувствами — любовью к прекрасной и нежной девушке, которую боготворил, и долгом царя — владыки страны, которую он сам сделал великой? Одной из тех, что определяли положение дел в Ойкумене, страны, которую ему требовалось вести средь бурных волн политики и рифов интриг. Он не имел права бросить управление Элладой, ведь в ней жила и его девушка…
Царь прекрасно видел недовольство Ипатия. Видел, что тому не по нраву отлучки правителя. Возможно — и эта мысль вызывала у Агамемнона улыбку, — если бы советник мог, то попытался бы воспользоваться ситуацией и захватить трон…
Увы и ах, ни Ипатий, ни какой другой интриган не сумел бы этого сделать. Во-первых, захватив трон Афин, он неизбежно столкнулся бы прежде всего с прямой угрозой вторжения войск Менелая, расквартированных в Спарте, а во-вторых, цари других греческих областей, что признавали власть Атридов, вряд ли бы поддержали нового афинского правителя — скорее всего, они воспользовались бы шансом вновь обрести независимость. А еще никто не дал бы узурпатору гарантии, что с Киферы не примчался бы дядюшка Агамемнона, Фиест, дабы вновь повоевать за престол.