Женское нестроение
Шрифт:
Бардина, безъ ложной скромности, могла бы прибавить:
— A не улавливаютея идеи на штыки потому, что мы идемъ на штыки за идеи! И идемъ не однажды, не случайно, не мгновеннымъ порывомъ и вдохновеніемъ страсти, но изо дня въ день, годъ за годомъ, всю свою жизнь!
Для всхъ этихъ женщинъ, покуда он въ Россіи, жизнь длится на тюрьму и дятельность. Если он не въ тюрьм, значитъ — он агитируютъ. Если он не агитируютъ, значитъ, он въ тюрьм. Какой фантастическій романъ можетъ сравниться съ біографіей Перовской, съ ея арестами, побгами, переодваніями, отчаянною работою въ подкопахъ, тюрьмами и перелетами изъ конца въ конецъ по Россіи? Но вдь Перовская — только наиболе типическая индивидуальность, боле или мене такъ жили вс ея подруги по длу. Ихъ фанатизмъ къ работ свободы страшенъ въ своей несокрушимой гибкости, какъ клинокъ толедской стали. Когда, въ 1878 г., не удалась вооруженная попытка отбить y жандармовъ Войнаральскаго, участники покушенія гораздо больше, чмъ полиціи, боялисъ: что скажутъ женщины партіи? что скажетъ Перовская? Гартманъ съ товарищами ршили — въ случа обыска, не отдаваться живыми, похоронить себя вмст съ жандармами подъ разваливами дома. Ho y кого не дрогнетъ рука произвести самоубійственный взрывъ? Общимъ ршеніемъ выбираютъ Перовскую. Софь Лешернъ смертная казнь замнена пожизненною каторгою. Она впала въ истерику и рыдала весь день, оскорбленная, что y нея отняли честь умереть съ товарищами — Браднеромъ, Антоновымъ и Осинскимъ. Лешернъ была взята при вооруженномъ сопротивленіи. Гд женщины революціи, тамъ, посл выстрла Засуличъ, почти всегда и вооруженное сопротивленіе. Он не боялись ни боя, ни тюрьмы, ни казней. Он — «неисправимыя». Кутиновская бжитъ изъ Нерчинска. На свободу? Нтъ — только, чтобы стрлять въ генералъ-губернатора Ильяшевича. Имя Вры Засуличъ впервые мелькаетъ мимоходомъ еще въ нечаевскомъ процесс! Кто разъ появился ва роковомъ красномъ фон, остается на немъ вчно, лишь перемщаясь, какъ свтящаяся муха. Мужчины устаютъ, мужчины мняютъ мннія, мужчины иногда просятся на отдыхъ и сдаются на капитуляцію подъ милостивыя условія частныхъ амнистій. Въ женской революціи процентъ сдающихся до того ничтоженъ, что даже не легко припоминаются имена. Въ организаторскихъ създахъ 1879 года, ршившихъ судьбу Александра II, участвовали равно мужчины и женщины, но женская группа ихъ не выдлила впослдствіи ни Тихомирова въ кофточк, ни Гольденберга въ юбк. Когда женщина старой русской революціи устаетъ и не надется на свои силы, чтобы дале нести свой крестъ мести и печали, y нея одинъ выходъ — въ могилу. Бывали годы, наполненные такимъ отчаяніемъ женскимъ, что самоубійства повторялись чуть ли не эпидемически. Ужасенъ въ этомъ отношеніи некрологъ 1883-ro года, въ теченіе котораго въ Женев застрлилась
VII
Система «просвщеннаго абсолютизма» оказалась не по плечу русской монархіи, и въ 1887 году императоръ Александръ III написалъ на доклад графа Делянова свою знаменитую резолюцію:
— Прекращай образованіе!
