Земля вращается со скрипом (сборник)

Курилко Алексей Леонидович

Для массовки.

Уколол, - говорит он.

Знаю. Это больно.

Ты ведь специально делаешь из себя человека хуже, чем ты есть.

Специально.

Зачем?

Давай быстрее. Опаздываем.

Что мне ему объяснять. Я знаю, что Дуче щупал его на предмет возможной замены, когда я пил, и он дал свое согла­сие. Я знаю, что нажравшись раз, он кричал, что я зазвездился. Знаю, что он жаловался, будто в паре со мной он чувству­ет себя всегда на втором месте, что я подавляю его. А еще...

Однажды утром на

радиостанции отключили свет. Вый­ти в эфир мы не могли, и я, от нечего делать, позвонил Шурбину и сказал, изменив голос:

– Вас беспокоят со студии «ТриТэ». Меня зовут Олег Глумин. Я ассистент режиссера по набору актеров. Мы скоро за­пускаем многосерийный фильм о жизни Михаила Булгакова.

У нас с 10-го по 15 июня состоятся пробы на главную роль.Мы хотели бы пригласить на пробы... Леонида Курилко. Вы не подскажете, как его найти?

В ответ я услышал:

– Курилко?.. Э... Я, к сожалению, не знаю его телефона. У него новый номер. Но я ему передам ваш. Сегодня вечером. Он перезвонит.

– Хорошо, - согласился я, обалдевший от удивления.

Номер мой не менялся более трех лет.

Стоит ли говорить о том, что вечером Шурбин и словом не обмолвился о звонке Олега Глумина.

Я не сержусь. Не обижаюсь. Я понимаю его. Стараюсь по­нять. Но подпускать ближе, чем это нужно для совместной работы, не хочу. Мы партнеры. Всё.

Глава тридцатая

Банкет

Собрание прошло на высоком эмоциональном позитив­ном уровне. Подвели итоги. Наметили планы на будущий се­зон. Дуче выдал денежные премии в конвертах. Вновь кто-то попытался поднять вопрос о переименовании театра. Но ме­нять его поздно.

Помню, мы сидели у Бурого и думали о новом названии. Ничего путного в голову не приходило. Вдруг Марина предло­жила: давайте, мол, откроем первую попавшуюся книгу, не глядя откроем посередине и возьмем третье слово третьей строчки. Мы торжественно поклялись, что какое бы ни было слово, оно и станет названием нашего коллектива. Сказано -сделано. Бурый берет книгу, раскрывает...

Слово... распирало.

Чего?

«Меня снова распирало чувство гордости». Распирало.

А че, - говорю, - нормально. Киевский театр итальян­ского происхождения «Распирало»...

В заключение Дуче толкнул речь. Среди прочего он сказал:

– Зритель голосует ногами. В этом году на большой сцене мы сыграли девяносто семь спектаклей. И на всех спектаклях, не только премьерных, были аншлаги. «Черный карат» - ком­мерческое объединение. И мы доказываем, что с помощью теа­тра можно зарабатывать деньги. Но следует помнить, что мы находимся в самом начале пути. И в следующем сезоне надо бу­дет работать еще больше и еще лучше. Зритель любит нас. Ве­рит нам. Мы должны оправдать зрительские доверие и любовь.

Потом был банкет.

Мы провозглашали длинные смешные тосты, выпивали и закусывали.

– В идеале...
– повторял во главе стола Дуче, - это в идеале...

– Что он говорит?
– спросил меня Волос.
– Ничего не слышно.

Он говорит: Вуде Ален, - отвечаю.
– Вуди Ален.

Ладно, - сказал Волос.
– О чем я до этого говорил?

А ты говорил о том, что у тебя память хорошая.

А, да! А к чему я это?..

Спустя уже полчаса все наши голоса смешались в общий гул. И было не ясно, кто кому говорит, кто кого слушает. Бурый кричал:

История следующая. Как-то зимой я очень заболел. У меня был бронхит и при этом еще и кашель.

Другая история есть?
– перебивает Волос, состроив кис­лую мину.

А эта чем не подходит?
– вступился быстро окосевший Кир.

С этой все ясно, - ухмыльнулся Волос.
– Понос и брон­хит. Называется: «попробуй кашляни».

Долетает обрывок диалога откуда-то из-за спины:

– ...пришлось. Искусство требует жертв.

Теперь в зале жертвы требуют искусства.

Издалека доносится:

Предлагаю за это выпить!

Я продолжаю объяснять Арестовичу:

– В этой жизни нужно попробовать все.

Правильно, - иронизирует он, - ты уже пробовал наде­вать штаны через голову.

До пенсионного возраста, - говорит Амиран, - сейчас до­живает восемьдесят процентов женщин, а мужчин лишь сорок процентов.

Это упрек?

Это статистика.

– Статистика? А звучит, как упрек.

Сбоку слышу женский голос:

– Мне вы говорите одно, ему - другое. Как это понимать?

Впрочем, ладно. В конце концов это ваше личное дело. Вер­нее, двуличное...

Ко мне протискивается Самочка:

Курилочка, как ты относишься к дуракам и хамам?

Я их обожаю! Об них я точу остроумие!

Мой оказался дураком и хамом!

– Да ты что? Яичко?

Рядом возникает Седой:

– Классно выглядишь!
– сказал он Самойленко.
– Я бы тебе впердолил.

Шокированная Ирэн, расширив гранитные глаза, при­знается:

– Даже не знаю, как к этому отнестись... Не фига себе или хи-хи?

Стоящая неподалеку Карманцева подсказывает:

Смотря кто говорит. Когда Танелюк, тогда - хи-хи.

Спасибо, Наташа, - благодарит Танелюк.
– Тебе бы я то­ же впердолил.

И снова кто-то требует:

– Предлагаю за это выпить.

В помещении стоит гвалт. Уже себя не слышишь.

А почему в этом году не готовили капустник?

Передайте хлеба!

А мне - зрелища!

Где Волошук, он обещал спеть.

Предлагаю за это выпить!

Ты с ней спал?

Нет, я с ней бодрствовал.