Земное время

Спасский Сергей Дмитриевич

3. «Небо глазами исхожено…»

Небо глазами исхожено. Снова стучусь к нему в гости. Разного блеска горошинок Сумрак набрал себе в горсти. Знаю их распределение Лучше лица своего я. Что же учу все смиреннее Это письмо лучевое? В сердце печаль соловьиная, Песен прилив бессловесных. Так бы и брел Украиною Спящей, висящею в безднах. Клубы сыпучие млечные Над тишиною огромной. Древнее, детское, вечное… Мир человеческий. Дом мой.

4. Луна

Я,

кажется, люблю ее не очень. Быть может, правда, я угрюм и стар. Тревогой, подозреньем озабочен, Гляжу на полный погребальный шар, Сияющий так ровно и прохладно, Что сад остановился, присмирев, И не дохнет. Теней недвижны пятна Под теневыми сгустками дерев. Белеют хаты, будто из фарфора, Далекий лес ползет, как темный дым. И все не то. Ни счастья, ни укора Под небом стекловидно-голубым, Где лучевой окутан пеленою Безмолвный лик с подобием глазниц Блистанье изливает ледяное На землю, распростершуюся ниц. Но я дышу. И люди есть на свете. Я в онемелом не застыл плену. Друзья живут. И вырастают дети. Я позабуду утром про луну.

5. «Я лесом шел среди расселин…»

Я лесом шел среди расселин Под сросшейся листвой. Он, как скала, был крут и целен, Как плоть моя, живой. Я проникал в грудную клетку, Которой он был весь, Прочитывал за веткой ветку, Их изгибы и вес. Там сосен розовели трубы, Там, вставши на дыбы, Свои отряхивали шубы Отвесные дубы. Там зелени взвивалось пламя, Как мощный ряд ракет, И назывался тополями Их глянцевитый свет. Там небо прислонилось к вязу, Что губчат и холмист. Я схватывал всю толщу сразу, Я слышал каждый лист И шел и думал почему-то О людях, о стране, — Что ей развязывает путы, То хорошо и мне. Листва ползла подобно тучам, И думал я о том: И мой удел в лесу могучем Отдельным быть листом.

6. «Все полновластнее, все повседневней…»

Все полновластнее, все повседневней Неторопливая речь тишины. Что же далекой и скудной деревней Мысли мои иногда смущены? Северный дом прочно сложен из бревен. Помнишь? Намок под ногами песок. Мертвого озера ясен и ровен Видный с пригорка свинцовый кусок. Небо и ночью светлеет, серея. Сыростью пахнет насупленный сад. Травы в росе. Чуть шагнешь, и скорее Выбраться бы на дорогу назад. И холодок. А ведь август в начале Вечером как не накинуть пальто. Полны широкой неяркой печали Влажные зори. И все это — то, Что для меня было песней и раем, То, вспоминая в удушьи о чем, Без сожаления мы умираем, Светом чего мы всю жизнь облечем. Где же тот край? Неужели исчезли Тропы туда? Как ступлю я на них? Как постучаться в те двери дне, если Нету тебя больше года в живых?

7. «Ребенок вдруг заплакал ночью…»

Ребенок вдруг заплакал ночью Без слов. И снова стих. Я встал. Как жизнь видна воочью В ее правах простых. Я выглянул в окно, по пояс Уйдя во тьму. Вдали Чуть

прожурчал, как речка, поезд На том краю земли. Стук осторожный молотилки Катился от полей. Звезд тихо сеялись опилки На вышки тополей. Ночь подошла вплотную к дому, Касается лица. …И просто жизнь отдать другому Без страха. Без конца.

1939

«Вдали война. Как эти ночи дики…»

Вдали война. Как эти ночи дики. Как верить их морозной тишине? Обвалы бомб, пожаров язвы, крики, — Мне кажется, что это все во мне, Что я распространившуюся бурю Вобрал в себя, кровавой кухни чад Вдохнул. И вот на улицах дежурю, Когда дома стемнели и молчат. Мне не до сна. А ты давно уснула. Там в комнате мерцанье теплых звезд. И отзвук разрушительного гула Немеет в ней. Покой твой детский прост. И ты права, пусть я один сраженный Во всех боях бесчисленных, умру. А ты проснешься…День преображенный. И добрый мир. И солнце поутру.

1939

Снег

Над городом опять снежинок вспышки, Асфальт осыпан светлым порошком. И будто сняты грохоты излишки В дневном жужжащем шуме городском. Все стало мягче, тише, белизною Освещено. Там за стеклом двойным Сереет небо шерстяной стеною И площадь кажется берестяною От снега свежего, а сад сквозным. Его вершины жесткими холмами Приподнялись. Становится темно. Еще я вижу крыши над домами, Рябые, как пластинки домино, И дыма волокнистую, косую Дорожку над трубой. О, для чего Я этот день так бережно рисую? Я им дышал, я был тоской его.

1940

***

1. «Я в скромном городке смотрел закаты…»

Я в скромном городке смотрел закаты, Прогуливался, заходил в кино. Над бледной речкой вспоминал утраты И то, что было приобретено. Шел мимо рощи настом деревянным, Подпрыгивавшим, будто по волнам. Был редким гостем, другом безымянным Всех неизвестных, обитавших там.

2. «Забор, распахиваются ворота…»

Забор. Распахиваются ворота. Грузовики вступают в глубь двора. Там длительная спорится работа, С пригорка даль обширна и сыра. Хлябь облаков колышется тягуче. Вон — поезд выполз, к западу спеша. О, почему неизлечимо жгуче Днем этим вялым тронута душа? Окно в заборе. Как любой прохожий, Смотрю в него. В квадратной глубине Ты движешься в пальто из желтой кожи, Меня не видя, видимая мне.

3. «Пустой вагон. Домов отстало стадо…»

Пустой вагон. Домов отстало стадо. Врос в землю город. Больше нет его. Как жалость жжет. О, только слез не надо, Пускай не шепчет память ничего. Есть область необъятная — терпенье. На этот берег, к этому ручью! Над нами звезд незамутненных пенье. Кто может душу заковать твою?

1940

Анне Ахматовой