Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Состоя же при герцогине постоянно, он добился того, что был отправлен в Каррару для распоряжений о перевозке мрамора во Флоренцию. По прибытии в Каррару он, в соответствии со своими намерениями, обкорнал мрамор так, что совсем его изуродовал, чем отнял возможность и у себя и у других создать из него очень красивое и великолепное произведение. Когда же он возвратился во Флоренцию, между ним и Бенвенуто начались бесконечные распри, причем Бенвенуто повторял герцогу, что Баччо испортил мрамор, не успев до него и дотронуться. В конце концов герцогиня настояла все же на том, что мрамор был передан Баччо, а еще раньше было отдано распоряжение о доставке его из Каррары морским путем, и были изготовлены приспособления для судна, на котором он будет доставлен по Арно до Синьи. К тому же для Баччо в Лоджии, что на площади, было выстроено помещение для работы над мрамором. Между тем он уже приступил к картонам, по которым должно было быть написано несколько картин, предназначавшихся для украшения покоев палаццо Питти.
Картины эти были написаны одним юношей по имени Андреа дель Минга, обращавшимся с красками весьма искусно. На картинах были изображены Сотворение Адама и Евы, Изгнание их из рая ангелом, Ной и Моисей со скрижалями. Когда они были написаны, Баччо поднес их герцогине, милости которой он искал во всех своих бедствиях и невзгодах. И поистине, ежели бы не госпожа сия, при которой он состоял и которая была к нему благосклонной за его способности, Баччо пал бы совсем низко и вовсе лишился бы милостей герцога.
Услугами Баччо немало пользовалась герцогиня и в саду Питти, где она устроила грот из губчатого камня с сосульками, с фонтаном внутри, где по указаниям Баччо его ученик Джованни Фанчелли соорудил большой мраморный столб с несколькими козами в натуральную величину, извергающими воду, а также по модели, сделанной Баччо для рыбного садка, крестьянина, льющего воду из бочонка.
За подобные вещи герцогиня постоянно оказывала Баччо благосклонность и защищала его перед герцогом, который дал, наконец, Баччо разрешение приступить к большой модели Нептуна. Ввиду этого и послал он снова в Рим за Винченцио де'Росси, уже уехавшим из Флоренции, дабы тот помог ему в этой работе.
Во время этих приготовлений Баччо пришла охота закончить статую усопшего Христа на руках у Никодима, начатую его сыном Клементе, так как он прослышал, что Буонарроти в Риме заканчивал из большого куска мрамора также усопшего Христа, и еще четыре фигуры для своей гробницы в Санта Мариа Маджоре. Вступив с ним в соревнование, Баччо, работавший с помощниками, приложил к своей статуе всяческое старание и наконец закончил ее и начал искать по главным церквам Флоренции, где бы ее поставить, устроив там свою гробницу. Не найдя, однако, для гробницы места, которое бы его удовлетворяло, он остановился на принадлежавшей семейству Пацци капелле в церкви сервитов. Хозяева капеллы, к которым с просьбой обратилась герцогиня, уступили Баччо место, не отказавшись, однако, от прав владения и гербов их рода, там находившихся: они разрешили ему только лишь воздвигнуть мраморный алтарь и поставить на него статую с гробницей внизу. Он заключил также соглашение с монахами монастыря и о других вещах, касающихся очередных богослужений. А между тем он приступил к сооружению и алтаря, и мраморного пьедестала для статуй и, закончив их, задумал он перенести в гробницу эту, предназначавшуюся для него и его супруги, и останки своего отца Микеланджело, похороненные в той же церкви. Останки сии отца своего он намеревался собственноручно перенести в названную гробницу. И вот приключилось так, что Баччо при перенесении останков отца своего был либо слишком огорчен и расстроен, либо надорвался при перенесении останков своими руками и замене одних мраморов другими, либо было там одновременно и то и другое, только измучился он так, что почувствовал себя худо и ушел домой. И с каждым днем становилось ему все хуже, а неделю спустя, семидесяти двух лет от роду, он скончался, оставаясь до самого конца бодрым и крепким и мало болев при жизни. Он был погребен с большими почестями рядом с останками отца в вышеназванной гробнице, им самим сооруженной, на которой находится следующая эпитафия:
«D. О. М. Baccius Bandinel divi lacobi eques Sub hac Servatoris imagine A se expressa cum lacoba Donia Uxore quiescit An. S. M. D. LIX». [116]После него остались дети мужского и женского пола, ставшие наследниками большого его имущества, земель, домов и денег, им завещанных. Всему же миру оставил он описанные нами скульптурные работы, а также многочисленные рисунки, находящиеся у детей, есть несколько исполненных пером и карандашом в нашей Книге, и, можно сказать с уверенностью, нарисовать лучше было бы невозможно.
