Жемчужница
Шрифт:
Вот так он и позже и скажет!
Потому что Алана могла передать право ему.
Потому что она могла отказаться — и сказать ему.
Потому что…
— Успокойся, — снова зашипел у него над ухом Лави, покрепче ухватывая его за плечо, как будто опасался упустить. — Успокойся и смотри, потом этому кретину в морду дашь.
— И на том спасибо, — не хуже змеи прошипел в ответ Тики и яростно дернулся.
Линк заморозил летящую в него преобразованную воду взмахом руки — и бросился наутек, потому что Алане было будто того и надо. Она ринулась вперед, воспользовавшись
По наблюдающей за боем толпе прошел восхищенный ропот.
Тики глухо и грязно выругался.
На лице девушки сияла предвкушающая улыбка.
Может быть, будет лучше, если она всё же станет женой этого Линка? Линка, который видит в ней лишь оружие, который смотрит на неё с восхищением, этого грёбанного Линка, который даже сейчас в восторге пожирает её взглядом.
Ведь она любит сражаться. А Тики… а Тики лишь будет сдерживать её, будет оберегать её как зеницу ока, не позволит кому-либо коснуться её, потому что Алана… Алана была драгоценным хрупким жемчугом, который мог разбиться от любого неаккуратного движения — он и сам это видел.
Но девушка… сейчас девушка подскочила к ошарашенному Линку с этой предвкушающей незнакомой улыбкой — такой же улыбкой, как и у Неа, когда тот натыкается вдруг на достойного противника.
Алана замахнулась когтистой лапой и со всей силы цапнула по тритону, который тут же увернулся, попытался отпрыгнуть от неё, увеличить дистанцию, — но девушка не позволила ему этого сделать.
Она тут же, словно бы на лету, развернулась всем телом, оказываясь по другую сторону от всё ещё не сориентировавшегося Говарда (который выглядел слишком удивлённым, на самом деле, но Тики не желал вникать в эмоции этой отмороженной трески), и, вытянув ногу (мужчина поблагодарил всех духов за то, что догадался ещё неделю назад, когда Алана потребовала учить себя драться, попросить её надевать впредь под ханбок штанишки, а не юбку), двинула ему в бок, заставляя отшатнуться на несколько шагов.
— Хах, видишь: он в шоке, — злорадно усмехнулся Лави, отвлекая Тики от наблюдения, — он, наверное, и не думал, что она всё в ближний бой переведёт.
А Тики было плевать. Плевать! Он только хотел, чтобы все поскорее закончилось — потому что Линк, улучая моменты, смотрел на него с такими насмешкой и превосходством, что становилось тошно — и страшно, как бы прилюдно замечательного господина Тики сейчас от всего этого не вывернуло наизнанку и хорошенько не прополоскало.
Его уже и так унизили дальше некуда — и кто? Любимая женщина, в которой был уверен больше, чем в самом себе, которая умоляла не поддаваться и не провоцировать.
Боялась, он проиграет? Стыдилась того, что влюбилась в того, кто не в состоянии наслаждаться вкусом подобной бойни?
Теперь это было уже неважно.
— Да ладно тебе дружище, — Лави по-свойски хлопнул его по плечу. — Неужели не понимаешь? Она только и ждала повода с ним поквитаться!
— За что? — собственный голос казался чужим каким-то. Тики ощущал себя ужасно деревянным и неповоротливым.
Хорош
— Как это — за что? — друг между тем хмыкнул. — Если ты думаешь, что она не замечала его взглядов — ты глубоко ошибаешься. Алана не из слепых, и эти взгляды ей ой как не нравятся.
— И мне она пресечь этого не позволила, — Микк сжал зубы почти до скрежета и заставил себя не смотреть в ту точку, где снова на секунду зависли в воздухе Алана и Говард, в пылу сражения слишком близкие друг к другу — и друг другу.
Они были стремительны и резки, словно выпущенные стрелы, и это было бы удивительно прекрасно, если бы Тики не было настолько мерзко наблюдать за этим.
— Ты считаешь её слишком слабой, — легкомысленно фыркнул Лави, качнув головой. — Она, конечно, ведьма, но не дура, чтобы бросаться в огонь сломя голову, — вдруг как-то настороженно, словно прекрасно понимал, что так злит Микка, проговорил он, кидая на мужчину настороженный взгляд. — Это не твоя вина.
Ага, как же, не его вина. Но, конечно же, он ничего не сказал — лишь тяжело вздохнул, пытаясь отвлечься, пытаясь не смотреть на бой, но всё равно в итоге останавливаясь взглядом на том, как парят полы лёгкой юбки, как проворно скачут по водяным ступенькам тонкие ступни, как серебрятся распущенные волосы и как сияют серые глаза.
Алана была сейчас совершенно не такой, как во время сражения с Неа. Тогда она была яркой, живой, шкодливо-хитрой — такой, словно бы ей было в радость, но всё это было для нее игрой. Будто бы она играла с непоседой-Неа, позволяя ему резвиться и нападать на себя.
Но сейчас… сейчас это было что-то древнее. Что-то сильное, мощное, прекрасное в своей власти, своем предвкушении. Словно перед Аланой, такой незнакомой сейчас (в голову противно лезли воспоминания о Сцилле и о том, с какой злой ненавистью девушка наказала её), такой далёкой, появился достойный соперник — появился тот, кто был способен наконец развлечь её.
Потому что улыбка на её губах была не просто предвкушающей — она была покровительственно-надменной.
На Тики Алана не отвлекалась — ни жестом, ни взглядом не показала ни разу, что заметила его, сосредоточив все свое внимание на противнике. Так, словно Микк был букашкой под ее ногой, медлительной улиткой рядом с быстроногой рысью.
Может, ему этого действительно не потянуть? Может, она просто не для него? Ведь он не знает всего о ней, он ни разу не видел этой улыбки на ее лице.
Тики очень не хотел сомневаться, но… но…
— Дурь из головы выкинь, — внезапно буркнул ему на ухо Лави и недовольно пождал губы. — А то все на лице написано, только и даешь этому щенку повод ликовать. А если будешь давать повод — он выиграет даже проиграв. Прекрати, слышишь?
— Замолчи, — очень тихо и излишне спокойно, пожалуй, процедил Тики в ответ. Сам как-нибудь разберется, что ему выкидывать из головы, а что так там и оставить. В конце концов, кто здесь четыреста лет точил зубы на родную тетку? — Не тебе меня учить, ясно?!