Железный крест
Шрифт:
Единственная тема, которой все избегали, — брат Эрика. После того как Эрик при первой встрече спросил Ханса об Акселе, это имя больше не упоминалось.
— Наверное, мама уже приготовила ужин. — Эльси встала и отряхнула юбку.
Ханс тоже поднялся:
— Пойду провожу. Боюсь, сама не дойдет.
Он покосился на Эльси — она снисходительно улыбнулась и побежала вниз по склону. Ханс почувствовал, что краснеет. Странно — он был на два года старше, но в ее обществе чувствовал себя школьником.
Помахав остальным, Ханс пустился за девушкой. Эльси оглянулась, перешла дорогу и открыла кладбищенскую калитку. Это был кратчайший путь домой — через кладбище.
— Хорошая погода сегодня, — сказал он и тут же обругал сам себя: ну что за идиотская фраза!
Эльси быстро шагала по усыпанной гравием кладбищенской дорожке. Ханс догнал ее и пошел рядом — с независимым видом, руки в карманах. Она ни слова не сказала в ответ на его дурацкое замечание о погоде, и он был ей за это благодарен.
Внезапно он ощутил прилив счастья. Он шел рядом с Эльси, видел ее шею и профиль, дул на удивление теплый ветерок, и уютно скрипел под ногами гравий. Ханс с удивлением понял, что это с ним впервые за много, много лет… Да он и не мог вспомнить, когда такое было и было ли вообще — внезапное ощущение чистого, незамутненного счастья. Во всяком случае, не в последние годы. Слишком много стояло на пути — унижения, ненависть, страх. Прокравшись на баржу Элуфа, он дал себе слово оставить все это позади. Не оглядываться.
А теперь вдруг опять нахлынули картины прошлого. Он молча шел рядом с Эльси и пытался отогнать их, отгородиться, но они проникали через все барьеры. Ничего не получалось. Наверное, это была расплата за короткое мгновение счастья, только что подаренное ему провидением. Короткое, сладостное мгновение. Может быть, это была разумная цена, но сейчас он шел рядом с Эльси, и его настигали лица, видения, запахи, звуки, словно все пережитое объединилось в одну мрачную, грохочущую медью симфонию, обрушившуюся на него всей своей невыносимой мощью. Его охватила паника. Грудь сдавило, дыхание сделалось частым и поверхностным.
В эту секунду Эльси коснулась его руки, и он вздрогнул. Прикосновение было легким и мягким, но он ощутил его как электрический удар — и мгновенно понял: чтобы освободить его от мучительной дрожи воспоминаний, больше ничего и не требовалось. Только это прикосновение. Он резко остановился на склоне. Эльси оглянулась. Поскольку она шла на шаг впереди, лица их оказались на одном уровне.
— В чем дело? — встревоженно спросила она.
Он, сам не понимая, что делает, осторожно сжал ее лицо в ладонях и нежно прижался губами к ее губам. Она напряглась и замерла, и он сразу почувствовал, как в душе вновь поднимается темная волна памяти. Губы ее стали мягче и приоткрылись, медленно и неуверенно, и Ханс, обмирая от ужаса, просунул язык в ее полуоткрытый рот, ища встречи с ее языком. Он тут же понял, что она никогда ни с кем не целовалась, но Эльси инстинктивно коснулась языком его языка, и у него подогнулись колени.
Он оторвался от нее и зажмурился. Через несколько секунд он глянул ей в глаза и прочел в ее взгляде все, что чувствовал сам.
Оставшуюся дорогу они шли молча. Кошмары исчезли, словно их никогда и не было.
~~~
Эрика застала Кристиана погруженным в работу — он сидел перед компьютером и, казалось, ничего вокруг не замечал. Из больницы она, не заглянув домой, поехала прямо в библиотеку. Это было как заноза — ей все время казалось, что названные Германом имена откуда-то ей смутно знакомы. Она быстро написала их на листке и подвинула Кристиану.
— Привет, Кристиан! — (Библиотекарь поднял на нее глаза и улыбнулся.) — Попробуй мне помочь. Вот эти двое, Пауль Хеккель и Фридрих Хюк. Может, найдешь что-нибудь?
Он взял бумажку и пожевал губами. Эрика обратила внимание, что Кристиан плохо выглядит: должно быть, осенняя простуда или дети заездили.
— Посиди пока, сейчас поищу.
Она двадцать раз подряд загадала — пусть что-нибудь обнаружится, но по мере того, как она наблюдала за выражением лица Кристиана, надежда становилась все слабее.
— Нет… ничего не находится. — Он с сожалением покачал головой. — Во всяком случае, в нашей базе данных. Ты можешь попытаться сама порыскать в Интернете. Проблема в том, что имена довольно распространенные.
— Ладно, — разочарованно сказала Эрика. — Значит, здесь они никак не отметились?
— Увы.
Она вздохнула.
— Я понимаю, это было бы слишком просто: раз — и вот они. — Она задумалась, и вдруг лицо ее просияло. — Тогда вот что: в статьях, которые ты мне дал, упоминается один парень. В тот раз мы на него не обратили внимания, искали только про маму и ее друзей. Норвежец, он жил здесь, в Фьельбаке. Ханс Улавсен…
— Да, я знаю. В конце войны.
— Ты его знаешь? — удивилась Эрика.
— Нет, просто ты не первая спрашиваешь. За два дня — два запроса. Популярный паренек.
— И кто же о нем спрашивал? — Эрика затаила дыхание, боясь услышать что-нибудь насчет того, что работники библиотеки не имеют права… и так далее.
— Сейчас посмотрю. — Кристиан, похоже, не стал затруднять себя этическими проблемами, повернулся к тумбочке на колесиках и выдвинул верхний ящик. — Сейчас… Он оставил свою визитку на случай, если я найду что-то еще. Просил позвонить… — Библиотекарь начал что-то мычать, перебирая содержимое ящика. — Вот! Челль Рингхольм.
— Спасибо, Кристиан. Теперь я знаю, с кем мне предстоит побеседовать.
— Звучит угрожающе! — Кристиан рассмеялся, но глаза его оставались грустными и больными.
— А то! — поддержала Эрика. — Если всерьез, мне очень интересно, с чего бы он так заинтересовался Улавсеном. Ты нашел что-нибудь для него?
— Только те же материалы, какие дал тебе. Так что, сама понимаешь…
— Да, день неурожайный. — Эрика опять вздохнула. — Могу я взять его телефон?
— Be my guest. [17] — Кристиан протянул ей карточку.
17
Буквально: «Будь моим гостем», шутливая идиома, означающая примерно «пожалуйста» (англ.).