Резолюція опоздала: Александръ III, съ обычною ему откровенностью, только прямо приказалъ и назвалъ по имени процессъ, длившійся уже 15 лтъ. Для мужского образованія ршительною эрою прекращенія была побда толстовской классической системы. Для женскаго — одновременное правительственное сообщеніе, направленное противъ русскихъ студентовъ въ Цюрих, отъ 21 мая 1873 года. Этотъ замчательный документъ, сохранившись для потомства, будетъ возбуждать въ грядущихъ вкахъ такое же печальное изумленіе, съ какимъ мы читаемъ «Молотъ на вдьмъ» какого-нибудь Спренглера или «Демономанію колдуній» Бодена: несокрушимый мавзолей человческаго самодурства и лукаваго суеврія! Извстно, что въ документ этомъ русскія учащіяся женщины приравнены къ проституткамъ, a двушки обвинены въ изученіи акушерства съ спеціальною цлью длать выкидыши. За неимніемъ другого авторитета къ подтвержденію этихъ сплетенъ, правительственному сообщенію пришлось ссылаться на квартирныхъ хозяекъ города Цюриха: Марта Швердлейнъ приглашена въ судьи и законодательницы нравственности! Въ политической части своей документъ гласитъ чистосердечно: не желаю студентокъ за границею, потому что ими держится революціовная почта и создается вихрь политической агитаціи. «Правителъство не можетъ допустить мысли, чтобы два-три докторскіе диплома могли искупить зло, и потому признаетъ необходимымъ положить конецъ этому ненормальному движенію».
Такимъ образомъ государство не постснилось оклеветать своихъ образованныхъ женщинъ предъ цлымъ міромъ. Правда, что, мимоходомъ, оно и себя не пожалло въ этомъ правительственномъ сообщеніи, торжественно и буквально провозгласивъ себя «отставшимъ отъ другихъ европейскихъ государствъ». Клевета эта русскимъ учащимся женщинамъ, что называется, сокомъ вышла — даже и за границею, не говоря уже объ отечественныхъ ндрахъ. Невроятный цинизмъ правительственнаго сообщенія важенъ и любопытенъ еще и тмъ, что онъ санкціонировалъ почти дословно литературнуюттравлю и полемическія идеи Лскова, Клюшникова, Всеволода Крестовскаго, Болеслава Маркевича, Авенаріуса, отчасти Достоевскаго и другихъ борцовъ противъ женскаго просвтительнаго движенія, всуе призывавшихъ имя «семейнаго начала». Въ будущемъ же правительственпое сообщеніе приготовило полную программу для публицистической порнографіи Цитовича, для пасквилей Дьякова Незлобина и для фельетонной дятельности гг. Мещерскаго и Буренина, благополучно длящейся даже и до сего дня. Недостаетъ въ программ только пагубнаго вліянія инородцевъ и, въ особенности, евреевъ. Какъ ни дико правительственное сообщеніе, все же оно датировано царствованіемъ Александра II, когда государство не усовершенствовалось еще до взаимотравли гражданъ своихъ кишиневскими и бакинскими погромами. Но и этотъ малый проблъ государственнаго акта былъ успшно пополненъ усердіемъ частныхъ добровольцевъ — ташкентцовъ слова, ташкентцовъ печати, ташкентцовъ дйствія. Два свойства поражаютъ безпристрастнаго человка, когда онъ читаетъ плоды двадцатииятилтней литературно-государственной войны съ женскимъ умомъ: откровенный ирреализмъ ея — совершенное отсутствіе фактическаго наблюденія, да и нежеланіе наблюдать, и головной развратъ всхъ этихъ отсебятинъ, преподносившихъ обществу, подъ видомъ семейной