Жизнь длиною в лето. Книга первая
Шрифт:
– А я смогу её увидеть?
Кармель растерялась.
– Понятия не имею, но вас она увидит. А давайте вы сами расскажите ей об Иване. Сможете дойти до кладбища?
Дед Ефим хмыкнул:
– Ну, два километра я ещё могу осилить. Неужели выгляжу дряхлым?
– Да нет. Скорее древне, - честно призналась Кармель. Для неё все старики выглядели одинаково, и кому из них семьдесят лет, а кому девяносто она не различала, полагая, не всё ли равно, в таком глубоком возрасте.
Ефим Донатович догадался, о чём думает гостья.
– Ну да для твоих восемнадцати мы все ходячие развалины.
– Двадцати двух.
– Ничего не скажешь, почтенный возраст, - ухмыльнулся старик.
– А я согласен. Принимаю твоё предложение, схожу в гости к призраку, самому интересно. Надо же узнать, что ожидает меня за порогом жизни. Но сегодня уже поздно, давай с утреца.
– Тогда мне нужно пока не стемнело вернуться в Благодатный.
– Заночуешь у меня, - предложил дед Ефим, но заметив смущение на лице гостьи, пожал плечами.
– Но если ты по какой-то причине опасаешься, можешь идти.
Кармель решилась.
– А ладно. Надеюсь, вы не маньяк.
Старик трубно захохотал:
– Ты мне льстишь. Ну, раз остаёшься, поможешь мне управиться с хозяйством.
Дед Ефим отправился доить козу, а Кармель попросил нарвать кроликам травы и нарезать корзинку молодых веток акации. Пока она умилялась пушистым кроликам и кормила с рук подросших крольчат морковкой, он успел процедить молоко, накормить кур, поставить на плиту чугунок с картошкой и затопить баню.
– Хватит кроликов облизывать, иди сюда, - кликнул дед гостью.
Вечерело. От реки потянуло прохладой, Кармель поёжилась и обхватила себя руками. Над столом под липой горел фонарь.
– У вас есть электричество! А у бабушек на хуторе нет.
– Внучок подсобил. Добринку давно отключили, но тут в пятистах метрах высоковольтная линия проходит. Так он надавил в администрации, мол ветеран и без света, раздобыл столбы и провода. А уж электрики подсоединили. У меня и телевизор имеется. Так что я в курсе всех новостей. Потом поговорим за ужином. Бери полотенце, халат и дуй в баню, я так слегка подтопил кочерыжками, чтобы вода только нагрелась.
Кармель потопала в указанном направлении. В бане пахло мёдом и мятой. Девушка быстро разделась и вошла в парную. Из большого котла зачерпнула ковшиком воду, мятой пахнуло острее. Вылила горячую воду в таз, разбавила холодной. В тазу плавали листочки мяты и соцветия липы, вот оказывается, откуда замечательный аромат. Она поливала себя с ковшика, чувствуя, как вместе с пылью смываются тревога и страх, пережитые днём. Халат оказался на три размера больше, она завязала пояс, присборивая на талии, приподняла руками подол и вышла во двор.
Дед Ефим возился под липой, расставляя тарелки на столе. При виде Кармель он засмеялся.
– Да уж. Моя невестка дама крупная, тебе её халат, мягко говоря, большеват. Картоха уже сварилась, мясо разогревается, я пойду ополоснусь, а ты салат порежь.
– Он показал на чашку с зелёным луком и редиской.
Минут через пятнадцать дед вернулся, неся чугунок с картошкой.
– Ты насыпай в тарелки картошку, а я вытащу из печи мясо.
Кармель посыпала горячий картофель мелко порезанным укропом, вдохнула аромат зелени и облизнулась.
– Что, аппетит нагуляла, шатаясь по кладбищам, - ухмыльнулся старик, добавляя в тарелки куски мяса с подливой.
Некоторое время ели молча, отдавая дать вкусной еде.
– Обалденное мясо, только я не поняла, что это?
– Кармель, отодвинув от себя пустую тарелку, откинулась на спинку стула.
– Кролик в сметане и томате с грецкими орехами.
Гостья охнула и жалобно скривилась.
– Я сейчас ела одного из тех миленьких пушистых созданий. Ужас!
Дед Ефим пробурчал:
– А вот не люблю я этой идиотской избирательности. Курицу, значит, трескаем и не жалко, говядинку, свининку наминаем - нормально, а кролика жалко.
– Но они такие пушистые, красивые. По мне есть кролика, тоже самое что кошку.
– А у некоторых народов едят и кошек, и собак, так что пример не удачный. Мы хищники и табу должно быть только на себе подобных, остальные измышления от лукавого.
Кармель понурилась.
– Ну ладно тебе. Кролик был старый и не мучился, - ухмыльнулся старик, пряча улыбку в усы.
– Принеси-ка лучше чайник, вода, наверно, уже закипела.
За домом в печи, стоящей под навесом, догорали угли, на чугунных кружках тихо посвистывал чайник. Она сняла прихватку со столба, подхватила чайник и вернулась к столу.
– А вы всё готовите на улице?
– В тёплое время да. Не хочется в доме находиться, да и не люблю я газ, на живом огне еда вкуснее. Мне газового баллона на год хватает. А ты часто в Захарьино приезжаешь?
– Нет.
– Гостья помрачнела.
– Честно сказать я бабушку редко проведывала, сейчас мне стыдно за это, а раньше даже не задумывалась, как она одна справляется. Там в городе кое-что произошло и я, можно сказать, сбежала в деревню.
Дед Ефим набил трубку табаком, раскурил и прозорливо изрёк:
– От проблем скрылась? И от друзей сбежала?
– Скорее от скуки. Друзей у меня, как оказалось, и нет вовсе. Видно, я сама неважнецкий друг. Уехала из города и словно никогда не существовала, никто не поинтересовался.
– Чтобы у такой красивой девушки не имелось сердечного друга - не поверю.
В саду несколько раз прогудел филин и тотчас начала куковать кукушка. Кармель отмахнулась от назойливого комара.
– Всерьёз мне никто не нравился, а тем, кому я нравилась, не за что меня добром вспоминать.