Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих
Шрифт:
Слово «ксения» поначалу было именем нарицательным, означающим «странница». Евсевия, будущая преподобная Ксения, жила в пятом веке в Риме, была единственной дочерью знатного сенатора, христианина. К Евсевии посватался сын богатого и знатного вельможи, и уже был назначен день свадьбы. Но Евсевия так возлюбила Бога, что возжелала остаться вечной невестой нетленного Жениха и сохранить ради Господа свое девство. Две верные рабыни согласились всюду следовать за своей госпожой. Вместе они стали молиться, чтобы Господь открыл, каким образом осуществить их общее стремление. Евсевия тайно от родителей раздавала свои драгоценности, золото и серебро, рабыни – свое имущество, готовясь к нищете ради Христа. Накануне свадьбы Евсевия и ее единомышленницы тайно покинули родной дом, переодевшись в мужские одежды, захватив только самое необходимое. Они сели на корабль, отплывавший
Вскоре умерла одна рабыня, затем вторая. Но последнюю перед смертью упросили рассказать о том, кто и откуда была ее госпожа. Так стало известно житие преподобной Ксении, которая для мира была странницей, а для неба гражданкой, жила подобно ангелу во плоти, все мирское считала сором и как бесценное сокровище сохранила свое девство. Таково было житие преподобной Ксении…
В судьбоносный для русской Ксении час небесная покровительница, преподобная Странница, указывала ей дальнейший путь через земное странничество. Добровольный, ради Христа, отказ от всех человеческих привязанностей – к родным и близким, к домашнему очагу, привычному образу жизни, нравам и обычаям присущ юродивым Христа ради. Смерть Андрея Федоровича была не причиной мнимого безумия, но моментом совершенной готовности его 26-летней вдовы к подвигу юродства. Видел Бог, что Ксения, подобно святой отроковице Евсевии, смогла возлюбить Господа «всем сердцем своим, всей душою своею и всеми помышлениями своими» [16] , так что не задумалась бросить все земное и последовать за Ним, куда призовет. Со смертью любимого мужа этот час настал…
Жития юродивых свидетельствуют, что часто блаженные получали благословение на вступление в свой подвиг от известных духоносных старцев, если не было особых откровений свыше. Кто бы мог быть этим старцем для Ксении Григорьевны?
Мои предположения сошлись на личности преподобного Феодора Санаксарского, который во второй половине XVIII века потрудился восстановителем и строителем Санаксарской обители; пришел он туда из Санкт-Петербурга, из Александро-Невской лавры. Господь призвал Иоанна (будущего старца Феодора) в монахи столь необычным путем, что дело получило огласку при дворе императрицы Елизаветы Петровны. Иоанн был сыном благочестивых дворян Ушаковых и приходился дядей прославленному русскому флотоводцу Федору Ушакову, который также ныне прославлен в лике святых… Но подробно все это записано в составленной мною книге о блаженной Ксении.
Следует сделать последнее замечание. Когда я поняла, что собраны материалы, которые существенно изменяют образ блаженной Ксении, мне стало страшно. Страшно идти против общепринятых истин. Я часто смотрела на засушенную розу, благословленную Ксенией, и уговаривала себя: «Но ведь она подарила тебе розу не просто так, она надеется, что ты исправишь неправильности жития…» И я решилась. Когда отдала написанный текст в издательство, я все время молила Ксению, чтобы она каким-то образом сделала так, чтобы книга не вышла, если я написала о ней что-то не так. Книга эта вышла и много раз переиздавалась.
Следующей книгой стало жизнеописание праведного Иоанна Кронштадтского. Благословил-таки святой пастырь «поставить его в план».
Однажды приехала я к своему старцу, привезла очередную книгу с жизнеописанием святого, он принял, улыбнулся и сказал:
– Хорошие у вас друзья, святые.