сатиры и морали, безудержную и вычурную порнографію. Больше всего претерпвали отъ этихъ половыхъ извращеній общественной мысли женщины-врачи. Не только отдаленные потомки, но уже и молодые люди ХХ-го вка съ трудомъ поврятъ, что, всего пятнадцать лтъ назадъ, можно было изображать сельскую школу уютнымъ и чуть не бархатами обитымъ гнздышкомъ устарвшей полудвицы на содержаніи вліятельнаго земца; въ школ говорятъ по-французски, смакуютъ Арманъ Сильвестра и пьютъ тонкіе ликеры. Между тмъ, это лишь одна изъ невиннйшихъ фантазій, которыми угощалъ свою публику покойный и, я думаю, тогда уже полубезумный Житель. Инородческое вліяніе на женскій вопросъ въ Россіи опредляется соприкосновеніемъ русскаго прогресса съ польскимъ освободительнымъ движеніемъ и еврейскимъ равноправіемъ. Польское вліяніе сказывалось на русскихъ двушкахъ боле отвлеченно, — какъ общій примръ неутомимаго національнаго стремленія къ свобод. Первый русскій политическій процессъ, въ которомъ участвуетъ женщина, — въ 1855 году, Возницкаго съ дочерью, за распространеніе въ Тамбовской губерніи прокламацій о возстановленіи Польши. Въ 1863 году русскія образованныя женщины стояли нравственно на польской сторон, какъ, впрочемъ, и большая часть тогдашней интеллигенціи. Было много участницъ повстанья не только мыслью и словомъ, но и дломъ. Знаменитая Анна Пустовойтова тутъ не примръ, потому что она была полька по матери, получила польское воспитаніе, жила и вращалась исключительно въ польскомъ обществ, такъ что русскаго въ ней — только фамилія. Но были русскія сестры милосердія въ польскомъ лагер, были свтскія женщины, энергично собиравшія деньги для повстанцевъ. На это въ одинъ голосъ жалуются вс художественные и фактическіе лтописцы-патріоты той эаохи: Лсковъ, Всеволодъ Крестовскій, въ особенности, Клюшниковъ, выбравшій для своего «Марева» героинею русскую амазонку въ польской банд. Но гораздо серьезне этихъ единичныхъ явленій оказалось то сердечное сочувствіе и участіе, съ какимъ русскія женщины встртили плнныхъ польскихъ бойцовъ за свободу посл муравьевскихъ проскрипцій. Вліяніе ссыльныхъ поляковъ на русскую интеллигенцію началось еще съ Екатерининскихъ временъ, но никогда не получало большей интенсивности, чмъ посл 63-го года. Учениковъ и, въ особенности, ученицъ польскихъ ссыльныхъ колоній мы видимъ въ той «молодой Сибири», которая неизмнно оказывается ыа передовыхъ постахъ каждаго русскаго освободительнаго движенія. Помимо теоретическихъ средствъ культурнаго воздйствія, громадное значеніе имли, конечно, смшанные польско-русскіе браки. Матери-полькя подарили русскому обществу много доблестныхъ сыновей и дочерей. Мать Некрасова была полька. Съ 1896 года я, съ постояннымъ вниманіемъ, слжу за процессомъ, покуда еще очень отвлеченнымъ и теоретическимъ, такъ называемаго польско-русскаго примиренія. Никто не вноситъ въ него столько доброжелательной страстности, какъ женщины смшанныхъ польско-русскихъ семей, переживающихъ личнымъ, домашнимъ надрывомъ глубокую скорбь проклятаго «спора славянъ между собою». Будемъ надяться, что наступающія великія времена принесутъ успокоеніе и этимъ удрученнымъ сердцамъ: дло свободной Россіи — понять свободную Польшу, дло свободной Польши — подать братскую руку свободной Россіи.
