Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– О! Я очень благодарен вам, ответил он. – Но батюшка именно заставил меня поклясться его седыми волосами, что моя нога не будет в опере.
Софи закусила губы.
– Этот мальчик слишком глуповат! сказала она самой себе. – Или я глупа, или под его глупостью скрывается очень много ума!..
А так как этот простак, или, следуя ее выражению, казавшийся простаком, был очень красив и изящен, не смотря на свое грубое платье, – Софи, тоже удалившись в свою комнату, легла в постель, исполненная мечтаний.
И вскоре, преследуя, с закрытыми
Прошла неделя, и ничто не оправдало предположений Софи. Она начинала думать, что Этьен Годар из Кайены есть действительно Этьен Годар. Молодой человек вставал на рассвете и работал до завтрака в своей комнате, занимаясь, – как говорил он, – перепиской бумаг по своему процессу. После завтрака, раскланявшись с семейством Арну, он отправлялся толковать со своим прокурором, а от него разгуливать по городу. Как только готовились сесть за обед, он являлся, точный как солнце, ел много, пил мало, говорил еще меньше. Г-жа Арну была в восхищении.
– Какой прекрасный молодой человек! – повторяла она. – Говорите после этого о провинции! Уж наверно не в Париже встречают подобных ему!..
Г-н Арну обожал своего жильца, потому что жилец вполне исполнил свои гастрономическая обещания, и чрез пять дней после того как он послал письмо, дикая коза, зайцы, куропатки явились в отель Шатильон.
И, посылая дичь, – Этьен показал письмо г-же Арну, – торговец хлебом писал сыну: «скажи г-ну и г-же Арну, что я весь к их услугам. Что когда дичь выйдет, они будут иметь новую».
Как подозревать намерения сына человека, который пишет такие милые вещи! После чтения этого параграфа письма Годара – отца г-жа Арну на целые десять минут, без тени беспокойства оставила Этьена одного с Софи.
Что касается г-на Арну, весь занятый тем, как он проест всю ату провизию, свалившуюся к нему с неба? – если бы он увидал, что его жилец внезапно превратился из барашка в волка и стоял на коленях перед дочерью, у него не хватило бы смелости осведомиться, что это значит.
Притом же Этьан Годар не злоупотребил оказанным ему доверием.
В эти десять минут уединения с прелестной девушкой, – за которые другие заплатили бы столько же луидоров, сколько прошло секунд, – он не сказал ей почти ни слова. На другой и на третий день тоже самое… Прошло восемь дней, о которых мы говорили, и Софи, не без тайного сожаления, сказала самой себе: «на самом деле, баран – настоящий баран!»
Вечером на девятый день мать и дочь долго шептались во время обеда и вот по какому поводу: Софи, которую с конца сентября легкая болезнь горла удерживала дома, чувствуя себя выздоровевшей, хотела отправиться к директору г. Тюре, объявить ему, что она снова готова вступить на сцену; г-жа Арну из благоразумия и заботливости советовала ей отдохнуть еще два или три дня.
Тут не было ничего необыкновенного, и если они облекали это тайной, то потому, что так как жилец их не знал, что дочь их оперная певица, они не находили нужным открывать ему это. Софи одержала верх; г-жа Арну уступила; решено было завтра отправиться к директору.
Но день Всех Святых приближался; дни становились холодны; было необходимо, чтобы Софи потеплее оделась, чтобы не простудиться снова. А ее ватное новое шелковое пальто было у г-жи Бернар, портнихи, которой оно было отдано для того, чтобы она его несколько переделала.
– Так что же, maman? скачала Софи. – Очень просто, пошлите сегодня вечером служанку предупредить г-жу Бернар, что я имею крайнюю необходимость в моем пальто завтра в полдень.
– Служанку? Да разве служанка в состоянии объяснить? Лучше я пойду сама. Притом до улицы Сент Оноре недалеко отсюда!..
– Как хотите!
Но выходе из за стола, г-жа Арну отправилась в улицу Сент Оноре.
Почти в ту же минуту, как удалилась хозяйка, вошел лакей известить хозяина, что одна бочка вина потекла. Бочка вина в опасности! Г. Арну очутился в один прыжок из столовой в погребе. Софи и Этьен Годар еще раз остались один. Но что значило быть одной с Этьеном Годаром!.. Софи и не думала о нем заботиться. Она сидела перед камином и грела ноги, он прогуливался по зале, рассматривая бумаги.
Вдруг Софи вскрикнула.
Этьен Годар уже не прогуливался, – Этьен Годар стоял перед ней на коленях, – Этьен Годар с устремленными на нее глазами говорил ей:
– Я граф Ларогэ. Я люблю вас. Вот уже восемь с половиною дней, для того чтобы жить близ вас, я играю роль глупца… Довольно с меня!.. Время пребывания в чистилище кончилось, я хочу вступить в рай. Я люблю нас Софи! Скажите слово, и завтра я передам вам ключ от достойного вас жилища.
Завтра, вместе с сердцем, я кладу к вашим ногам все мое состояние!»
Софи слушала это объяснение, дрожа и пламенея. Граф де Ларогэ, один из знаменитейших вельмож Франции, – в течение восьми с половиной дней играл, роль провинциала!.. А! так ее сон не был сном!..
– Итак, начал граф, – это слово! Не правда ли, вы согласны?..
– Скажите прежде, граф, каким это образом случилось, что я не видала вас в Опере?
– По особенным причинам… Мы поговорим об этом после…
– Почему не сейчас?
– Это не будет забавно ни для вас, ни для меня.
– Однако!..
– Это слово!.. это слово, Софи!.. милая моя, Софи, вы согласны?
– На что?
– На то, чтоб я вас похитил?
– Похитить меня!..
– Софи, ради Бога!.. отвечайте!.. Я люблю вас! Полюбите меня!
Она улыбалась, кокетка!.. Уверенная в счастье, она хотела заставить дожидаться его.
– Мы поговорим об этом после! прошептала она.
Он хотел отвечать, но на лестнице раздался голос г-на Арну.
– Батюшка!.. Да встаньте же граф!.. сказала Софн.