Завещание инора Бринкерхофа
Шрифт:
И я с интересом начала изучать текст. Дед действительно не был уверен в том, что я соглашусь принести себя в жертву ради благосостояния семьи, и решил подстраховаться. Если в течении двух месяцев я так и не вышла бы замуж, или у меня появилось бы желание расторгнуть совершившийся к тому времени союз, то на распределение долей наследства это никак не влияло. Монастырю не отходило ничего, кроме уже перечисленной еще при жизни деда суммы, а перечисленные в завещании наследники все также получали по трети оставленного имущества. До меня донесся еле слышный вздох со стороны Рихарда. Да, выходит, теперь
– А как это вы могли пойти на прямое нарушение воли умершего?
– я помахала листочком и улыбнулась монаху не менее ласково, чем он мне незадолго до этого.
– Ведь до оглашения распоряжений осталось не так уж много времени.
– Покровительница нашего ордена всегда считала, что брак должен быть добровольным и счастливым. Поэтому мы никак не можем наблюдать за чужим несчастьем, ничего при этом не пытаясь изменить, - пафосно заявил монах. Смущенным он не выглядел даже на чуть-чуть.
– А что вам мешало сообщить это мне раньше? Не потому ли вы сейчас пришли, что, по вашему мнению, мной был выбран неподходящий супруг?
– я уже злилась, и скрывать этого не хотела.
– Вовсе не это было определяющим, - запротестовал святой отец, но глазки у него забегали.
– Вы же сами сказали в начале разговора, что вас убедили, - заметил Рихард. Надо же, я на это и внимания не обратила. Я благодарно посмотрела на мужа.
– Это только подтолкнуло нас в нужном направлении, - уверенно вел свою линию монах.
– Но решение было принято именно Монастырем на основании всех совокупных факторов. Решение, наилучшим образом устраивающее всех, вовлеченных в данную историю. Заметьте, мы с самого начала пытались отговорить инора Бринкерхофа от написания такого завещания. Но, увы, не преуспели.
Он с отеческой улыбкой посмотрел на нас и продолжил:
– Собирайтесь, дочь моя, у вас нет более необходимости здесь оставаться.
– Есть, - уверенно ответила я.
– Здесь мой муж, следовательно, мое место рядом с ним.
– Вы же прекрасно понимаете, что ваш брак - вынужденная мера, - начал увещевать меня святой отец.
– Вы несчастливы, ваш муж вас обижает. Что может вас здесь удерживать? Если вы его боитесь, и моего присутствия для вашего спокойствия недостаточно, то я могу сходить за стражей.
Предложение монаха меня совершенно не устраивало. Я совсем не хотела под стражей доставляться к Хайнрихам, так что только испуганно вцепилась в руку Рихарда и твердо сказала:
– Я же вам уже сказала и не один раз, что он меня не обижает. Никуда я с вами идти не собираюсь. И вообще, вы как представитель ордена Святой Инессы должны делать все, чтобы сохранять браки, а не разваливать их в угоду всяким просителям, жертвующим вам крупные суммы.
– Как вы могли нас заподозрить в такой меркантильности, - возмутился святой отец.
– Да, нам были даны рекомендации, не прислушаться к которым было достаточно сложно. Но никаких материальных выгод мы не получили и не планируем получить.
– Материальные выгоды не всегда бывают выражены в металле, - заметил Рихард.
– Иногда это какие-то условия или уступки.
– Никаких обязательств попросившая
– Ну да, - закивал головой муж, - иногда просто поддерживать хорошие отношения дорогого стоит.
Монах все же смутился, но это не помешало его спросить, правда, уже не столь уверенно:
– Дочь моя, неужели ты действительно хочешь остаться с этим мужчиной? Не бойся сказать мне правду. Я на твоей стороне.
– Знаете, святой отец, мне очень жаль, что вам пришлось проделать столь длинный путь, и он оказался бесполезен, - твердо ответила я ему.
– Я замужем за Рихардом Брайнером и не собираюсь менять его ни на кого другого ни при каких условиях. А тем более, на Клауса Хайнриха.
– Собственно, я и не собирался вас уговаривать, - пошел на попятную монах.
– Но я должен быть твердо уверен, что вы говорите не под принуждением.
– Да неужели этого не видно!
– возмутилась я.
– Когда я пришел, вы плакали, - настаивал он.
– Я плакала по совсем другой причине, никак не относящейся к моему мужу, - заявила я.
– В конце концов, мне нет никакой необходимости вас обманывать.
– Инор Брайнер, - обратился святой отец к моему мужу, - вы можете подтвердить то, что сказала ваша жена?
– Что именно?
– спросил Рихард.
– Что она плакала не по вашей вине. Вашего слова мне будет достаточно для того, чтобы считать мою миссию законченной.
– Я не могу быть уверенным в том, что ни одно мое слово или действие ее не обидели, - немного подумав, ответил муж, - но я никогда не стремился к этому.
– Что ж, дети мои, будем считать, что я ошибся, - несколько недовольно сказал монах.
– Я рад, что вы нашли друг друга и счастливы вместе.
Но его кислая улыбочка говорила совсем о другом. Он был явно недоволен итогом сегодняшней встречи. Интересно, откуда у Хайнрихов такое влияние на монастырь Святой Инессы? Ведь абы для кого не стали бы нарушать просьбу покойного деда. А владелец косметической фабрики не такое уж значимое лицо. Ведь не продает же он, в самом деле, крема и тени настоятелю монастыря? Да даже если и продает, того вряд ли бы испугали угрозы остаться без подобных поставок.
Святой отец напросился к нам на ужин, отказать ему было совсем неудобно - все же он приехал достаточно издалека и делал вид, что озабочен моим будущим. Разговор он поддерживал не очень охотно, все время на нас смотрел настолько внимательно, как будто старался увидеть хоть что-нибудь, подтверждающее его первоначальное впечатление. Все это меня ужасно беспокоило, так как он, похоже, совсем не удовлетворился результатами своего посещения. А это значило, что этот визит представителя монастыря - только самое начало, и ждет нас в течении всего срока, оставшегося до вступления в наследство, еще некоторое количество неприятностей со стороны ордена Святой Инессы. А еще меня беспокоил Рихард. Он был непривычно мрачен, и какова причина этого его состояния, я не могла даже предположить. Ведь монах явно дал понять, что пока к нам никаких требований предъявляться не будет. Но ужин закончился, святой отец вежливо попрощался и покинул нас, одарив еще одним недовольным взглядом. И мы остались вдвоем.