Завещание инора Бринкерхофа
Шрифт:
– То есть ваши действия направлены на то, чтобы ваша дочь вернулась к своему жениху?
– с некоторым удивлением в голосе сказал инор Брайнер.
– Я пытаюсь ее убедить в том, что она сделала глупость, - согласился папа.
– Правда, уйти от вашего сына раньше, чем через год, она не может. Иначе мы все останемся нищими, - на этих словах он трагически всхлипнул и утер несуществующую слезу.
– Мой отец оказался так жесток к своим потомкам.
– К вам должны были прийти из монастыря Святой Инессы, - недоуменно
– Если дело обстоит именно так, как я думаю, вы вполне можете расстаться.
– Дело обстоит не так, как ты думаешь, - зло сказал Рихард.
– И я попросил бы тебя не лезть больше в мою жизнь. И вообще, будет только лучше, если ты и этот... инор, оба уйдете и никогда здесь больше не появитесь. Можете даже продолжить обсуждение неблагодарных детей с инором Бринкерхофом, но за дверью.
Я ничего не могла сказать по поводу отца моего мужа, так как я его совершенно не знала, но, что касается моего собственного отца, то я не могла не согласиться, что будет только лучше, если он прекратит свои попытки изменить мою точку зрения на Клауса. Но папа внезапно понял, что в лице инора Брайнера он обрел единомышленника и воодушевился:
– Я вижу, что вы тоже не в восторге от брака вашего сына, - радостно сказал он.
– Значит, мы вполне можем и объединить наши усилия. Только я не понял, что вы там про монастырь говорили...
– Не горю я желанием с вами объединяться, - сухо ответил отец Рихарда.
– Я уже высказал свое мнение по вашему поводу. Общение с жуликами меня не прельщает.
– А вы так уверены, что не измените свое мнение в суде?
– вкрадчиво поинтересовался папа.
– Меня, знаете ли, безнаказанно не оскорбляют. Как вы говорите, ваша фамилия?
– А вы даже не интересовались, за кого вышла ваша дочь?
– удивленно спросил инор Брайнер.
– А зачем? Брак-то все равно у них временный, - небрежно ответил папа.
– А что это вы так боитесь назваться? Стыдитесь чего, не иначе...
Отец Рихарда внезапно расхохотался.
– Да уж, мне есть, чего стыдиться, - утирая выступившие от смеха слезы, сказал он.
– Густав Брайнер, не буду говорить, что к вашим услугам, а то еще поймете буквально и потребуете у меня эти самые услуги.
Папа резко спал с лица и даже шаг назад сделал, чтобы держаться подальше от собеседника. Таким напуганным я его давно не видела.
– Г-густав Брайнер?
– голос его сорвался на писк.
– Тот самый Густав Брайнер?
– Если вы под тем самым подразумеваете начальника сыска по преступлениям, совершенным с помощью магии, - ехидно сказал мой свекор, - то да, тот самый.
Папа повертел головой в поисках поддержки, таковой не узрел, зато обнаружил виновного в своих бедах. Меня.
– Ну, Иви, ты и дура, - заявил он мне.
– Да это же надо так вляпаться. Хорошо будет, если ты только своим приданым отделаешься. А ведь связавшись
Я удивленно посмотрела на Рихарда. Чтобы мой папа, да вдруг настолько испугался? Для этого должны быть очень веские причины. Что же такого сделал инор Брайнер?
– Не вижу оснований для подобных заявлений, - хмуро сказал отец Рихарда.
– Да вы мать своего сына не пожалели, - ответил отец.
– Что вам чужая девочка?
– Вы так говорите, как будто я ее собственноручно убил, - процедил сквозь зубы инор Брайнер.
– Так отравили-то ее из-за вас, - возразил отец.
– И чтобы спасти несчастную женщину, вам всего-то надо было выпустить одного человека.
– Из-за этого одного человека погибло бы много людей, - резко ответил инор Брайнер.
– Но вам, видимо, этого не понять.
– Мне тоже, - глухо сказал Рихард.
– Мне не понять, как можно смотреть на то, как умирает близкий тебе человек, и ничего при этом не делать.
– Неправда, я делал все, чтобы ее спасти. У нас нет эффективных противоядий против орочьих зелий, но целители делали все, чтобы ее поддержать. И мне было очень больно, когда она все же умерла. Но пойдя на поводу у шантажиста, я бы обрек на смерть других ни в чем неповинных людей и позволил бы преступникам считать, что они могут мной манипулировать. И твоя мать это понимала, в отличие от тебя.
– Я ушел от тебя не за тем, чтобы выслушивать это вновь и вновь, - сказал Рихард.
– Наверно, твое поведение хорошо, правильно и достойно уважения, да только не вернет мне мать. Да и тебе неудобно было иметь в женах лорийку, не так ли?
– Что ты такое говоришь?
– инор Брайнер возмущенно посмотрел на сына.
– То, что думаю. Ты, наверно, уже отвык от того, что люди говорят то, что думают.
Папа посчитал, видимо, что уже достаточно долго изображает предмет мебели, и решил внести свою лепту в разговор:
– Инор Брайнер, пожалуй, я погорячился с обращением в суд по поводу оскорбления. Я готов отнестись к вашему заявлению снисходительно. Все же молодые не должны начинать семейную жизнь с судебного разбирательства между родителями.
– Вас же не устраивает мой сын в качестве зятя.
– С чего вы это взяли?
– отец так натурально удивился, что даже на мгновение и я в это поверила.
– Мне сразу понравился ваш мальчик. С первого же взгляда. И мое неудовольствие было связано исключительно с тем, что моя дочь ради вашего сына нарушила слово, данное другому, весьма достойному, молодому человеку.
– Я не давала слово Хайнриху, - возмутилась я.
– Вообще-то, это сделал ты.
– Да к чему инору Брайнеру разбираться в таких тонкостях?
– благодушно махнул рукой папа.
– Ты, я - какая, в сущности, разница. Главное, что это касается исключительно нашей семьи.