Жаклин Кеннеди. Американская королева
Шрифт:
«Они вели себя с журналистами совершенно по-разному, как день и ночь, – вспоминала Лора Бергквист. – Президент, особенно в первые год-два, был чуть ли не самым доступным высокопоставленным лицом в Вашингтоне, тем более если знал тебя, дружил с тобой и т. д. Джеки, словно сказочная королева, пряталась в другом крыле здания и не желала иметь с нами, журналистами, ничего общего. Все время, пока она была в Белом доме, у нас возникали трения, поскольку мне хотелось выудить из нее что-нибудь интересное. К примеру, истории о ее детях… Она создавала сложности, но сумела держать нас в узде… Журналисты, работавшие при Белом доме, весьма обижались на миссис Кеннеди. Например, Хелен Томас из UPI [United Press International] и Франсес Левин из AP [Associated Press], очень компетентные журналистки, должны были освещать все происходящее в Белом доме, в частности на женской половине, но Джеки не давала им никакой информации,
«Три года она вела с прессой войну за независимость, – вспоминала Хелен Томас. – Оглядываясь назад, я бы сказала, что война окончилась вничью. Что-то отвоевали мы, что-то отвоевала она, но в ее армии числились сотрудники спецслужб». Джеки, по словам Томас, «обращалась с прессой как с иноземными захватчиками». Однажды Джеки вернулась в Вашингтон из Хайаннис-Порта с новой собакой, щенком немецкой овчарки, подаренным свекром. Пресса прислала вопрос, чем она собирается кормить собаку, на что Джеки ответила одним словом: «Репортерами».
Джеки ничуть не скрывала, что предпочитает стильных журналистов рабочим лошадкам. «Джеки интересовали только стильные иностранцы, к примеру итальянский или французский фотограф либо писатель вроде Ромена Гари. Им было куда легче – их приглашали на ужины, с ними общались. У Джеки имелись свои любимчики. Этим людям она доверяла, и они не входили в ближний круг президента». Через год после того, как Джеки покинула Белый дом, у нее состоялся в Хайаннис-Порте долгий «примирительный» разговор с Лорой Бергквист. Джеки сказала ей: «”Понимаете, вы всегда были частью его крыла”. Тем самым она дала понять, что временами интересы ее крыла шли вразрез с интересами президента. И находиться можно лишь на одной стороне, а не на двух сразу…» Такой Джеки была не всегда. Они познакомились, когда Джеки была женой сенатора, а Бергквист и ее муж Флетчер Нибел работали над книгой «Кандидат 1960 года». «Она мне очень-очень понравилась, – вспоминала Лора Бергквист. – Веселая, остроумная, незаурядная». Белый дом превратил Джеки в Снежную королеву. Легкость и свобода духа оказались погребены под подозрительностью, недоверием, подспудной злостью на собственное заточение, которая проявлялась в презрении к человеческим амбициям и изъянам. По словам Бергквист, как только Джеки покинула Белый дом, ледяная оболочка растаяла. «Как-то раз она сказала Стэнли [Тетрику, фотографу из журнала Look]: «О Стэнли, помните, как я вас тогда ненавидела? А теперь мы добрые друзья…»
Озабоченность Джеки надлежащим имиджем вылилась в итоге в сотрудничество с первым и последним официальным ее биографом – Мэри (Молли) ван Ренсселаар Тэйер, подругой Джанет и бывшим редактором Washington Post. По совету Джанет, вскоре после выборов Мэри позвонила Джеки в Хайаннис-Порт, предложив написать серию биографических очерков о новой первой леди. Как ни странно, Джеки согласилась сотрудничать, передала Тэйер вырезки из газет, семейные письма и фотографии. Она даже звонила Тэйер из джорджтаунской больницы и слала ответы на вопросы на листках из блокнота. По словам Мэри Басс Гибсон, которая купила права на публикацию очерков для Ladie’s Home Journal, «Джеки много писала в постели, а Молли потом перепечатывала записи. Гранки отправляли в Палм-Бич почтой, которую ежедневно доставляли туда на самолете семейства Кеннеди, и просматривали их президент и Джеки». Первый очерк опубликовали в день инаугурации, а позднее всю серию издали в виде книги под названием «Жаклин Бувье-Кеннеди» (Jacqueline Bouvier Kennedy).
Книга Тэйер интересна в том отношении, что в ней Джеки предстает такой, как она сама хотела. Там были ее ранние стихи, написанные в десять и четырнадцать лет, письма от деда, рассказы о победах на скачках, альбом фотографий, история жизни лошади Балерины, которую Джеки написала после смерти любимицы. Автор представила Бувье и Верну как «старинные знатные» семейства, однако генеалогическое древо деда в книгу не включила… Тэйер смягчила и развод Черного Джека и Джанет – «обычную жизнь детей без нужды не омрачали…». Джек Бувье получился именно таким, каким существовал в воображении Джеки, – красавец, весельчак и балагур. Джанет уделили куда меньше внимания, ее родных вообще упомянули вскользь, а Джона Хастеда начисто забыли. Свадьба Джеки была «чудесной», об отсутствии отца невесты умолчали. Все Кеннеди оказались «замечательными». «Жаклин повезло стать частью огромной любящей семьи», – писала Тэйер. Джеки особо выделила двух Кеннеди: старого Джо, которого «обожает», и Бобби, «за которого готова дать руку на отсечение».