116
«Господу Всеблагому Величайшему.
Баччо Бандинелли.
Рыцарь ордена св. Иакова под изображением Спасителя, им выполненным. с супругой своей Якопой Дони здесь покоится. Год спасения нашего 1559-й».
А вокруг мраморного гиганта разгорелись распри еще пуще, ибо Бенвенуто, вертевшийся около герцога постоянно, хотел, чтобы герцог, на основании одной его маленькой модели, передал работу ему. С другой же стороны, Амманати, работавший только с мрамором и более опытный в этом деле, чем Бенвенуто, по многим причинам полагал, что работа эта должна была принадлежать ему.
Вышло так, что Джорджо понадобилось отправиться в Рим с сыном герцога. кардиналом, только что получившим кардинальскую шляпу, и Амманати передал ему небольшую восковую модель, по которой он собирался высекать фигуру из мрамора, и кусок дерева точно такой же толщины, длины и ширины и такой же кривой, как тот мрамор, дабы Джорджо показал это в Риме Микеланджело Буонарроти, а тот чтобы высказал свое мнение и побудил этим герцога передать мрамор ему. Все это Джорджо выполнил с охотой, и это и стало причиной того, что герцог распорядился застроить одну из арок Лоджии, что на площади. Амманати же приказал сделать модель величиной с будущего гиганта. Бенвенуто, прослышавший об этом, прискакал в ярости в Пизу, где пребывал герцог, и заявил ему, что не может вынести, чтобы доблесть его попиралась тем, кто его не стоил, и что он желает вступить в соревнование с Амманати и сделать большую модель на том же самом месте. Герцог соизволил уступить ему и разрешил застроить другую арку Лоджии и выдать Бенвенуто материалы, дабы и он, соревнуясь с Амманати, сделал большую модель согласно своему желанию.
В то время как оба эти мастера, приступившие к своим моделям, запирали один от другого свои мастерские, чтобы один не мог подсмотреть того, что делает другой, хотя мастерские эти и стояли впритык друг к другу, появился фламандский скульптор мастер Джован Болонья, молодой человек, доблестью и смелостью не уступавший ни тому, ни другому. Будучи приближенным синьора дон Франческо, государя Флоренции, он испросил у его превосходительства разрешение сделать гиганта, который служил бы моделью для мраморной статуи такой же величины, и государь дал на это согласие. Мастер Джован Болонья не собирался высекать гиганта из мрамора, а хотел только проявить свою доблесть и показать, кем он был. Получив разрешение государя, приступил и он в монастыре Санта Кроче к своей модели. Не захотел упустить возможности вступить со всеми тремя в соревнование и Винченцио Данти, перуджинский скульптор, по летам из всех самый младший, но не для того, чтобы получить мрамор, а чтобы проявить свой талант и смелость. И потому принялся и он за свою работу в доме мессера Алессандро, сына мессера Оттавиано деи Медичи, и выполнил модель такой же величины, как остальные, в которой было много хороших частей.