Всесословныя учебныя заведенія, развитыя эпохою реформъ Александра II, сблизили русскую двушку съ двушкою-еврейкою. Польское вліяніе на русскую женщину парализовалось нсколько аристократичностью польской интеллигенціи и ярко выраженнымъ націонализмомъ ея стремленій. Русскія передовыя движенія всегда демократичны по существу, и, кажется, нтъ на земномъ шар мастеровъ, боле искусныхъ освобождаться отъ національныхъ привязокъ для всемірнаго гражданства, чмъ мы, русскіе «всечеловки». Космополитическій идеалъ входитъ въ насъ вмст съ западнымъ образованіемъ, a Достоевскій даже проговорился, что мы съ нимъ родимся. Надежды національной свободы всегда сливались y насъ съ мечтою международнаго братства. Русская свобода всегда грезится намъ, какъ ступень къ переустройству соціальнаго строя во вселенной, какъ сигналъ къ свобод всего міра. И нтъ въ цломъ мір движенія свободы безъ участія русскихъ бойцовъ. Необыкновенно типическая и яркая тнь Бакунина безсмертна въ русской революціи, и женщины отзываются ея призывамъ едва ли не съ большею живостью, чмъ мужчины. Русскія сестры милосердія перевязывали раны гарибальдійцевъ и герцоговинскихъ повстанцевъ. Он были всюду, гд мужчины дрались за свободу. Баррикады парижской коммуны имли русскую представительницу, въ лиц Корвинъ-Круковской (Жакляръ), a въ организаціи миланскаго возстанія 1897 г. на первомъ план стоитъ русская соціалистка, женщина-врачъ Анна Кулишова. Этотъ природный демократизмъ и космополитизмъ русской натуры дали широкое поле къ сближенію нашихъ двушекъ съ еврейками. Несмотря на вс ужасы и массовыя преступленія, направленныя противъ евреевъ въ Россіи послднихъ двухъ десятковъ лтъ, въ настоящее время ясно, что антисемитизмъ не есть наше органическое зло и никогда имъ не былъ. Это преходящій наносъ. Онъ вспыхиваетъ въ русскомъ народ, какъ скверная историческая привычка, поощряемая и подстрекаемая еще боле скверною политикою самодержавной бюрократіи Игнатьевыхъ, Плеве и Булыгиныхъ. Впечатлнія кишиневскаго погрома съ поразительною яркостью доказали единство въ дух обществъ русскаго и еврейскаго. Глубокій стыдъ покрылъ тогда всю мыслящую Россію, и для десятковъ тысячъ русскихъ людей, до тхъ поръ беззаботныхъ къ политическимъ вопросамъ, дата кишиневскаго погрома сдлалась датою прозрнья внутрь себя, сигналомъ къ воплю: такъ дальше жить нельзя! такъ жить позорно! Дло еврейскаго равноправія и дло русской свободы неразрывны, и одно не осуществимо безъ другого. Нагляднйшимъ показаніемъ искусственности русскаго антисемитизма является его однополость. Русскій антисемитизмъ — сплошь мужской, женскаго антисемитизма въ Россіи не было и, смю думать, нтъ. Единичныя выходки противъ евреекъ какой-нибудь старой начальницы гимназіи или классной дамы, начитавшейся въ «Новомъ Времени» доказательствъ г. Меньшикова, что евреи виноваты въ бдствіяхъ японской войньг, говорятъ только о дурномъ вліяніи антисемитическихъ демагоговъ на весьма рдкія, исключительно слабыя головы, къ тому же — отходящаго поколнія. Товарищескія отношенія мальчиковъ-евреевъ съ русскими мальчиками въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ иногда портятся, и даже довольно обостренно, антисемитическими предубжденіями, перенятыми отъ взрослыхъ. Въ женскихъ учебныхъ заведеніяхъ это большая рдкость. И, гд есть подобная вражда, можно быть твердо увреннымъ: ее породила и развиваегь искусственная дрессировка, приказанная свыше. Тамъ же, гд дти предоставлены сами себ, - напротивъ: я, напримръ, лично слыхалъ много разъ, какъ русскія двочки выражали негодованіе, что вотъ такая-то учится въ класс лучше всхъ, но ей не даютъ перваго мста, потому что еврейка. Въ высшемъ образованіи, еврейки-курсистки заняли передовыя позиціи съ такою твердостью и такъ по достоинству, что опять-таки всякое русское общественное дло находило въ нихъ самый живой и дятельный нервъ свой. Въ русскую женскую силу подруги-еврейки внесли свою быструю отзывчивость, впечатлительность, свой общительный пламенный и упорный темпераменгъ. При томъ, русская образованная еврейка — обыкновенно, пылкая энтузіастка именно русскаго соціальнаго прогресса. Типы современной еврейской молодежи, изображаемые талантливымъ Юшкевичемъ, чрезвычайно многозначительны въ этомъ отношеніи. Даже соблазнительный націоналистическій идеалъ сіонизма, по-видимому, часто встрчаетъ камень преткновенія въ этомъ своеобразномъ патріотизм. А революціонная русская исторія считаетъ въ своемъ недолгомъ прошломъ столько еврейскихъ жертвъ за русское дло, что могильными курганами ихъ можно бы уставить дорогу отъ Парижа до Петербурга. Классическій тезисъ петербургскаго охранительства, что «революцію длаютъ жиды» звучитъ слишкомъ розовымъ самоутшеніемъ, но, конечно, безъ еврейской энергіи, русская освободительная борьба шла бы впередъ гораздо боле медленнымъ шагомъ. Сочетаніе двухъ народныхъ темпераментовъ сдлало ее гибкою, живучею, безсонною. Еврейскій элементъ — дрожжи, которыя поднимаютъ богатую опару талантливой русской обломовщины.