В целом книга выдержана в безмятежно-розовых тонах.
Опасения Джеки по поводу того, что высокая должность мужа повлияет на ее личную жизнь, разделяла миссис Элеонора Рузвельт, подчеркнувшая в своем письме с поздравлениями по случаю рождения сына: «Знаю, вам придется туго в Белом доме, но, вероятно, вы найдете и положительные стороны. Многое стало проще, хотя в целом, как мне кажется, в том “аквариуме”, куда вы попадете, жизнь детей и родителей усложняется». Политика на свой лад вознаградила миссис Рузвельт, которая провела в Белом доме четыре срока. Общественная жизнь стала компенсацией за несчастливый брак, но Элеонора явно отдавала себе отчет, что и то и другое оказало неблагоприятное воздействие на ее детей.
Для самой Джеки, чтобы выжить, был крайне необходим побег из «аквариума». Точно так же, как не желала капитулировать перед политикой или кланом Кеннеди, она не желала подчиняться диктату публичности. Побег означал для нее жизнь за городом, лошадей, время в кругу друзей из Миддлбурга, которые тоже увлекались конным спортом. Главное место среди них занимали Ева Фаут и ее муж Пол, тренер скаковых лошадей. Джеки была знакома с Евой по тем временам в Мерривуде, когда они с Джанет ездили в Виргинию на охоту и участвовали в конных шоу. В начале лета 1960 года Джеки попросила Еву посодействовать ее вступлению в охотничий клуб округа Ориндж, ее приняли, и в сентябре эта новость просочилась в прессу. Поскольку Джек тогда был уже кандидатом от демократов на пост президента, нью-йоркские и бостонские газеты подняли шумиху, к неудовольствию Кеннеди, которые всегда считали увлечение Джеки охотой вредным для избирательной кампании. Однако Джеки больше беспокоили последствия, какие ее членство возымеет для охотничьего клуба, чем перспективы мужа. Она уверяла Еву, что если Джон выиграет выборы, то, коль скоро это вызовет чрезмерный ажиотаж и тем испортит округ Ориндж, охотиться она не будет. Изначально она планировала начать охотничьи выезды в марте, на своем коне, который стоял в конюшне у Фаутов. Джанет поддерживала дочь, даже написала Еве из Мерривуда 7 декабря 1960 года, когда Джеки еще находилась в больнице, и подчеркнула в письме, что охота поможет дочери отвлечься.
Еще до рождения Джона-младшего Джеки по выходным ездила с мужем в Миддлбург посмотреть загородные дома, которые сдавались в аренду. Она не глядя отмела официальную летнюю президентскую резиденцию Кэмп-Дэвид, вероятно решив, что, раз Эйзенхауэры были в восторге от этого места, там явно что-то не так. Джон согласился, хотя Кэмп-Дэвид ничего бы ему не стоил, а летний дом в Виргинии обойдется отнюдь не дешево, как, кстати, и оказалось. Он слишком поздно понял, насколько Кэмп-Дэвид лучше.
В конце концов Билл Уолтон предложил Глен-Ору, собственность своей приятельницы Глэдис Тартье, поместье площадью четыреста акров неподалеку от Миддлбурга, в сердце виргинских охотничьих угодий, всего в часе езды от Белого дома. Сама усадьба включала квадратный особняк во французском стиле, оштукатуренный, темно-желтый, с белыми ставнями, фермерский дом, гостевой коттедж, конюшни и огромный бассейн. Джеки еще не выписалась из больницы, когда Уолтон привез фотографии; ей все так понравилось, что она арендовала Глен-Ору, даже не видя наяву.
Окрестности Миддлбурга – идиллический ландшафт: дубы, камедные деревья, каштаны, окаймленные весной цветущим кизилом, зеленые выгоны с деревянной городьбой, луга, где паслись кони и коровы, ручейки и речушки, голубые гряды холмов у горизонта. В лесах великое множество диких индеек, гусей, лис, скунсов и оленей. Дороги почти сплошь грунтовые или булыжные, без дорожных указателей, ведь располагались здесь главным образом частные владения, чьи хозяева не пожалели денег, чтобы наслаждаться красотой и покоем. Среди здешних собственников были очень богатые люди, например Аверелл Гарриман и Пол Меллон. Рейчел Ламберт Меллон, которую друзья звали Зайкой, стала одной из близких подруг Джеки и ее наставницей, когда та только-только попала в Белый дом. Конный завод Меллонов в Оук-Спрингсе, неподалеку от Миддлбурга, стал приютом для Джеки в более поздний период ее жизни.