Жертвы Северной войны
Шрифт:
— Тед! — Уэнди рванулась из-под стола так, что едва не опрокинула этот довольно тяжелый предмет меблировки. Мари поспешила за ней.
Тед стоял за пределами столовой, даже не на пороге — в прихожей. В руках он держал небольшой пистолет. «Беретта, — отметила Мари. — Надо же, с ума сойти». Голубые глаза мальчишки были широко раскрыты, он весь дрожал.
На пороге валялось два тела. Еще одно валялось в самой столовой, у стола, — ничком. У этого последнего затылок был разнесен выстрелом.
— Что случилось? — как-то очень буднично просила Уэнди.
— Мама, я только что убил человека, — каким-то не своим голосом сказал Тед.
— Не спеши переживать, — ответила Уэнди на это. — Очень может быть, что он того заслуживал.
— Кстати, отличный был выстрел, — прокомментировал пришелец. — Я стоял почти на линии огня, но ты меня не задел. Тебя отец научил? Я помню, он отлично стрелял. Умудрился один раз даже дракона уложить.
Тед заторможено кивнул.
— Да. Он мне пистолет подарил… два года назад. Только у меня плохо получалось… это я сейчас от страха. И велел, чтобы я маме не показывал. Мам, извини, мы тебя волновать не хотели… А я услышал шаги, когда был в своей комнате, и решил на всякий случай его прихватить…
В прихожей появился Эдвард, с выражением крайней озабоченности на лице.
— Еще одного я сделал, — сухо сказал он. — Это — хорошая новость. А плохая — что на улице три машины. И люди. Хорошо, что оба пистолета были с глушителями, но скоро они наверняка решат выяснить, что это мы так долго, и…
— По крайней мере, теперь всем ясно, что надо драпать, — подвела итог Мари. Ее буквально колотило, а от страха она всегда становилась резче и грубее. — У кого-нибудь есть идеи?.. Уэнди, дорогая, если ты немедленно не скажешь, что у нас в мастерской припрятан подземный ход, я расплачусь.
— У нас нет никакого… — начала Уэнди.
— Откуда ты знаешь? — удивленно посмотрел на Мари Эдвард. — Мы с Алом вам ничего не говорили…
— Ребята, только не говорите, что этот ход есть, и он ведет в бордель через дорогу!
— Через дорогу от нас нет борделей! — сердито воскликнул Эдвард, но Мари уже не могла остановить истерический смех.
Впрочем, отсмеялась она довольно быстро. Собственно, хватило одного строгого взгляда господина Элрика.
— Если бежать, то бежать прямо сейчас, — жестко заявил он. — Поэтому берите деньги и документы. Если есть какие-то драгоценности, их тоже. Вещей — самый минимум, только то, что можно собрать быстро. Даю пять… ладно, семь минут. Уэнди, Мари, я на вас рассчитываю… Эдвард, пойдем, покажешь мне этот подземный ход. Тед, ты тоже с нами. Уэнди, позаботишься и о его вещах?
— Разумеется, — Уэнди кивнула. Мари подумала, что ее подруга держится гораздо лучше, чем она сама. Да и вообще стоило признать, что жизненный опыт есть жизненный опыт, и не выпендриваться.
Мари тоже кивнула и, вслед за Уэнди, кинулась наверх, в спальню. Так… сообразить… не паниковать, не торопиться. Что брать?.. Во-первых, сумку. Не чемодан, он тяжелый, а именно сумку, в которой лежит ее вышивание — она мягкая и с длинным ремнем через плечо. Вышивание долой, было бы чего жалеть… Так… смену белья, себе и Эдварду, пара рубашек, Эдвардовы брюки и собственные «походные» штаны… чуть не забыла, еще одну смену одежды гостю. Слава богу, все это просто найти. Все. Деньги… Денег у них в комнате хранилось не так много: на большие покупки копили сообща и эти деньги держали в кабинете Альфонса (Уэнди наверняка заберет), а копить просто так, «на черный день», ни Эдвард, ни Мари не любили. Но все-таки какая-то сумма, и довольно значительная, при них была. Драгоценности… ох, никогда Мари не любила эти цацки, а зря… всего-то у нее и есть, что золотая цепочка, подаренная родителями на совершеннолетие, золотые же часики (подарок на окончание колледжа), и серьги: серебряные, с топазами. Это уже подарок Эдварда — лет пять назад, когда он окончательно смирился с мыслью, что кольца она от него ни в каком виде не примет, всучил ей серьги, заявив, что «Не все же мне тебя только мороженым кормить!» Мари, действительно, всегда настаивала, чтобы Эдвард покупал ей мороженое, не признавая никаких других знаков внимания… Может, это она так подсознательно надеялась, что он одумается и не станет с ней связываться: Эдвард молоко не переносил в любом, даже в таком переработанном виде… Не одумался. Водил ее в кафе и даже мужественно пробовал какие-то пломбиры.
Ну ладно, оно и к лучшему: зато теперь, когда надо бежать, ей не приходится бросать коллекцию бесполезных, но дорогих сердцу безделушек, вроде тех, что копят в своих домах некоторые женщины.
Пока Мари думала о драгоценностях, выяснилось, что ее руки уже сами по себе сунули в сумку оба паспорта. Ну и слава богу… паспорта… что?.. Все?.. Косметичка! Мари косметикой почти не пользовалась, но там у нее лежали всякие полезные штучки, вроде маленьких ножниц, иголки с нитками, нескольких самых необходимых лекарств…
Ну что, как там часы?.. Четыре минуты всего прошло, молодец!
Мари выскочила из комнаты, и по дороге столкнулась с Уэнди. Очевидно, она приняла сходное решение не связываться с большими чемоданами, потому что в руках у нее болталась самостоятельно сшитая командировочная сумка, которую Ал брал с собой, если ему случалось отправиться «в поле».
— Деньги взяла? — спросила Мари.
— Конечно, — ответила Уэнди. — Ладно, пошли!
Они поспешили в мастерскую. Сия святая святых предусмотрительно занимала не только полуподвальное помещение, большое, как средних размеров спортзал, но и пристройку рядом, поменьше габаритами. Дверь в «подземный ход» располагалась именно в полуподвальной части мастерской, еще точнее, в дальнем углу маленького чуланчика, где хранились тряпки и старые детали. Когда Уэнди и Мари вошли в мастерскую, они обнаружили только Теда. Он сидел на корточках у входа в кладовку, привалившись спиной к стене. Мари подумала, что, возможно, его все-таки мутит. При их появлении он вскочил.
— А где остальные? — сразу же встревожено спросила Уэнди. — Куда они делись?
— Ушли на разведку, меня тут оставили, — огрызнулся Тед. — Можно подумать, я этому очень рад!
Ну точно, нервничает. Такой тон…
Мари заглянула в чулан. Там пахло старым машинным маслом, металлом и еще какой-то чепухой. Мари еще подумала, что это весьма дурацкое место для начала подземного хода, да и вообще для начала чего бы то ни было. Впрочем, и сам подземный ход выглядел весьма по-дурацки: так, просто дырка в стене. У девушки возникло предчувствие, что там внутри даже толком не выпрямишься.
— Ну и что нам делать? — спросила она у Уэнди, которая заглянула в чулан следом за ней. — Стоять тут и ждать?
— Стоять и ждать, — подтвердила Уэнди. — А лучше бы запереться в этом чулане, и заложить дверь изнутри.
— Но там же нет света! — воскликнул Тед.
— Ну и что?.. Да, именно так мы и поступим.
Они действительно втиснулись в чулан и закрыли дверь изнутри. После этого внутри стало очень темно и очень страшно — по крайней мере, Мари так показалось. Она с роду не боялась темноты, но оказаться запертой вот так… и убийцы снаружи… «Это склеп, — подумала она. — Аккуратный такой склеп для двух женщин и ребенка. Можно не распаковывать, поджигать сразу». Она почувствовала, что ее вот-вот начнет бить дрожь. Почему-то Мари очень боялась, что дом подожгут… совершенно зря, конечно. Даже если гестапо чувствовала себя в Швеции как дома, она явно не могла позволить себе учинить такой дебош посреди Стокгольма…
«А что если они войдут, и начнут обыскивать… ох нет, они все равно войдут и начнут! И рано или поздно найдут и этот чулан, и подземный ход, и…»
Вдруг она услышала позади себя какой-то невнятный шорох, словно бы шаги. И звук голосов. Сразу же шелест и чертыханья: в дыру протискивались Мари чуть не закричала, но вовремя сообразила: это же Эд. Тьфу ты, можно выдохнуть…
— Вот и мы, — так же шепотом сказал Эдвард, хватая Мари за плечо. — Ребят, а на фига вы сюда набились?
— Вас ждем, — спокойно ответила Уэнди, и Мари поразилась ее самообладанию. — Запаздываешь, Эд. В твоем стиле.