VIII
Много враговъ имла русская женщина за сороколтіе, отдляющее насъ отъ эпохи реформъ, друзей же и союзниковъ — мало. И т, съ которыми осталась она въ семидесятыхъ годахъ и шла дальнйшими десятилтіями, были, если сильны талантами и крпки убжденіемъ, то слабы государственнымъ авторитетомъ. Все свое современное просвтительное значеніе русская женщина создала и завоевала сама — безъ штурмовъ, но долгими и упорными блокадами, отразивъ тысячи жестокихъ вылазокъ. Въ свое время мы видли, какъ переродились русскіе жоржъ-зандисты, когда идеи женской эмансипаціи стали переходить изъ мечтаній въ дйствительность. Ученики Чернышевскаго, Михайлова, Писарева, Шелгунова оказались много тверже своихъ предшественниковъ, и теоретическая защита женскаго вопроса не умолкала, посл шестидесятыхъ годовъ, ни на единый день. Но, во-первыхъ, образъ жизни трибуновъ переходной эпохи былъ кочевой до такой непроизвольной степени, что, выйдя изъ дома въ редакцію, публицистъ вмсто того вдругъ оказывался въ Олонецк или въ Пинег. Во-вторыхъ, вожди — не войско. Восьмидесятые годы во многомъ напоминаютъ Павловъ терроръ съ тою разницею, что, вмсто безумной запальчивости, правительственный обухъ воскресшаго гатчинскаго режима опускался на оцпенлую Россію холодно, разсчетливо, a потому и съ боле тяжкими результатами. Этому времени, помимо прямыхъ его репрессій, удалась та реакція, которая опасне ссылокъ, тюремъ и вислицъ: оно успло развратить общество. Режимъ эпохи неутомимо твердилъ о семь, націи, долг, подвиг и плъ сладкогласные гимны `a la russe во славу добродтели. Однако, на самомъ дл, во всхъ культурныхъ отрасляхъ жизни онъ строго проводилъ программу весьма недобродтельнаго Наполеона III: убивай политическую мысль и оставь людямъ ихъ удовольствія. Это пора систематическаго оглупленія университетовъ, печати, театра, — всего, что можетъ содйствовать политическому общенію подданныхъ. И, наоборотъ, пора открытаго покровительства всмъ эгоистическимъ наклонностямъ и страстишкамъ, — съ поразительыою быстротою переработавшимъ огромную часть нашей интеллигенціи въ обывательщину чеховскихъ разсказовъ. Однимъ изъ наиболе мрачныхъ и хроническихъ симптомовъ этого разврата эпохи была открытая война противъ женскаго образованія и труда. Правительство вело ее при полномъ сочувствіи значительной доли буржуазныхъ группъ, въ которыя частію выродились и отъ которыхъ слишкомъ много зависятъ даже и свободныя русскія профессіи.
