Зеркало для героев
Шрифт:
Уно закрыл глаза, чтобы не видеть, как корабелла выбросится на камни. Когда он разлепил веки, всё уже было кончено. Задыхаясь от горя, Уно поплыл за Птицей вслед. Чудом одолел прибой, из последних сил дотянул до берега и на негнущихся ногах побрёл к тому, что осталось от его мореходного счастья.
Корабелла была ещё жива.
– Птица моя, – припав к распоротому о камни брюху, лепетал Уно. – Птичка моя, Птиченька…
Он не знал, сколько пролежал так. Поднялся он, когда корабелла начала уже остывать. Невидящим взглядом окинул высыпавшиеся из разверзшейся утробы товары. Тюки с тканями, сундуки с оружием, ларцы с украшениями, мешки с отборным зерном, ящики с плодами и корнеплодами. Белое северное солнце закатывалось на юге. Жёлтое южное – на севере. Пора было умирать.
С минуту Уно решал как. Броситься в воду с утёса, как пристало торговцам, или уплыть на закат, как поступали морские удальцы. Третий способ – смерть от горя – Уно не подходил, в нём оставалось ещё слишком много сил.
Он задрал голову, оценил расстояние до ближайшей вершины, затем перевёл взгляд на ткнувшееся в северный горизонт жёлтое солнце и, наконец, решился. Сорвал рубаху, отбросил в сторону и пошёл в море. Когда вода стала по грудь, Уно поплыл на закат.
Он плыл, отдаляясь от берега мощными размеренными гребками. Когда солнца зашли и в чёрном небе зажглись звёзды, сил у Уно было ещё вдоволь. А потом в бледном свете полной луны он вдруг увидел корабль.
Он решил, что ему померещилось. Протёр глаза, но корабль не исчезал. Он шёл прямиком на Уно, грузно осев в воду и накренившись на левый борт. Тогда Уно перестал плыть. Он завороженно смотрел на приближающийся корабль и думал, что сошёл от горя с ума, потому что взяться здесь кораблю было неоткуда. Он продолжал так думать, даже когда судно приблизилось, поднырнуло под него и плавным движением раздвоенного хвоста забросило на палубу.
Прильнув к гребню, Примо в ошеломлении смотрел на сидящего на палубе, сгорбившегося и закрывшего руками лицо незнакомца.
– Ты кто? – спросил Примо, когда пришёл в себя.
Незнакомец не ответил. Он был коренастый, наголо бритый, с могучими плечами и вздувшимися на руках мускулами. Примо невольно подумал, что они с этим человеком похожи.
– Кто ты? – вновь спросил он.
Незнакомец поднял голову, и в глазах у него плеснулось такое, что Примо отшатнулся.
– Я… – пришлый запнулся. – Меня зовут Птица-1.
Примо скривил губы.
– Торговец? – недоверчиво переспросил он. – Ты лжёшь, Дракон никогда не стал бы спасать торговца.
– Дракон? – вслед за Примо повторил пришлый. – У твоего корабля хорошее имя. Я не всегда был торговцем. Я начинал разбойником, морским удальцом, но мой корабль погиб, когда был ещё детёнышем. А потом меня взяла себе Птица.
– Ты лжёшь! Корабелла никогда не взяла бы в команду разбойника.
– Я говорю правду, – Птица-1 опустил голову. – Я умирал от горя после того, как погиб Альбатрос. Птица… Знаешь, я думаю, она пожалела меня. А теперь я потерял её. И братьев.
Примо охнул.
– Прости, – сказал он. – Я не знал этого. Скольких братьев ты потерял?
Назвавшийся Птицей-1 незнакомец долго молчал.
– Всех, – выдохнул он наконец.
– Всех? – с ужасом повторил Примо. – Всех троих?
Он опустился перед незваным гостем на корточки.
– Я Дракон-1, – сказал он. – Братья называют меня Примо. Недавно мы потеряли Куатро. А теперь умирают и остальные двое.
Птица-1, не поднимая взгляда, молчал.
– Дракон взял тебя, – сказал Примо.
Птица-1 молчал.
– Он взял тебя вместо Куатро, – сказал Примо. – Ты поможешь нам… – он запнулся, потом добавил несмело: – поможешь нам, брат?
Белое солнце подсветило северный горизонт. Смахнуло с небосвода звёзды и погасило луны.
Примо шёл по палубе к носу. По пути пожал руку хромающему навстречу Секондо, потрепал по плечу Терцо. Тот был трезв, с того самого дня, как на судне появился Птица-1. Бочонок с хмельной настойкой тот выбросил за борт, Терцо тогда схватился за пистоли, но стерпел и стрелять не стал.
Дракон шёл на север. С каждым днём он набирал силы, и вместе с ним набирала силы команда. Мешки с отборным зерном и ящики с плодами и корнеплодами – прощальный дар погибшей Птицы – не дали команде умереть с голоду.
Примо добрался до загривка, когда Уно показался из носовой пазухи. Они обнялись.
– Спокойной вахты, брат, – пожелал Уно. – Передай Птице, что я буду скучать по ней.
– Дракону, – поправил Примо.
Уно глядел на него в упор.
– Птице, – сказал он.
Примо помедлил. Кивнул.
– Я передам ей это.
…и видеть сны, быть может
Ольга Рэйн
Велик дворец халифа Алияра, истинно прекрасен.
Стоит он на вершине горы Ид, словно сияющая жемчужина в зеленой короне, которой венчают своих королев белокожие русалки, большегрудые, яркоглазые, одетые в радужное свечение.
Ид неприступна, по склонам не подняться, но если встать под горою, то можно разглядеть белые стены дворца, прекрасные башни с расписными куполами, высокие ворота в сине-золотой изразцовой плитке. На них львы охотятся за единорогами, драконы закрывают крыльями синее небо, герои скачут на оседланных тиграх или сливаются в страстной неге с золотокожими женщинами, а может, и не женщинами, поближе бы взглянуть, а никак нельзя.
В самой верхней комнате высокой башни на ложе мягкого серебра спит халиф Алияр – телом он силен и молод, ликом прекрасен, а про то, какие у него глаза, никто из живущих не ведает, потому что спит он от начала мира и, говорят, этот мир во сне и видит. А как проснется Алияр, так и исчезнет воздух, рассыплются города, разрушатся горы, уйдет вода из океанов и время прекратится.
А что тогда начнется – как знать.
Поэтому просто так во дворец халифа Алияра не войдешь, а уж если вошел – просто так не выйдешь…