Когда модели были закончены, герцог осмотрел модель Амманати и модель Бенвенуто, и модель Амманати ему понравилась больше, чем модель Бенвенуто, почему он и вынес решение, чтобы получил мрамор и делал гиганта Амманати, ибо он был и моложе Бенвенуто, и в то же время более опытным в мраморных работах. Решению герцога способствовал и Джорджо Вазари, который оказывал Амманати немало добрых услуг, выступая в его пользу перед герцогом, видя, что помимо своих знаний он всегда готов к любой работе, и надеясь, что из его рук в короткое время выйдет превосходное произведение. А на модель мастера Джован Болонья герцог не пожелал и смотреть, так как до того он не видел ни одной его работы из мрамора и считал, что на первых порах ему нельзя было поручать заказ столь обширный, хотя и слышал он от многих художников и других понимающих людей, что его модель во многих отношениях была лучше остальных. Однако если бы жив был Баччо, не было бы столько распрей между тремя мастерами, ибо и ему без сомнения присудили бы и вылепить глиняную модель, и высечь мраморного гиганта. Итак, работа эта была у него отнята смертью, но она принесла ему славу немалую, ибо показала по тем четырем моделям, причиной появления которых была кончина Баччо, насколько лучшими были и рисунок, и вкус, и талант того, кто поставил на площади будто живых мраморных Геркулеса и Кака. И добротность работы этой еще больше показала и раскрыла, каковы были работы, выполненные другими после смерти Баччо, которые хотя и заслуживают похвалы, но не смогли добавить ничего к добротности и красоте, проявленным им в его творении.
Позднее, через семь лет после смерти Баччо, герцог Козимо по случаю бракосочетания королевы Иоанны Австрийской, своей невестки, приказал закончить место для приемов в Большой зале, начатое Баччо, о котором говорилось выше, и во главе отделочных работ он соизволил поставить Джорджо Вазари, который со всей старательностью попытался устранить многочисленные недостатки, которые там обнаружились бы, если бы продолжали и заканчивали по первоначальному замыслу. Так эта незавершенная работа и была в наши дни с Божьей помощью доведена до конца своего, обогатившись по ходу дела новыми нишами, пилястрами и статуями, расставленными по своим местам. К тому же так как она была перекошенной и непрямоугольной, мы ее выпрямили, насколько это было возможно, и значительно подняли галереей, проходящей над тосканскими колоннами, а статуя Льва, начатая Баччо, была закончена учеником его Винченцио де'Росси. А сверх этого работа эта была отделана всякими лепными фризами с многочисленными большими и малыми фигурами, а также с гербами и другими разнообразными украшениями, своды же ниш были покрыты лепными кессонами и многочисленными прекрасными резными узорами, и все это так обогатило работу, что и общий вид ее изменился и приобрел гораздо больше и красоты и изящества. В самом деле, в то время как по первоначальному проекту высота крыши залы составляла 21 локоть, а место для приемов возвышалось не более, чем на 18 локтей, до старой крыши оставалось 3 локтя; по порядку же, установленному нами, крыша залы была поднята над старой крышей на 12 локтей, а над местом, задуманным Баччо и Джулиано для приемов, — на 15 локтей, так что высота крыши залы теперь составляла 33 локтя. И герцог Козимо пошел, несомненно, на смелое дело, решившись всю эту работу, в которой осталось недоделанным больше трети, закончить к вышеупомянутой свадьбе, в течение пяти месяцев, начиная с того, на чем остановились, по прошествии более пятнадцати лет.
Его превосходительство соизволил закончить не только все задуманное Баччо, но и все, о чем распорядился Джорджо Вазари, начиная от основания, обходящего все сооружения, и кончая балюстрадой над проемами, образующей коридор над залой, откуда видны и площадь снаружи, и вся зала внутри. Там князья и синьоры могут находиться невидимыми, наблюдая с большим удобством ради собственного удовольствия все торжества, происходящие внизу, после чего они могут удалиться в свои покои, пройдя по общим и потаенным лестницам через все дворцовые помещения. Тем не менее многие были недовольны тем, что при такой большой и красивой работе в зале не были выпрямлены углы, и многим хотелось разобрать кладку и перестроить все с прямыми углами. Однако было решено лучше следовать по избранному пути, чтобы не показаться завистливыми и высокомерными по отношению к Баччо; и мы доказали, что нам не хватило духу исправлять все ошибки и недочеты, придуманные и сделанные другими.