Удивительную скачку съ головоломными препятствіями представляетъ собою исторія русскаго женскаго просвщенія въ два послднія царствованія! Съ 6-го августа 1882 года по 8 мая 1886 года тянется смертельная агонія женскихъ высшихъ курсовъ. Сыпятся циркуляры, обрывающіе или стсняющіе доступъ въ среднія учебныя заведенія для двочекъ низшихъ сословій и для дочерей недостаточныхъ родителей. Много и справедливо писано въ защиту «кухаркина сына», съ тхъ поръ, какъ ему, къ восторгу кн. Мещерскаго, объявилъ войну покойный графъ Деллновъ. Педагогическія мытарства и страданія «кухаркиной дочери» проходили и проходятъ подъ шумокъ. Обществу все какъ-то не до нихъ! И это «не до нихъ» опасне и горше правительственной репрессіи. Когда какая-нибудь высокопоставленная патронесса лепечетъ депутаціи двушекъ, ищущихъ высшаго образованія, полурусскимъ своимъ языкомъ о необходимости быть женою и матерью и прясть шерсть y домашняго очага, это не удивительно: другого и ждать нельзя. Но, когда подобныя же разсужденія всплывали на страницахъ спеціальныхъ журналовъ, обороняя отъ женской конкурренціи мужчинъ-врачей или адвокатовъ, то становилось жутко и «за человка страшно». A вдь такіе Геростратовы эффекты въ девяностыхъ годахъ повторялись сплошь и рядомъ.
Конецъ девяностыхъ годовъ ознаменованъ въ Европ ростомъ такъ называемаго феминистическаго движенія. У насъ въ Россіи теоретическими именами оно представлено очень слабо. Но, если вглядываться въ культурную работу послднихъ десятилтій, то он оказываются полны практическаго, инстинктивнаго феминизма, трудившагося, не называя себя, можетъ быть, иногда и безсознательно, но не покладая рукъ и поднявшаго русскую женщину на уровень гражданскаго развитія, которое, въ настоящее время, длаетъ очереднымъ вопросомъ приближающейся русской свободы — вопросъ о женскомъ политическомъ равноправіи въ будущемъ государств.
Съ поразительною быстротою идутъ времена. Когда мы перевалили изъ, XIX столтія въ ХХ-ое, русское общество очень увлеклось было симпатичною соціальною игрушкою, извстною подъ громкимъ именемъ «борьбы съ проституціей». Борьба эта, поставленная на почву филантропическихъ, полицейскихъ и просвтительныхъ средствъ, при всхъ своихъ частичныхъ успхахъ, всегда казалась мн доброжелательною, но довольно безплодною суетнею совстливаго благодушія. Возливая цлительный елей на явленія, аболиціонизмъ забываетъ о причинахъ, елеями не исцляемыхъ. Причины же кроются въ томъ, что проституція — единственный способъ труда, который выгоденъ женщин русскаго городского пролетаріата, ибо цифра честнаго заработка рабочей труженицы кончается y насъ тамъ, гд начинается цифра заработка проститутки. Наилучшая работница-портниха (это высшій заработокъ женскаго ремесленнаго труда въ Петербург) получаетъ 30 рублей въ мсяцъ, самая плохая неудачница — проститутка 40 рублей. Въ этой книг въ большей части своей посвященной вопросу о проституціи, я стою на такой точк зрнія. «Наша проституція происхожденія экономическаго. На иныя причины къ проституціи, не экономическія, русская статистика отдляетъ всего лишь отъ 5 до 10 % проститутокъ. Корень проституціи — женское неравенство съ мужчиною въ трудовыхъ правахъ и заработной плат. Женщина поставлена въ невозможность существоватъ иначе, какъ на счетъ мужчины, пріобртающаго ее семейно или внсемейно. Самостоятельная жизнь для женщжны окупается такимъ жестокимъ, тяжелымъ, почти аскетическимъ подвигомъ, что нести его бодро и успшно дано только натурамъ выдающимся, необычайнымъ, святымъ: это — героини и мученицы идеи труда. Для женщины средняго уровня способностей и энергіи, самостоятельная трудовая жизнь — крайне неблагодарно вознаграждаемая житейская каторга. Для