Здрасте, приехали
Шрифт:
Кабачкова рассказывала о своих заказчицах, их капризах, своей выдержке. И конечно, показывала фотографии своих работ. Кузина не понимала, зачем человеку с творческими талантами заниматься скучной технической рутиной. Но Кабачкова утверждала, что смена деятельности благотворно влияет на процесс создания новых фасонов одежды...
Маруся задумалась и не заметила Дениса Бледнова, который стоял перед ней и пристально рассматривал, как статую в музее. Статуя ожила, оторвала плечо от кофейного автомата и дерзко предложила:
– Иди куда шел.
Денис с места не сдвинулся, покачал перед ней полиэтиленовым пакетом с пирожками и спросил:
– Будешь?
– При этом растянул пакет двумя руками, предлагая угоститься. Маруся автоматически вытянула пирожок и надкусила.
– С повидлом, - зачем-то сообщила она с набитым ртом.
– Ты Панченко не видел?
– Чего ты так переживаешь, найдется твой Панченко, никуда не денется.
– Панченко такой же мой, как и твой. Я спрашиваю - видел или нет, мне твои комментарии до лампочки.
– Кажется, видел. Когда шел в буфет, он в конце коридоре мелькнул, в районе туалета. В мужском туалете бачок протекает.
– Иди в туалет, проверь, там он или нет.
– Делать мне больше нечего, я чаю с пирожками хочу!
– Потерпишь, - гаркнула Маруська и вырвала из рук молодого человека пакет с пирожками.
Пришлось ему идти в мужской туалет и проверять. Маруся топталась неподалеку.
– Нет его там, - сообщил Бледнов и мокрыми пальцами осторожно забрал у нее свое богатство.
– Где он может быть? - призвала она к ответу несведущего человека. Но несведущий человек проигнорировал ее требование, он мечтал о чае с пирожками, поэтому, не одарив ее взглядом, заспешил на свое рабочее место. Маруся, напротив, привычно застыла, как изваяние, но не упустила случая насладиться зрелищем - проводить взглядом крепкую мужскую фигуру немаленького роста.
И вдруг запоздало задумалась: почему никто не снует туда-сюда? Почему повисла такая звенящая тишина? Ответ нашелся быстро, когда молодая женщина взглянула на круглые настенные часы. Оказалось, давным-давно наступило время обеденного перерыва. От перерыва осталось всего-то пятнадцать минут. Но до еды ли было сыщице-романистке Кузиной. Мысли о Панченко затмила новая идея. Нашелся еще один подозреваемый в убийстве Таракановой. Или правильнее сказать - в команде подозреваемых произошла замена: вместо Владимира Ивановича Панченко на роль убийцы выдвигается Денис Бледнов. Кандидатура завхоза отпала по одной веской причине - он вчера провожал погибшую до дома, подозрения тотчас падут на него. Он не дурак, так подставляться не будет. Иное дело Денис Бледнов. Когда княжна очернила его грязными намеками, он сразу улизнул, пренебрегая просьбой коллег проводить полупьяную старушку. Почему бы не подождать ее в подъезде? Ждать пришлось недолго. Старушка поднялась на свой этаж, открыла дверь, убийца незаметно приблизился и... умертвил ее. Потом отодвинул тело и прикрыл дверь.
– Маш, ты чего здесь стоишь?
– прервала ее размышления Евдокия.
– Стою, - нашла подходящий ответ Маруся, сбросила оцепенение и протараторила, - Дуся, а ты не знаешь, как убили Тараканову?
Сама не поняла, почему обратилась с этим вопросом к человеку, который увлечен только дизайном одежды. С какого перепуга следователь Антошкин с нею бы разоткровенничался? Собралась как-то оправдать свой "интерес не по адресу", но Кабачкова ее опередила:
– Не у одной тебя все мысли заняты убийством.
– Да уж...
– Вот и наша Нелли...
– А что Нелли?
– Поделилась с нами информацией, полученной от следователя. Ты как раз в медпункт метнулась.
– Волнова? И что за информация? - Мария вскинула брови, спрятав их под челкой - выказала свое крайнее удивление. Как будто Нелли Волнова призналась в преступлении.
– Оказывается, убитую княжну обнаружила соседка, пожалевшая любимца Таракановой, кота Федьку, вернувшегося с прогулки и орущего под дверью. Жалостливая соседка позвонила в дверь, потом начала стучать, в итоге дверь распахнулась сама собой. И перед ней предстало страшное зрелище.
– Евдокия смотрела на подругу широко открытыми глазами, полными ужаса.
– Что дальше?
– по-деловому осведомилась сыщица-романистка.
– Далее нам неведомо. Это всё, что удалось Волновой вытянуть из Антошкина. Волнова недолго боролась с желанием нам разболтать, посчитала полученные сведения не большой государственной тайной, и красочно описала нападение злоумышленника на старушку, чей кот первым почуял неладное. Не исключено, что следователь ей поведал еще кое-что, но мы пока об этом не узнали. Ты же знаешь Волнову, она выдает новости по крупицам. Комментировать слова Нелли никто не стал. Один Панченко удивился, в чем причина расположенности следователя к Волновой. На что та отреагировала без промедления, бросив привычное "попрошу без намеков". А потом добавила: "Я спросила, Антошкин ответил".
– Можно подумать, она одна такая любознательная. Я тоже спрашивала, но все мои поползновения следователь пресекал на корню. Будто я лицо заинтересованное и, обладая информацией, могу влиять на следствие.
– А то ты не знаешь Волнову, у нее что родственников, что друзей - половина города. Не исключаю, что Андрюшкин входит в число друзей родственников.
– В принципе, какая нам разница, кем он ей приходится. Жаль, не была до конца откровенной. Может, подъехать к ней? Как думаешь?
– Попытайся... Ты уже обедала?
– Пирожок с повидлом съела, Денис угостил.
– Пошли чайку попьем.
– Иди, я сейчас.
Евдокия не успела далеко отойти, как ее окликнула Маруся.
– Дуся, ты что-то говорила о Панченко?
– Ну да. Он заподозрил Волнову в связи с Антошкиным.
– Евдокия Кабачкова сдержанно улыбнулась, для широкой открытой улыбки было не то время.
– А сейчас он где?
– Как где?
– удивилась Кабачкова, засомневавшись в умственных способностях подруги, - там же, где и всегда. Чем он занимается в обеденный перерыв?
– И ты ОБ ЭТОМ знаешь?
– закатила глаза Кузина.
– Одна я, как белая ворона...
– Слушай, белая ворона, с тобой всё в порядке?
– Да, а что?
– А то! Панченко играет в шахматы в комнате отдыха на протяжении всех лет, что мы здесь работаем. Его пристрастия не изменят ни землетрясения, ни гром с молнией, ни даже не убийства.
– Точно, как я могла забыть, - сокрушенно покачала головой Маруся.
– А до шахмат он был в нашем кабинете?
– Да, разбирал кульман Таракановой. Мы его попросили. Но прервал свое занятие в двенадцать, когда подошло время обеденного перерыва, сказал, потом доделает. Бросил инструмент и ускакал играть в шахматы.