Жизни в отражениях
Шрифт:
Хатч раздраженно фыркнул на его веселье, мотнув головой.
— По крайней мере… — Арю подмигнул, опираясь на выпрямленные руки. — Скоро у него будет мое тело. Я ведь не так ужасен, правда? Не придется закрывать глаза.
Сложив руки на груди, Хатч сел рядом, задумчиво прикусив губу и нахмурившись. В его голове были тысячи мыслей, мальчишка совсем в них запутался, но одну понял очень четко.
— Нам всё же надо бежать, — сказал он, чем удивил собеседника. — Дворцы, богатство, слуги… всё это замечательно. Но я не могу допустить этого. Ты ведь, правда, не так ужасен, не заслуживаешь.
— Спустя столько дней ты вдруг передумал? Пока опасность
— Опасность? Меня просит в любовники богатый и знатный господин, — рассмеялся Хатч, — который скоро станет еще и красавцем. Этого мне бояться? Ха! — он резко поник, продолжив: — Но есть одна проблема: моему первому и единственному другу грозит беда. Я должен что-то сделать.
Подтянув ноги, он обнял колени, хмуро глядя в темный пол. Был уже поздний вечер, но все слуги еще работали в саду, не возвращались в комнату для отдыха. Это значило, что есть немного времени, чтобы обсудить идеи. Вот только было их не слишком много.
— Уйти прямо сейчас не получится, — тихо рассуждал Хатч. — Хозяйка теперь будет внимательно следить за нами до самого отъезда. Идеально будет сбежать по пути. Но как? Хиарус, наверное, будет со стражниками, нас моментально сцапают, если попытаемся, ни свернуть, ни отстать не позволят. Помощи просить не у кого. Остается вариант с зеркалами.
— Зеркалами? — Арю поддержал размышления неуверенно, с опаской, не чувствовал, что затея стоит того.
— Насколько я знаю, господин Хиарус живет в Пышном Городе, туда мы и направимся. Само собой, через зеркальную дверь. Они ведь появляются в определенных точках. — Мальчишка постепенно веселел, приходя в восторг от посетившей голову идеи. — Я мог бы попробовать заслонить ту дверь своей в нужный момент. Всё придется сделать очень быстро. Я-то справлюсь, ловкость уже успел натренировать, дело за тобой. Когда подойдет наша очередь проходить через вызванную ими дверь, мы должны подойти к ней вместе. Я незаметно открою своим ключом другую дверь, в которую нужно будет сразу запрыгнуть, чтобы я смог тут же ее закрыть. Если сунутся следом, то лишь пообрубают себе руки да ноги осколками зеркала, не успеют пройти!
— Это всё… как-то… сомнительно.
— Всё получится, если будем действовать слаженно.
— А если не получится?
— Ну, — пожал плечами Хатч. — Не знаю. Я уверен в своем плане. Пока это единственное, что я придумал.
Он посмотрел на Арю. Действительно, каким бы сомнительным и ненадежным ни казался такой план, пока он был единственным. Стоило хотя бы попробовать… Стоило ли?
— И всё же, кажется, не такая уж это беда, если честно. План-то опасный, может и самих нас порезать… После переселения я получу его тело, да, потеряю лет двадцать жизни, но смогу спокойно остаться у него среди прислуги. Это всяко лучше, чем моя прежняя жизнь. Хотя бы мы оба будем в безопасности.
— Нет, с господином Хиарусом не всё так просто, — вздохнул Хатч, поднимаясь. Он забрал с колен Арю красную накидку и прижал ее к груди, собираясь отнести хозяйке. — Так что бежать всё же придется.
7)
Солнечный Город оправдывал свое название. Почти белый солнечный диск медленно поднимался по небосклону, приближаясь к зениту. Он светил ярко, грел жарко. Всё было пронизано лучиками светила насквозь. Но в тот день Йошиатсу почти не ощущал его горячего нрава. В тени пышных деревьев в саду Тсузуку и Коичи, рядом с небольшим прудиком, было прохладно
— Скажи, Йошиатсу, — промурлыкал Коичи, кропотливо переплетая одну из тонких пестрых косичек. За игрой он наблюдал со стороны, поэтому пользовался моментом покоя, чтобы собрать в привычную прическу вымытые утром волосы. Заплетал косы, собирал их в пучки, вплетал ленты, шнурки и бусы. — Чем ты занимался после того, как покинул касту рабов?
Тсузуку подобрал кости, хорошенько встряхнул в ладонях, что-то нашептывая, и выбросил на покрывало. Кубики показали две одинаковые грани с точками ровно в центре. Мужчина огорченно вздохнул и потянулся к одной из своих фишек, это были восхитительные фигурки змей, свернувших хвосты кольцами и вытянувших шеи. Тсузуку сдвинул ее на одну клетку вправо и на одну клетку вперед. Фишка встала рядом с фигуркой едва начавшего расправлять крылья орла, которыми играл Йошиатсу.
— Сначала просто бродил по городам, — пожав плечами, ответил тот, — выживал всеми силами, брался помогать рабочим и мастерам за еду. Спустя где-то месяц познакомился с Кармой и его напарником. Они согласились взять меня учеником.
— Алхимия, должно быть, ужасно интересна, — мечтательно протянул Коичи, глядя как передвигается вперед один из орлов, он оказался уже довольно близок к дальнему краю поля, к своей неприкасаемости, но в то же время слишком близко подошел к красной змее, способной поедать фигурки противника. Коичи выразительно посмотрел на супруга, тот только едва заметно пожал плечами. — Почему же ты ушел? Тебе это не нравилось?
— Решил присоединиться к театру Каменного Города, когда их наставник меня пригласил, сказав, что ему нужны люди с сильными голосами. Я и согласился.
Тсузуку тактично обошел своей фишкой неосмотрительного орла, поняв намеки возлюбленного. Йошиатсу принял к сведению ошибку и мысленно пообещал себе быть осторожнее.
— Из алхимии — в театр! — восхитился Коичи. — Какая интересная жизнь. Ради такого стоило решительно сделать свой собственный выбор и уйти из касты.
— Вечная Богиня отворачивается от тех, кто отвергает созданные ею порядки, — тихо и мрачно отозвался на это Йошиатсу. Игра у него и без того не ладилась, а теперь еще и добавились тяжкие мысли.
— Зато от них не отворачивается Многоликий. — Коичи закончил возиться с прической и, потянувшись, разлегся на краю покрывала, наблюдая за игрой. — Он поддерживает тех, кто решительно меняет жизнь к лучшему, чужую или свою. Многоликий просит своих детей быть преданными истинному, природному. Чего просит твоя душа — то истинно для тебя. Мешающие этому преграды — касты, нормы поведения, традиции — придуманы людьми для сдерживания чужого счастья. Многоликий просит всех нас не запирать чужое счастье и стремиться к своему.
— Надо же, — вздернул брови Йошиатсу. Одна из его фигурок всё же заняла клетку у вражеского края игрового поля. Но у Тсузуку уже все фишки перешли через отчерченную красным середину, что было куда более впечатляющим успехом. — Если же ваша вера за всеобщее счастье и доброту к окружающим, почему ее так гонят?
— Если исчезнут все границы, запреты и деления между людьми, касты монахов и знати потеряют всю свою власть, от которой так зависимы. Им нужны существующие порядки, таково их счастье.