женщины слабой утомленіе этою неблагодарною каторгою фатально разршается въ дезертирство изъ подъ трудового знамени самопродажею обратно подъ мужскую опеку и на мужскіе кормы. Таковы печальные браки съ первымъ встрчнымъ, лишь бы хлбомъ кормилъ, т. е. проституція въ семь, - и проституція внбрачной женской самопродажи. Поэтому единственною возможностью къ дйствительному уничтоженію проституціи, — по крайней мр, проституціи эковомической, то-есть той, съ которою борется нашъ вкъ, — я призвавалъ и признаю только совершенное уравненіе обоихъ половъ въ правахъ гражданскихъ, трудовыхъ и образовательныхъ: полное политическое и соціальное равенство женщины и мужчины». За тезисъ этотъ я выслушалъ много укоровъ отъ русскихъ аболиціонистовъ, попрекавшихъ меня «любовью къ дальнему въ ущербъ ближнему», «смотрніемъ въ корень» и даже квіэтизмомъ. Вы, молъ, ищете реформы, обусловленной соціальнымъ переворотомъ такой отдаленности, что для нашего вка она равна невозможности, и, слдовательно, косвенно рекомендуете намъ сложить руки. Но вотъ, господа, прошло всего два года, и — отдаленное стало близкимъ, a невозможное очень возможнымъ. Изъ городовъ русскихъ поднимаются сотни женскихъ голосовъ, требующихъ участія въ близкой перестройк государственнаго зданія, заявляющихъ свое избирательное право, ищущихъ именно того всесторонняго равенства, что такъ недавно казалось мужскому большинству идеалистическою мечтою, отсроченною къ исполненію еще, быть можетъ, не на одинъ вкъ. Сегодня этихъ голосовъ сотни, завтра будутъ тысячи, послзавтра — десятки, сотни тысячъ… милліоны! Ничто не растетъ быстре, чмъ сознаніе своего законнаго права, — a ужъ какъ это право русскою женщиною выслужено! Вдь, если исключить два факультета женскаго труда: медицинскій и изящныхъ искусствъ, — въ этихъ профессіяхъ женщина, все-таки, добилась нкоторой матеріальной обезпеченности! — то нтъ ни одной отрасли, гд женская самостоятельность не работала бы несравнимо больше на общество, чмъ на самое труженицу. Женщины выучили читать русскій народъ, имъ всецло принадлежитъ русская наука о народномъ чтеніи и три четверти того тяжкаго школьнаго подвига, которымъ просвщался вышедшій нын на политическую сцену русскій пролетаріатъ. Ужасы этого школьнаго подвига неописуемы: это — голодъ, холодъ, рабство и полицейскій сыскъ. Нтъ учительницы въ Россіи, которая не несла бы на себ политической роли, сознательно ли, безсознательно ли, — уже тмъ самымъ фактомъ, что она учительница, тмъ, что она подобрала на свои плечи ту часть образовательнаго труда, которая становится уже слишкомъ невыгодною мужчин буржуазнаго строя, вынуждаемому общимъ вздорожаніемъ жизни искать боле производительныхъ формъ труда. Я оставлю въ сторон т ограсли, гд русская женщина умышленно отдается идейному подвижничеству на общественной работ: подвиги сестеръ милосердія въ войнахъ, фельдшерицъ въ эпидеміяхъ, «кормильныхъ барышень», въ голодовкахъ, дятельницъ культурной пропаганды въ революціи. Я оставлю въ сторон геройство и говорю про обыденщину. Всюду, пока, женскій трудъ — отбросъ мужского, черная, кропотливая и мучительно скучная работа, которой мы, мужчины, не беремъ потому, что есть возможность свалить ее на женскія плечи за гроши, какіе мужчин получатьуже неразсчетъ — «даже непристойно». Это — везд: въ банкахъ, въ папиросныхъ мастерскихъ, въ библіотекахъ, въ магазинахъ, на фабрикахъ, на телеграф, на полевой уборк, въ типографіяхъ, въ редакціяхъ, на урокахъ, — всюду, отъ малаго до большого, гд трудъ мужской мшается съ трудомъ женскимъ. Послдніе годы выдвинули очень странное и очень частое женское рабочее преступленіе. Въ теченіе одного 1902 года газетная хроника огласила пять судебныхъ длъ о женщинахъ, проживавшихъ по мужскимъ паспортамъ и выдававшихъ себя за мужчинъ, съ цлью получать мужской заработокъ. Одно изъ такихъ длъ, особенно любопытное, въ Пермской губерніи, раскрылось, потому, что баба такъ увлеклась своею новою жизнью на положеніи мужика, что затяла было жениться! Жениться же ей понадобилось, чтобы спасти подругу-односедку отъ мужскихъ приставаній на заводской работ. Въ состояніи ли современное общество обойтись безъ женскаго труда? Разумется, нтъ. Устроить для женщины точныя и боле выгодныя трудовыя нормы становится неугомонною, крикливою необходимостью, столь же важною для мужчинъ, какъ и для самихъ женщинъ, и растущею не по днямъ, a no часамъ. Быстрое вздорожаніе культурной жизни во всхъ странахъ европейской цивилизаціи неуклонно ведеть къ банкротству современнаго мужевластительства. Однхъ мужскихъ силъ длается уже недостаточно, чтобы вести семью: подспорье женскаго труда, жена и мать добычницы, сейчасъ уже настойчиво желательныя, вскор будутъ совершенно необходимы. A разъ установляется общественная необходимость труда женщины, не ясно ли, что трудъ теряетъ полъ, и долженъ быть нормированъ одинаковыми экономическими условіями, обоснованными на одинаковыхъ политическихъ правахъ. Восемнадцатый вкъ кончился революціей, создавшей побду третьяго сословія; двадцатый начинается революціей четвертаго противъ старыхъ трехъ. Неужели эта революція повторитъ ошибку своей предшественницы и, оставивъ женщинъ полуправными и безправными, превратитъ ихъ въ новое пятое сословіе, и съ историческою перспективою еще разъ перестраивать міръ враждою и кровью!?
Я вижу по газетамъ, читаю въ письмахъ, слышу въ разговорахъ, что женскія претензіи на гражданское, то-есть, покуда избирателъное равенство, — встрчены недоумніемъ во многихъ дйствующихъ кругахъ современнаго русскаго переворота, даже и вполн свободомыслящихъ. Говорятъ, что въ Россіи кипитъ и безъ того такая каша, что не знаешь, какъ ее расхлебать, a тутъ вдругъ новые ингредіенты, да и при томъ — какихъ нтъ нигд въ Европ. Говорятъ: мы еще до такой степени не раздлили шкуры неубитаго медвдя, что не ршили, сколько устроить намъ палатъ, да и устроять ли ихъ вообще. Споримъ о всеобщей подач голосовъ, достойны ли ея вс россіяне мужескаго пола, не лишенные образа и подобія человческаго, или одни грамотники. Споримъ о формахъ конституцій, о монархіи и республик, о цльномъ государственномъ тл и о федеративномъ расчлененіи, о мирной идилліи соглашеній и о вооруженномъ возстаніи. Радуга русской свободы играетъ десятками спутанныхъ тоновъ, они мучительно трудно размщаются по спектру, — a тутъ еще женщины!.. Подождите съ женскимъ вопросомъ! Это — роскошь: желзная дорога черезъ болото, по которому до сихъ поръ не было даже битой тропы! Это — надстройка будущихъ поколній, a наше дло — выстроить фундаментъ.
Что каша въ Россіи заварена крутая, въ этомъ нтъ никакого сомннія. Но русскій народъ повторяетъ пословицу, что кашу масломъ не испортишь. A я нарочно остановился подробне на женщинахъ русской революціи, чтобы напомнить, какъ систематически женское вліяніе, женскій политическій тактъ и женская энергія являлись въ нашихъ революціонныхъ кашахъ масломъ, безъ котораго весьма часто каша такъ и прикипла бы къ горшку. За женщину — избирательницу, за женщину — равноправную гражданку, — право экономической необходимости и историческихъ заслугъ. Политическія реформы созрваютъ во времени, и пространственные примры къ нимъ не всегда подходятъ. Вотъ почему не слдуетъ смущаться упреками: нигд въ Европ! Не въ томъ дло, что было въ Европ — это прошлое; и не въ томъ, что есть, доживая, — это тоже прошлое. Дло въ томъ, что будетъ и на очереди быть.