Нечаянная радость
За две тысячи лет существования Церкви Христовой к лику святых причислено великое множество Божиих людей – от патриархов и императоров до нищих и юродивых. Знать обо всех не по силе обычному человеку; но негоже, если знание о наших небесных покровителях ограничивается лишь «Николой-Угодником», «Пантелеймоном-целителем» да Матроной…
Бывает так, что святые по неведомым причинам сами входят в жизнь человека. Как? До времени ты, может, совсем не знал про какого-то святого и вдруг случается чудесная, неожиданная с ним «встреча», после которой уже невозможно не молиться ему, не искать его покровительства. И тогда возникает интерес к изучению его жития, в котором, как оказывается, существуют «подсказки» именно для тебя, как поступать в том или ином случае. Так же неожиданно входили в мою жизнь иконы Божией Матери. Подобные «встречи» поразительны тем, как вовремя они происходят и указывают, в какую сторону двигаться по жизни дальше. Они с несомненностью свидетельствуют, как близок к нам духовный мир…
Я еще издавалась у МихАбра. Быстро исчерпав имена «великих пророков», он придумал новую серию – тот же «дамский роман», только маскирующийся теперь под серьезную повесть о женских судьбах в разных профессиях: стюардессы, журналистки, проводницы, манекенщицы… Единственная профессия, на которую издатель уговорил меня, была экскурсовод. И «роман» был написан о том, как героиня еще в перестроечные времена пыталась рассказывать своим туристам о порушенных святынях, о вере, плюс, конечно, полудетективная история с внезапной любовью к «новому русскому», который восстанавливал монастырь в глубинке. МихАбру роман категорически не понравился – не потому, что он был плохо написан, просто герои показались ему «из другого времени» – до свадьбы у них случился единственный поцелуй.
– Вранье! Не верю твоим импотентам! – аргументировал он. – Так сейчас не бывает. Не верю!
– Бывает всякое, – ответила я. – Во всяком случае, так должно быть, по-христиански, но вы же продвигаете на рынок «постельный жанр».
– Я продвигаю то, что приносит тебе гонорары. Сеять разумное, доброе, вечное будешь на старости. Ты просто исписалась! – четко выговорил он. – Это конец твоей карьеры.
– Конец карьеры у вас, – так же четко ответила я, встала со стула и поклонилась. – В ножки кланяюсь, что научили писать про святых. Займусь другой карьерой.
– Ладно, даю месяц, исправь свои глупости… – приказал МихАбр. – Добавь парочку любовных сцен – и так и быть напечатаем!
– Ухожу от вас, – спокойно ответила я.
– Перекупили? Молодец! Я тебе имя сделал, теперь пусть другие даром пользуются. Не сомневался, что перебежишь. И куда же?
– В никуда, – пожала я плечами. – Бог пристроит.
– Значит, исписалась…
– У вас – да, а вообще – нет.
МихАбр не сомневался, что шучу или набиваю цену, я же не могла втолковать ему, что «розовый» период моего творчества исчерпал себя. Душа жаждала по-другому изливать писательский талант. Мне стало ясно, что если останусь в издательстве, в котором худо-бедно печаталась в течение десяти лет, это будет означать, что я закапываю свой талант в землю [17] . Не стала я писать любовных сцен. Так мы в одночасье и разошлись.
Какое-то время ничего не случалось. Никакое издательство мною не интересовалось, ниоткуда не звонили, никому я была не нужна. Некоторые мои знакомые с жалостью говорили, что я сама себя посадила в разбитое корыто и сама себя высекла. И под этим натиском я стала малодушно роптать, зачем ушла от МихАбра, под крылом которого все-таки было стабильно и накатано. Но Бог ожидал узнать, куда все-таки склонится мое сердце. Через некоторое время в голову пришла поистине благая мысль о том, что надо молиться святым, про которых уже писала, чтобы они помогли мне найти работу. Раздобыла я, какие было возможно, акафисты и стала читать.