Земля вращается со скрипом (сборник)

Курилко Алексей Леонидович

– Э-э... я... э... не могу тебе ответить...

Собственно, это и был ответ на мой вопрос.

Нет... э...
– продолжала она лепетать.
– Я люблю его как педагога... Он дорог мне и как человек и как...

Пароход.

Вот почему я не хотела отвечать, - сказала она, поджав губы.

– Почему?

– Ачто бы я ни ответила, ты мой ответ все равно бы обстебал.

– Помилуйте!
– воскликнул я.
– «Да неужели я из тех, кото­рым цель всей жизни - смех?»

Глава

двадцать пятая

На ровном месте

Приезжаю с корпоратива домой.

Малой уже спит, свернувшись калачиком. Котя сидит пе­ред монитором компьютера, играет...

С первого же взгляда, брошенного на Котю, понимаю, она подшофе. Настроение мгновенно падает.

Что случилось?
– спрашиваю.

Ничего, - сухо отвечает она.

Но в атмосфере чувствуется напряжение. Ладно, думаю, пускай дозревает.

Поужинав и выкурив сигаретку, возвращаюсь в комнату. Сажусь в кресло.

– Рассказывай.

– Да что рассказывать!
– нервно реагирует она, волнуясь, словно море перед бурей.
– Звонит мне сегодня Карманцева-младшая - и благодарит. Спасибо, мол, что ты отдаешь мне роль Слепой.

В смысле?

Ей Дуче сказал, что я отдаю ей играть Слепую.

А это не так?
– спрашиваю.

Ну нет, конечно!
– кричит она.

Я поморщился: с детства не переношу громкого шума. А она, когда волнуется, - всегда орет. «Скоро грянет буря!»

Давай я позвоню Дуче.

Не хочу! Я уже звонила. Начал что-то вилять. Он, мол, такого не говорил. Она его якобы не так поняла. Речь якобы шла о ней как о дублерше. Блин, какой же он все-таки под­лый. Подлее его только тот, кто бесшумно пукает в переполненной маршрутке. Тебе смешно? Супер! Меня из театра вы­живают, а ему смешно.

Никто тебя не выживает.

Предатель!

Я-то тут при чем?

Ты ни при чем! Ты всегда ни при чем! Тебя никогда ни­чего не касается! Тебе на все начхать! Он и так трех актрис уже выгнал!

Он говорил, что они сами ушли.

Ушли! Он их выжил!

Слово за слово. Разгорается ссора. Взаимные упреки сме­няются обоюдными оскорблениями.

Ложимся спать отдельно. Котова с малым. Я расклады­ваю кресло-диван.

Утром выяснение отношений возобновляется, но спокой­нее, «халаднакровней»...

Ну и за что ты меня вчера обложил?

Я не люблю, когда ты пьешь.

А когда ты пьешь?

Я мужчина, - говорю.

Я женщина, - парирует она.

Я помню, - говорю.

А я нет!

Оно и видно, что ты забыла о том, что ты женщина, что ты мать. Короче, пойми, нельзя тебе пить. Это плохо. Опасно и некрасиво. Запомни, если сама не можешь понять, тебе пить нельзя!

Тебе можно?

Да что ты заладила! Ты, тебе! При чем тут я? Ты делай, как я говорю, а не как делаю! Не плохому учись, а хорошему!

Чему, например?

В последнее время всякая ссора с Котовой заканчивается неизменным: «Ну так давай расстанемся!» Живу как в гостинице.

Глава двадцать шестая

Скитания блудного мужа

И снова начались мои мытарства по чужим квартирам.

Три дня провел у сестрички, потом заехал к Самойленко. Познакомился с ее парнем по фамилии Яичко. Он оказался парнем говорливым, коммуникабельным, с ходу перешел на «ты», но сделал это мягко, естественно.

Предложил «покурить».

– Я не любитель, - говорю, - легких наркотиков. Я тяжело­ вес. .. в прошлом.

Они покурили на двоих. Ира сразу принялась подхихики­вать, настраивала себя на веселье.

Но разговор веселым никак не получался. Яичко мне сказал:

Был на трех спектаклях. Это что-то! Тебе надо поступать в профессиональную труппу...

«Лучше быть первым в Галлии, чем вторым в Риме».

Тебе нужно в Москву! В Москву! Украина - провинция. Эх! Было время я тоже блистал. В студенческом КВНе. Вот послушай: «Свой первый сексуальный опыт я получил в давке общественного транспорта». Ну как, смешно?

Не без этого.

Автор перед тобой!
– гордо сообщил он.
– Или вот - пожа­луйста: «На велотренажере далеко не уедешь». Смешно?

Ира нажарила картошки. Мы распили по бутылочке пива.

Шутки ради Ира хотела научить меня танцу живота.

– Это легко. Представь, что у тебя в заднице карандаш и ты пытаешься нарисовать цифру восемь...

– Что?

Я говорю, представь, что у тебя в заднице карандаш...

Сама представь.

Потом я курил на балконе, а они целовались на кухне. Откуда-то сверху доносилось плаксивое:

Я теперь для милой ничего не значу. Под чужую песню и смеюсь и плачу. Взгляд притягивало темно-фиолетовое небо, татуиро­ванное звездным крапом.

В который раз я ощутил невыразимость беспричинной грусти.

На следующий день Бурый после спектакля отвез меня к Дине. Ее родители на неделю уехали в Египет.

Дина Шталь - студийка из последнего набора. Миниатюрная и элегантная, как современные куклы.

Глядит на меня детским доверчивым взором.

Сколько тебе лет? Ты к нам прямо со школьной скамьи?

Со студенческой. Киевский национальный институт

культуры.

– Угораздило. И кто ты по профессии?

Режиссер эстрады. А еще я девять лет занималась бальными танцами.