Жирдяй

Ши Майкл

– О, господи боже мой!

Шери была там, в комнате. Она лежала на полу, втиснутая под кровать, были видны только голова и плечи. Взгляд Шери был устремлён в потолок. И выражение её застывшего взгляда уже нельзя было спутать ни с чем. Взгляд человека, познавшего исключительную боль и ужас, и даже наступившая смерть не смягчила искажённые страданием черты. Несомненно, Шери была мертва. Живое лицо не может застыть такой маской. Слёзы брызнули у Патти из глаз. Шатаясь, она выбралась в гостиную, упала на тахту и разрыдалась в голос.

– О, господи боже мой, – снова всхлипывала Патти, всё тише и тише.

Затем она сходила в кухоньку за полотенцем,

замотала нос и рот, и вернулась в спальню. Нельзя оставлять Шери валяться под кроватью, будто сломанную игрушку. Надо дать её пользованному телу хоть частичку уважения, которого самой Шери при жизни не доставалось. Патти наклонилась, просунула руки под такие милые, голые плечи. Потянула – усилие оказалось неожиданно чрезмерным, и Патти опрокинулась на пол в обнимку с ношей, что не требовала таких усилий. Это была не Шери, лишь ужасающий фрагмент, верхняя часть туловища, голова и плечи… одна рука отсутствовала, как её и полные ноги, над которыми сама Шери порой посмеивалась… теперь тело оканчивалось обожённым обрубком грудной клетки.

Словно маленькая девочка, сжимающая в руках бессловесную куклу, Патти лежала на полу, крепко обнимая то, что заставляло её отчаянно кричать, снова и снова…

***

Валиум. Компазин. Мелларил. Стелазин. Чудесные разноцветные таблетки и пилюли. Ярко раскрашенные столпы, что держат своды Храма Успокоения. Во второй, такой долгой, половине дня – туинал и телевизор; ночью – тишина и холодный пот; утром – головокружение и слабость. Патти оставалась в окружной больнице уже вторую неделю.

Очевидно, ей полагалось найти то, что она нашла. Расчленение при помощи кислоты было чем-то новеньким, и смерть Шери получила кое-какое упоминание в новостях, однако в мире серийных убийств и незасыпанных могил на заднем дворе оставалось лишь тешить надежду, что данный инцидент получит подробное освещение в прессе. Озабоченность Патти принуждала её звонить ведущим расследование полицейским по меньшей мере раз в день. Со стоическим терпением они выслушали, как Патти роется в своей памяти в тщетных поисках примечательных деталей, касающихся жизни Шери и её знакомств, но вскоре поняли: не стоит надеяться, что она припомнит что-то толковое.

Патти всё отчаяннее искала успокоения в назначенных врачами лекарствах, но они едва помогали удержаться на плаву, её дни омрачал неотступный ужас. Стоило только открыть глаза поутру, даже в хрупком медикаментозном дурмане, и Патти тут же одолевало чувство, будто людей вокруг становится всё меньше, словно они пропадают, или их похищают – в больнице и даже, наверное, по всему городу. Её обволакивала неуклонно расширяющаяся пустота.

Патти списала это на больничное окружение с его постоянным потоком пациентов, безвольными телами на каталках, что без конца возят туда и обратно. Она заполучила щедрый рецепт на валиум и выписалась из больницы, стремясь вернуться в уютный круг друзей. Добрый доктор, который вышел из здания одновременно с Патти, предложил её подвезти. Дико смутившись, что врач окажется в её мире и узнает её род занятий, Патти настояла, чтобы он остановился возле кофейни за несколько кварталов от «Парнаса». Она направилась к отелю, когда врач уехал. Сумерки только-только перешли в ночь. Был поздний вечер субботы, середина трёхдневного уикенда (о чём Патти с удивлением узнала от врача), и на улице было совсем немного машин и прохожих.

Будто тот-захолустный-городок-в-воскресенье. Внутри Патти пробудилась тревога, пытающаяся порвать тяжёлые оковы валиума, словно вид полупустой улицы стал подтверждением пугающих галлюцинаций.

Страх набирал силу с каждым шагом. Патти словно воочию представляла себе безлюдный вестибюль «Парнаса», как начинающееся на улице движение замирает, когда она проходит мимо, и буквально через пару мгновений всё пустеет на милю вокруг.

Но затем она увидела множество живых силуэтов в окнах главного входа и прибавила шаг. Пока Патти в радостном предвкушении ждала на перекрестке зелёный, она заметила Жирдяя в окнах офиса наверху. И он тоже обратил на неё внимание в тот же самый миг, широко улыбнулся и подмигнул. Патти улыбнулась в ответ, помахала рукой и глубоко вздохнула, едва сдерживая слёзы облегчения. Вот что действительно исцеляет – не таблетки, а лица друзей и добрых соседей! Искреннее участие и сердечное сочувствие! Зажегся сигнал ИДИТЕ, и Патти припустила со всех ног.

На пути к «Парнасу» она сбилась с шага, когда из своего дощатого логова на неё уставился Арнольд. Его пристальный, слезящийся взгляд пробирал до дрожи, хотя Патти сочла гримасы газетчика за своего рода жутковатое приветствие. В этом взгляде была… осмысленность . В следующее мгновение Патти толкнула стеклянные двери «Парнаса» и оказалась в бурном вихре дружеских приветствий, объятий, шутливых подначек.

Было здорово вновь окунуться в это яркое, крикливое сообщество. Патти уведомила гостиничного администратора, что вышла в свет, и в следующие пару часов множество знакомых захаживали в «Парнас», чтобы её поприветствовать. Патти сполна насладилась своей печальной славой, получая скромные подарки и рассыпаясь в благодарностях и поцелуях.

Наверное, так могло продолжаться всю ночь, только ночь выдалась странная. В районе активность почти сошла на нет, зато девушкам находилось занятие в Окснарде, Энсино и прочих экзотических местах. Кое-кто, впрочем, остался на родной территории, но и на них повлияла безлюдная атмосфера ранней ночи. Патти приняла ещё две таблетки валиума и притворилась, будто мирно отдыхает в кресле. Чтобы как-то справиться с донимавшим беспокойством, она взялась за книжку в мягкой обложке, которая оказалась в числе сегодняшних подарков. Патти даже не обратила внимания, от кого был этот подарок. Название книги впечатляло сильнее страшного лица на обложке: «Хребты безумия» .

Если бы Патти не ощущала необходимость чем-то отвлечься, нужду в какой-нибудь подпорке для пошатнувшегося духа, она бы не стала вдобавок ко всему прочему грузить мозги подобной высокопарной писаниной. Но после того как с вызывающим оторопь упорством она продралась через несколько страниц, текучий поток удивительно ясной прозы увлёк её и понёс в прозрачной волне. Валиум идеально помог достичь состояния пугающей сосредоточенности; когда в тексте попадалось незнакомое слово, Патти просто пыталась угадать смысл – и всякий раз угадывала верно.

В обезлюдевшем вестибюле «Парнаса» проходил час за часом, за окнами постепенно замирал перекрёсток, а Патти блуждала по заснеженной территории и спускалась в глубочайшие ледяные тайники, сокрытые в основании самого мира и времени, где невероятные эпохи лежали в живописных руинах, и где в искусственном свете до сих пор жили и кормились гигантские разумные существа.

Странно, в заключительной трети книги Патти начала обнаруживать скрытые намёки. Во всех помеченных абзацах имелось упоминание шогготов. Слово, самый звук которого вызывал у Патти душевный трепет. Она поискала страницу с комментариями или пояснениями, но ничего такого не нашла.