Жеребята
Шрифт:
+++
Раогай снилось, что она продирается сквозь чащу. Цепкие кустарники рвали ее одежду, царапали до крови лицо. Она хотела проснуться и не могла - сон был тяжелый и липкий, как пот.
– Раогай, дочка!
– раздался на ней голос Зарэо.
– Раогай!
– Я не поеду на этот дурацкий пир, отец, - ответила она, натягивая на голову одеяло.
– Нет, не поедешь, - согласился Зарэо, и она, вдруг окончательно проснувшись, уловила странные нотки в его голосе.
– Что с тобой, отец?
– закричала она, выскакивая из-под
– Ничего. Ничего, родная, - ответил Зарэо.
Он стоял посреди ее комнаты, одетый в воинскую рубаху и кольчугу. На крепком кожаном поясе воеводы был тяжелый меч одного из самых древних родов Аэолы. Рядом с отцом стоял молчаливый и повзрослевший Раогаэ, впервые - в полном одеянии воина.
– Мы не едем на пир, - сказал Зарэо.
– Мы уходим сегодня ночью собирать ополчение. У меня уже есть две сотни верных людей.
– Дай мне меч, отец!
– вскрикнула Раогай.
– Нет, - Зарэо покачал головой - ему нелегко дался этот ответ.
– Тебе придется жить у матушки Лаоэй.
Раогай открыла рот для спора, но, вглядевшись в лицо отца, она вдруг увидела, что это другой человек, чем тот, который вчера поехал повидаться с племянницей из Энниоиэ. Это был ли-Зарэо, воевода Аэолы, в чьих жилах текла царская кровь древних родов - воин, постаревший за вчерашний вечер на десять лет.
Раогай ничего не сказала, только прижалась к русой бороде отца и заплакала.
+++
Сашиа озиралась по сторонам среди пестрой и громкой толпы фроуэрок, лакомящихся фруктами и сластями. Напрасно рабы с поклоном подносили ей блюда с засахаренными ягодами и маленькими серебряными вазочками, в которых было варенье из лепестков роз (аромат от него распространялся на несколько шагов вокруг) - она не смотрела ни на кушанья, ни на рабов.
Их с Игэа на пиру разлучили - мужчины сидели в главном, Бирюзовом, зале дворца Йокамма. Двери в Бирюзовый зал были распахнуты, но тончайшие занавеси из почти невесомых стеблей нежной и прочной травы огриэ не позволяли видеть происходящее в нем.
У входа стояли двое оруженосцев-сокунов в полном обмундировании. Их черные, как крыло ночной птицы, плащи, с алым кругом на спине, опадали тяжелыми складками на зеркальный пол.
Сашиа стояла рядом с сокунами. Они не говорили ей не слова, их бритые головы были высоко подняты, а глаза - полузакрыты.
Внезапно какой-то маленький человечек дотронулся до края покрывала Сашиа.
– Мкэн желает пройти в тот зал?
– шепеляво спросил он.
– К кому?
– К кому?
– переспросила растерявшаяся девушка.
– Мне нужен Игэа Игэ.
– Игэа Игэ?
– удивленно поднял брови человечек.
– Он не находит радости в таких удовольствиях.
Сашиа вспыхнула, наконец, поняв, что он имел в виду.
– Я - под его опекой!
– вскричала она.
– А-ах, - отступил человечек на шаг назад.
– А-ах, - он сложил руки перед грудью и несколько раз мелко поклонился.
– Да простит меня мкэн! Я не узнал ее.
– Я могу пройти к Игэа Игэ?
– спросила Сашиа.
– Нет, нет, милая мкэн, - затараторил человечек.
– Благородные девы и жены не входят в Бирюзовый зал. Туда входят только...
Он не успел закончить. Высокая девушка с огромными глазами на осунувшемся лице, без покрывала поверх распущенных волос, метнулась мимо сокунов, желая попасть в тот же Бирюзовый зал, куда и Сашиа несколько минут назад. Стражи схватили ее, но она, разрывая свое верхнее платье, высвободилась из их рук и в одной белой нижней рубахе вбежала в Бирюзовый зал.
– А-ах!
– протянул человечек, не двигаясь с места.
Сокуны вернулись на свои места, их лица приняли прежнее холодное выражение.
Но до этого Сашиа уже успела юркнуть в шелестящую дверь...
Ее никто не заметил. В зале было шумно от гортанной речи фроуэрцев и душно от дыма курильниц, источающих сладко-терпкие ароматы. Члены Йокамма и прибывшие из Миаро фроуэрцы расположились на подушках вокруг накрытых столов, невысоких, уставленных яствами. Они пили вино из золотых и серебряных кубков ели жирное свиное и пропитанное острыми приправами куриное мясо, а между столов изящные девицы в прозрачной одежде двигались в медленном танце. Кое-кто уже обнимал полуобнаженную танцовщицу.
Вдруг среди столов и пьянящего дыма курильниц появилась та безумная худая девушка, которую не смогли удержать стражи. Она бросилась к смуглому обритому наголо аэольцу, возлежавшему на багряно-красных подушках рядом с Нилшоцэа, крича пронзительно и отчаянно:
– Отдай! Отдай! Отдай мне его! Отдай Ноиэ!
Аэолец, не говоря ни слова, несколько раз ударил ее по лицу. Темная струя крови полилась из ноздрей девушки. Она упала на колени, но продолжала кричать, воздев тонкие худые руки:
– Отдай! Отдай мне его! Отдай моего сына! Отдай Ноиэ!
Тогда он схватил ее за волосы и швырнул на ковер. Она приподнялась, издав стон, в котором можно было различить "Ноиэ" - тогда бритый аэолец несколько раз ударил ее ногой в тяжелой сандалии.
Игэа вскочил со своего места - он возлежал далеко от аэольца, за отдельным столом, рядом с молодым Игъааром - и что-то крикнул стражникам.
Но одновременно с его возгласом Сашиа, подбежав к девушке, загородила ее от аэольца, раскинув свое синее покрывало.
– Остановитесь!
– услышали все голос Игэа.
– Здесь дева Шу-эна.
Все обернулись на голос и увидели, как бледный, словно молитвенное полотно белогорцев, Игъаар, поднимается со своего места. В Бирюзовом зале воцарилась тишина.
Сашиа взяла за руку девушку в нижней рубахе и помогла ей подняться, накидывая свое покрывало, как крыло птицы, на ее обнаженные плечи.
– Что происходит, Мриоэ?
– спросил наследник правителя Миаро и Фроуэро.
Быстрыми шагами он пересек зал - Игэа следовал за ним - и подошел вплотную к бритому аэольцу.