Жеребята
Шрифт:
Пламя факелов уже ушло от статуи Анай и стало двигаться к тому углу, в котором как раз и прятались беглецы. Сверху было слышно сопение и тяжелое дыхание сокунов. Белогорец крепко сжал руку юноши.
"О, Всесветлый!
– молился в отчаянии Загръар.
– О, Великий Уснувший! Проснись и спаси нас!"
И темноогненный отсвет, не дойдя лишь пяди до них, остановился.
– Да, здесь никого нет, - раздалось сверху.
– Разумеется!
– ответила женщина.
– Если воины желают, храм может дать вам ночлег и пищу.
– Нет, нам надо двигаться дальше, - ответил с сожалением начальник сокунов.
И
– Слава Тебе, Великий Уснувший, Всесветлый!
– выдохнул Загръар.
– Ты молился?
– проговорил белогорец и отчего-то вздохнул.
...Когда женщина-жрица Анай осторожно спустилась по потайной лестнице к беглецам, то Загръар уже крепко спал, положил голову на колени белогорца.
– Не надо будить его, - предупредительно прошептал тот, прикрывая глаза своего спутника широким краем своего плаща.
– Отрок очень устал.
Женщина понимающе кивнула и накинула на юношу теплый ковер.
– Я истоплю печь и нагрею воды, - сказала она белогорцу одними губами.
– В храма богини Анай вы в безопасности.
И, отодвинув незаметную боковую дверь, она скрылась. Когда жрица вернулась, от нее уже пахло ароматным дымом.
– Что у тебя с ногой, дитя мое?
– спросила она белогорца и печально добавила: - Ты не узнал меня? Или позабыл?
– Я ничего не вижу, кроме солнца, - ответил он женщине.
– И оно для меня - как далекий светильник.
– О, дитя мое!
– в горе всплеснула жрица руками и поцеловала его в широко открытые зеленоватые глаза. Он отстранился, нерезко, боясь потревожить спящего Загръара.
– Неужели ты не узнаешь меня по голосу, о Аирэи, дитя мое?
– воскликнула горестно женщина.
– Игэа смог бы вылечить тебя! А я - увы, не смогу...
– Анай Игэан?
– прошептал белогорец, не веря тому, что сам произносит.
– Да, я - Анай Игэан, я названа в честь богини-спутницы Фар-ианна, а мой сын - лучший друг твоего детства, о Аирэи Ллоутиэ.
– Анай Игэан, ты спасла нас с Загръаром!
– проговорил Миоци, схватив ее за руку и поцеловав.
– Имя твоего спутника - Загръар?
– с понимающей и немного лукавой улыбкой произнесла Анай Игэан - но Аирэи не увидел этой улыбки и не понял намека.
– Да, он назвался так, - ответил он.
– Дай же мне посмотреть, что у тебя с ногой!
– сказала мать Игэа и, принеся целебный бальзам, щедро вылила ему на лодыжку, а потом красиво и туго перевязала.
– Вот так тебе будет легче, Аирэи... Что ж, посиди с Загръаром пока здесь, если ты не хочешь его будить. А я пока приготовлю горячую воду, чтобы вы могли вымыться, и приготовлю вам еду. Одной лепешки на двоих вам совсем недостаточно, - печально улыбнулась она, и он заметил это по ее голосу.
– Вы будете жить в этом подземном храме, пока погоня за вами не стихнет совсем. Но ты ведь не захочешь поселиться у меня навсегда?
– еще более печально спросила она.
– Нет, мкэн Анай Игэан, - ответил Миоци.
– Нет. Мы с Загръаром идем в Белые горы.
Анай Игэан снова молча поцеловала Аирэи в лоб и глаза и ушла.
Аирэи сидел, прислонясь к стене, и не шевелился, не желая потревожить Загръара, спавшего беспокойным, тревожным сном.
– Отец, отец, возьми меня с собой, - шептал юноша на аэольском.
– Водопал Аир... золотая
Загръар очнулся от своего сновидения и закричал, хватая белогорца за руки:
– Бежим, Аирэи! Это сокуны! Бежим! Они ищут тебя, они убьют тебя!
– Тише, дитя мое, тише, Загръар, - проговорил Аирэи, успокаивая его и обнимая, так, как когда-то он обнимал Огаэ.
– Сокуны ушли, Загръар. Мы в безопасности. Эта женщина, Анай Игэан, мать моего лучшего друга, Игэа Игэа Игэана. Так что ты к добру помянул его имя тогда, в лесу, маленький фроуэрец... или ты аэолец?
Он засмеялся, и Загръар медленно улыбнулся.
– Мы вымоемся, поужинаем, а потом ты снова уснешь.
Загръар, ничего не говоря, прижался к белогорцу.
– Бедный, - сочувственно проговорил Аирэи, гладя его по голове.
– Тебе досталось за эти дни.
Потом Анай Игэан позвала их, и они пошли - Аирэи прихрамывал и опирался на плечо Загръара - в освещенную золотыми и серебряными светильниками комнату. Ужин был уже накрыт.
– Но прежде вам необходимо омыться с дороги, - сказала Анай Игэан и провела их в комнату для омовений, тоже богато украшенную, с двумя или тремя светильниками. Заргъар обрадовался полумраку. Сначала он помог вымыться своему товарищу - тому было безразлично, насколько хорошо была освещена ванная комната - а потом, проводив его в комнату с ужином, поспешно пеердвинул светильники забрался в ванну, стоявшую в самом темном углу. Сидя по самое горло в горячей воде и наслаждаясь ею, как давно уже не наслаждался, он, тем не менее, не терял бдительности. Он не стал натираться благовонными маслами, просто грелся и терся обычной губкой, окуная ее в золу. Но страх того, что в любой момент может войти Анай Игэан и его тайна раскроется, выгнала Загръара из горячей кадушки, и он быстро и кое-как обтершись огромным полотенцем, напялил на себя длинную льняную рубаху, довольный тем, что она тканая в толстую нить. Смеясь от радости и от запаха чистоты и свежести, он бросился к двери и, распахнув ее, с разбегу сел к накрытому столу рядом с Аирэи.
– Проголодался?
– засмеялась Анай.
– Вознеси молитву, Аирэи.
– Всесветлый да просветит нас.
– Спаситель и Оживитель да сохранит нас, - ответила Анай.
– Сокол, стоящий на скале, да покроет нас от всякого зла и смертоносного мрака.
И они сели за еду. Загръар с восторгом рассказывал белогорцу о роскоши комнаты, в которой они ужинали.
– Да, это храм Анай, здесь все так, как должно быть в храме, - сказала Анай Игэан и добавила:
– Ты из Тэ-ана, о Загръар? Как там Игэа Игэ?
– О, он теперь советник Игъаара, сына правителя Фроуэро, - проговорил тот, впиваясь зубами в творожный пирог.
– Он - советник сына убийцы своего отца!
– воскликнула Анай Игэан.
– Как это похоже на Игэа... Он не помнит зла...
– Да, он не помнит зла, - ответил задумчиво Аирэи.
– Я виноват перед ним - я забыл о нем, когда готовился к своему второму посвящению в Белых горах. Только теперь я понимаю, как скверно я поступил с ним, почти предав нашу юношескую дружбу.
– Он высоко ценил твою дружбу и твое слово, о Аирэи, - тихо сказала Анай Игэан.
– Он скучал по тебе, ждал писем от тебя, писал тебе каждую новую луну длинные письма - несколько ночей подряд...