Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
Рядом возник дядя Люсик.
— Перекур, — сказал войник. — Занятие окончено.
Он ушел. Дядя Люсик погонял нас три круга вокруг школы, потом, дав отдышаться, отвел в конюшню и долго мурыжил тонкостями аллюров и прочих галопов. Настало время обеда. После обеда снова лошади, теперь отличия гнедых, буланых, каурых, вороных и всяких игреневых. О саврасой масти я знал только, что какую-то известную кобылу… или жеребца звали Савраской. Особенно понравилась чалая: с вкраплениями белого в волосах. Я назвал ее мелированной. Лошадиные масти нам с Томой были внове, остальные скучали.
Затем пошла практика. С умелыми всадницами занимались войники и войницы Дарьи, с остальными все тот же папринций. Само собой, мы с Томой попали во вторую группу. Из солидарности и верности долгу Зарина осталась с нами. Выезжали в рощи и в поле, в сопровождении старшего пронеслись туда-обратно по дороге. Доехали вплоть до развилки, где увидели странную процессию монашек, запахнутых в кроваво-красные плащи с капюшонами. С вещевыми мешками за плечами. Этакие бойники женского пола, только с открытыми лицами. Неправильно сказал: лиц в глубине капюшонов видно не было, для этого требовалось спешиться и специально заглянуть.
Ужина едва дождались, съели все и попросили добавки. Нам дали. Обслугой всегда были бойники. Кажется, они и готовили. Молча выполняли все просьбы, лиц не показывали. Интересно, почему они всегда в масках? Обет такой дали?
Маленькая нужда доставляла проблемы. Трудно выбрать момент, когда в нужном месте свободно. И совершенно невозможно предсказать, не войдет ли кто-то в процессе.
Со смущением попросил Тому посодействовать.
— Постоишь у входа, а если вдруг кто, подай знак.
— Какой? — взвеселилась она, вникнув. — Песенку спеть? «Журчат ручьи»?
— Любой звук. Кашляни, чихни, стукни в стену. Обратись к подходящему с вопросом. Поскользнись, если что. Вспомни классическое «Шъёрт побьери».
— Вот еще. Хорошо, подежурю. