Жестокая конфузия царя Петра
Шрифт:
Конные жолнеры, сопровождавшие королевскую карету, по данному им знаку отстали. Августу дали знать, что царь идёт навстречу.
Карета остановилась в нескольких саженях от Петра. Дверца распахнулась, и Август тяжело сошёл на землю, поддерживаемый с двух сторон подоспевшими придворными.
Он шёл навстречу Петру, картинно распахнув руки — большой, грузный, краснолицый, сильно обрюзгший со времени их последней встречи. Сошлись и заключили друг друга в объятия: пусть подданные видят, сколь сердечна их связь. Демонстрации такого рода меж союзных монархов благотворны —
Политес был соблюдён. Теперь они шли рядом, оживлённо разговаривая. Свита следовала в некотором отдалении, охватывая их полукругом.
Всё неприятное — на потом. А пока им было что вспомнить. Их связывал общий грех — такая связь сильней иных других. Пётр осведомился о здравии королевы Христины — то был знак вежливости. Август в свою очередь полюбопытствовал, как поживает новая супруга царя. Он уже прознал об Екатерине — такого рода новости распространяются с непостижимой быстротой, несмотря на то что иностранные потентаты не были официально уведомлены об этом.
— Хороша она? — спросил Август. И глаза его загорелись любопытством старого волокиты.
— Пригожа, коли взял за себя.
— Отчего не привёз?
— Оберегаю от лишнего трясу и от лихого сглазу.
— Не от меня ли? — хохотнул Август.
— Чать, друг, брат и сосед. Можно ли?
— Мы славно с тобою резвились, — перевёл разговор Август, воссев на своего любимого конька. — А потому повязаны тесно-телесно. Я и в этот раз приготовил тебе угощение, дорогой брат. Не всё же войны и политика.
— Согласен, брат Август, — нехотя согласился Пётр. Он было настроился на деловой лад, но решил на этот раз уступить, а лучше сказать — отступить, дабы потом неожиданно перейти в наступление. Он понимал, что король расставляет те же сети, в коих они бывали вместе, чтобы потом ловчей ускользнуть от запутавшегося царя. Расчёт был слишком прост.
Август был мот. Денег у него вечно не бывало: двор и утехи поглощали их с ненасытной жадностью. Этим он разительно отличался от Петра, слывшего скопидомом и щеголявшего в штопанных Екатериной чулках и старых сношенных башмаках. То было, разумеется, не скопидомство, а бережливость радетеля государства.
Август, похоже, почувствовал душевную настороженность Петра, а потому принял тон, приличествовавший монарху:
— Когда собираетесь отбыть, ваше царское величество?
— Что ж так сразу — отбыть? Я ещё как следует и прибыть-то не успел. У нас общего интересу много.
Король состроил кислую мину и некоторое время шёл молча. Наконец он сделал некий знак, и к нему приблизился шедший в нескольких шагах позади юноша в жёлтом парчовом камзоле. Он был непомерно завит и надушен.
— Позвольте, ваше величество, представить вам моего сына и наследника престола, будущего Фридриха Августа Третьего.
Юноша поклонился и отчего-то зарделся. Пётр подал ему руку.
— Точь-в-точь мой Алексей, — произнёс он добродушно. — Только Алексею-то быть Вторым: первым был его дед.
Пётр с нахлынувшей теплотой подумал о сыне: в эту минуту он был для него
Сын от нелюбимой жены. При том, что есть жена любимая, плодоносная. Пётр не сомневался: родит ему и сына. Как быть тогда? Завещать ли престол по старшинству? Так велел обычай, пока никем не нарушавшийся. По кончине батюшки престол унаследовал его старший сын — пятнадцатилетний Феодор Алексеевич. В двадцать с небольшим отдал Богу душу — хилый был. Следующим по возрасту шёл Иван, он и наследовал Феодору. Ивану было тоже чуть более пятнадцати, когда занял престол. Слабый здоровьем Иван и умер тридцати лет. Соправителем при Иване был десятилетний Пётр. С Иваном кончились и Милославские на троне, и воцарился Пётр — Нарышкин, крепкого корня. Кто же наследует ему?
Нет пока ответа. Не наступило ещё для него время. И по всему видно: когда время для ответа наступит, будет он тяжек, но справедлив... А пока он, Пётр, отодвигает этот ответ как можно далее во времени.
— А я, брат Август, женю нынче своего наследника, — сообщил он королю с некоторой долей гордости и даже вызова.
— Как же, слышал, — отвечал Август так, словно для него не существовало никаких тайн. — На принцессе Вольфенбюттельской. Ничего, приличная партия. Царевич будет в родстве с римским цесарем: сестрица его невесты сосватана за него. Однако же традиционная немецкая бедность, — и король то ли сострадательно, то ли пренебрежительно поцокал языком. — Да и откуда взяться богатству в этом крохотном герцогстве. У них там и реки-то приличной нет. Вашему царскому величеству придётся содержать молодых, а то и её родителей. — И Август с сожалением поглядел на Петра.
— Молодые будут жить в моей новой столице, — угрюмо произнёс Пётр. — В Санкт-Питербурхе, в Парадизе:
Этот чёртов Август, как видно, вознамерился испортить ему настроение. И своим всеведением, и довольно-таки прозрачным намёком на неудачный выбор невесты для сына: всё-таки наследник столь великого и могущественного царства был достоин невесты из королевского дома.
— Ничего, и такая сойдёт, — буркнул Пётр. — Моей славы довольно и для оного герцогства, и для молодых. Я-то не погнушался вот — взял за себя даже неродовитую, — с вызовом закончил он. Этому проныре всё небось и так было известно.
За разговором они приблизились к дворцу. Четыре пушчонки бабахнули салют. Камер-оркестр, устроившийся в портике, заиграл нечто вроде марша. Коронный гетман Адам Николай Сенявский встречал их на лестнице в окружении пышной королевской свиты. О, он был отлично посвящён во вкусы своего короля и знал, как потрафить ему.
Чело Петра постепенно разгладилось. Август фамильярно подхватил его под руку: пусть все видят их единение.
— Мы можем прекрасно провести здесь время, ваше царское величество, — вполголоса оповестил он. — Как некогда у меня в Дрездене. Полячки не чета немкам, да. О, они пламя, разбрасывающее снопы искр.