Завещание инора Бринкерхофа
Шрифт:
– Если бы не скандал, который пагубно отразится на репутации моей семьи, я бы предпочел судебное разбирательство, - желчно ответил инор Хайнрих и смерил меня неприязненным взглядом.
– Только вот, в связи с выяснившимися обстоятельствами о ваших новых семейных связях, я сильно сомневаюсь, что решение будет честным. Так что я просто вынужден согласиться на ваш гнусный шантаж.
– Не надо строить из себя жертву, - не выдержала я.
– Кто, как не вы, подсунул папе отраву?
– Я подсунул?
– он аж побагровел от злости.
– Да ваш отец его у меня попросту
– И зачем вы такие опасные вещи дома держали?
– скептически спросил Рихард.
– Рассчитывал противоядие сделать. У меня же обширная торговля с орками, а от них можно ожидать чего угодно. Вот я и надеялся обезопасить себя. За огромные деньги достал по случаю, и стоило мне показать свое приобретение этому проходимцу, как флакон тут же поменял хозяина.
Папа смущенно потупился, но промолчал.
– Противоядие?
– недоуменно переспросила я.
– А что?
– возмутился инор Хайнрих.
– Вашему деду можно было этим заниматься, а мне нет? Думаете, у меня мастерства меньше?
– Дед ничем таким не занимался, - запротестовала я.
– Да неужели? Вы меня совсем дураком считаете? Я знаю, что он об этом особо никому и не рассказывал, но со мной он своими планами делился.
– Хорошо, предположим, что вы действительно не подсовывали отцу зелье, - пошла я на компромисс, - но вы же взяли с него письменное признание.
– А что мне оставалось делать? О том, что я владею таким опасным образцом, к тому времени знали уже несколько человек, а я не желал, чтобы меня еще и в убийстве обвинили!
– А деньги, которые вы за противоядие брали?
– не сдавалась я. Вот ведь гад, всему найдет объяснение. И я уже не знала, кому верить, тем более, что отец стоял с совершенно потерянным видом и в разговор не вмешивался.
– Вы думаете, мне оно бесплатно доставалось?
– возмутился инор Хайнрих.
– Да эти орки, когда поняли, что деваться мне некуда, совершенно обнаглели. У меня иной раз и денег столько не было, сколько они запрашивали. Скалят свои зеленые рожи в ухмылке и говорят, что все дорожает, составляющие очень редкие, а в долг они не торгуют.
На его лице было столь явное выражение оскорбленной честности, что я уж было заколебалась, действительно ли он так виноват, как утверждает папа. Но тут вспомнила, что говорил инор Брайнер про этого человека, и все стало на свои места. Да, не имей инор Хайнрих такого дара убеждения, возможно, за решетку он попал бы еще раньше сына. Его доводы казались столь неоспоримыми, что, поговори он со мной еще некоторое время, я и сама бы уверилась, что оговорила бедного невиновного Клауса. Но все же, кто знает, сколько доли правды было в словах предполагаемого шантажиста, а сколько в папиных? Папину склонность недоговаривать или показывать ситуацию исключительно в выгодном для себя свете я знала давно, и никогда она не расцветала еще так ярко, как в последние годы. Единственное, в чем я была твердо уверена, - он не хотел смерти деда и пытался до последнего достать для него лекарства.
– Расписка при вас?
– спросила я, желая как можно скорее покончить с этим делом.
– Да, - немного помедлив ответил мой несостоявшийся
– Вы мне ее отдаете, после чего я иду и забираю заявление на вашего сына.
– А как я могу быть уверен, что вы меня не обманете?
– подозрительно прищурился инор Хайнрих.
– Я, видите ли, слишком хорошо знаю вашего отца, Ивонна. И вам мне доверять тоже нет никаких оснований. Вы уже обманули нас, пообещав выйти замуж за Клауса.
– Я вовсе не обещала выйти замуж именно за вашего сына, - запротестовала я.
– Я дала слово родным выйти замуж за определенный срок и при этом имени будущего мужа не прозвучало.
Я растерянно посмотрела на Рихарда. Мне было ужасно неприятно, что инор Хайнрих, человек, знавший меня с юных лет, может так обо мне говорить. Ведь я ни разу за свою жизнь не нарушила данное мной слово, и он не может этого не знать.
– Что вы хотите предложить?
– пришел на помощь мне муж.
– Пусть она напишет, что в поданном ею заявлении были ложные сведения, - высокомерно заявил инор Хайнрих.
– И я обменяю ее признание на признание ее отца. Это позволит мне быть уверенным в том, что мой сын не задержится под стражей.
– Ну знаете ли, этого не будет!
– возмутился Рихард, в то время как я уже склонна была согласиться на предложение отца Клауса.
– Чтобы у вас появилась возможность шантажировать уже мою жену?
– Пока что именно она меня шантажирует, - едко ответил этот негодяй.
– И получается, что если я не отдам бумагу, доказывающую причастность инора Бринкерхофа к убийству его отца, так мой собственный сын, арестованный по навету этой неблагодарной особы, окажется за решеткой.
– И вовсе не по навету!
– возмущению моему не было предела.
– Вы можете говорить, что угодно про зелье, но то, что он меня против воли в экипаж забросил, видели многие.
– Он у меня такой романтичный мальчик, - небрежно бросил инор Хайнрих.
– Сказали ему поди, что мужа боитесь, вот и...
– Инор Хайнрих, либо вы отдаете нам сейчас записку, гм... компрометирующую моего тестя, и Ивонна отказывается от претензий к вашему сыну, - решил пресечь это безобразие Рихард.
– Либо мы с женой идем к моему отцу и рассказываем ему эту увлекательную историю. Выбирайте.
Инор Хайних недовольно посмотрел на моего отца, тот пожал плечами, выражая свою полную непричастность к сложившейся ситуации. Хотелось бы знать, о чем они вообще договорились. Ведь молчаливый папа - это такая непривычная для меня картина. Обычно он просто не дает больше никому рта открыть.
– Ваше решение?
– нетерпеливо повторил муж.
– Мне ужасно надоели все эти выступления, что ваши, что инора Бринкерхофа. Пора закрыть эту историю раз и навсегда.
– То есть расписку я с вас не получу?
– обратился ко мне Хайнрих, игнорируя Рихарда.
– Нет, - ответила я. Если уж Рик считает, что так делать нельзя, стоит прислушаться к его мнению.
– Вам придется поверить мне на слово.
– Тогда хоть расписку дайте, что заберете заявление, - недовольно пожевав губами, сказал отец Клауса.
– Не очень-то я вам доверяю.