Жаркий сезон
Шрифт:
Это совсем не тот семейный отдых, какого она ждала. Полина думала, что наконец-то они с Гарри побудут вместе, свободные от жесткого университетского графика и повседневной беготни. Да, Гарри в кои-то веки получил возможность поработать — ради этого миссис Гетц их сюда и пригласила. Она создает все условия для молодых и талантливых. Они здесь, чтобы писать книги и картины, а по вечерам обмениваться блистательными идеями и тем самым развлекать скучающую миссис Гетц.
Итак, Гарри встает рано и принимается бодро стучать на машинке. Стопка отпечатанных листов растет, и чем она выше, тем лучше у него настроение.
Нет, Полина не хотела бы остаться тут навсегда, но ей не хочется огорчать Гарри, поэтому она держит свое мнение при себе. Гарри человек компанейский, общительный. К тому же — когда он об этом говорит, то становится куда серьезней — здешняя творческая атмосфера многое ему дает. Взять хотя бы гарвардского экономиста, с которым он очень продуктивно спорит, или ту чудную писательницу, или индийца-философа — ему всего двадцать пять, но какой ум! Подопечные миссис Гетц самые разные, их состав все время обновляется. Каждую неделю кто-то приезжает, кто-то уезжает. Гарри со всеми на дружеской ноге, а вот Полина теряется при виде новых людей, многие из которых вызывают у нее неприятные ощущения.
Нелепо было бы опасаться чего-то такого со стороны миссис Гетц, которой как-никак за пятьдесят, хотя она по-прежнему очень хороша собой: тугие платиновые кудри, литое загорелое тело, затянутое в белый купальный костюм или задрапированное в итальянские шелка и увешанное множеством золотых цепей и браслетов. Гарри теперь в числе тех, кто называет ее «Ирен». Они вместе гуляют по саду или сидят в сторонке от остальных; Гарри что-то красноречиво говорит, доверительно наклоняясь к миссис Гетц, а она запрокидывает голову и заливисто хохочет.
Гарри уверяет, что миссис Гетц — «занятный персонаж». Удивительная женщина, говорит он Полине, улыбаясь каким-то своим мыслям.
Что миссис Гетц думает о Гарри, понять труднее. Именно об этом Полина размышляет, лежа в постели ранним утром, под стук машинки и гул насекомых за окном.
— Мы очень редко вас видим, дорогая, — сказала ей вчера миссис Гетц, обходя гостей у бассейна. — Хотя, конечно, у вас маленькая дочка, вам трудно выбраться.
Она переводит взгляд на Гарри, который, лежа на матрасе, болтает с недавно приехавшей скульпторшей-мексиканкой; та плывет рядом, над водой видны только голова и черные блестящие волосы.
— Зато Гарри все это время чудесно нас развлекал. — Глаза у миссис Гетц маленькие, черные и блестящие; такое чувство, будто тебя разглядывает птица — с безучастным любопытством и, возможно, решая, как поступить. — Да, своеобразный у вас муж… Боюсь, за ним нужен глаз да глаз…
Она делает паузу, явно собираясь продолжить, но вместо этого сует руку в карман купального халата, вытаскивает сигарету, закуривает и глубоко затягивается.
— Что ж, удачи вам, дорогая, — говорит миссис Гетц и переходит к следующему гостю.
Вот о чем Полина думает, лежа в ярких полосах утреннего света. Она воображает, как приятно было бы задушить миссис Гетц. Или
— Эй! — зовет Тереза. — Спускайся сюда! Нам скучно!
Она с Люком в саду. Полина помахала им из окна ванной. Люк глядит на бабушку и расплывается в улыбке.
Полина выходит из дома. Здесь должен быть газон, но это одно название, потому что его слишком редко стригут. Цветочные бордюры тоже запущенные. Здесь растут люпин и лиловые флоксы, опутанные вьюнками.
Она год за годом пытается привести сад в божеский вид и всякий раз отступает перед цепкой живучестью природы. Весной неистребимая зелень прет из земли, а к осени превращается в бурые стебли и слежавшуюся массу почерневшей листвы.
Полина чувствует себя безнадежной дилетанткой. Никто из прежних обитателей коттеджа не допустил бы подобного безобразия. Они не позволяли природе брать над собой верх.
Итак, Полина с Терезой лежат на лужайке, а Люк исследует густые заросли. Тереза от нечего делать сплела ему шляпу из высохших листьев ириса, которую он теперь увлеченно раздирает на части.
— Вряд ли ты помнишь, как мы жили во Франции. Дом с бассейном, — говорит Полина.
— Не помню. Когда это было?
— Тебе только-только исполнилось два года.
— Я помню место, где была черная собака, которой я боялась.
— Это уже позже. Гораздо позже. В Бристоле.
Мать и дочь задумчиво смотрят друг на друга, тасуя каждая свою колоду воспоминаний, среди которых есть общие, но увиденные с разных сторон.
— Бирюзовый бассейн был в Лот-э-Таронн, — говорит Полина. — На тебя он произвел куда большее впечатление, чем на меня. Не знаю, почему вдруг вспомнилось. Наверное, из-за погоды. Надо будет купить Люку надувной бассейн.
— Я попрошу Мориса привезти из Лондона.
— Морис снова едет в Лондон?
— Да. — Тереза отводит взгляд, лицо у нее непроницаемое. — Всего на пару дней.
Полина бродит из комнаты в комнату. Это уже не тот викторианский дом, а другой, в другом городе, да и сама квартира гораздо больше. Гарри теперь профессор, и они могут позволить себе лучшие жилищные условия. Считается, что Полину это должно радовать. Тереза в школе за углом. Полина ходит по дому и пытается думать о мебели и о занавесках, но на самом деле думает о Терезе, которая боится одноклассника, дергающего ее за волосы, и нелюбимой еды в школе на завтрак, и соседской собаки. И еще Полина думает о Гарри.
Дом полон Гарри, хотя, конечно, его самого здесь нет. Отовсюду тянет его запахом: от шарфа в прихожей, из одежного шкафа, особенно от постельного белья. Сам он сейчас преподает, или пишет, или читает, или спорит, или смеется с кем-то (с кем?). Если войти в кабинет, там Гарри повсюду — в бумагах, в адресованных ему письмах, в ежедневнике.
Полина читает письма и узнает, как мало Гарри посвящает ее в свои дела. Например, он не счел нужным сообщить, что предлагал свою кандидатуру на престижное место в Штатах (и, кстати, получил отказ). Полина вспоминает женщину-историка из Беркли, с которой Гарри в прошлом году так увлеченно общался, и это наводит ее на определенные мысли. В последнее время ее все наводит на определенные мысли.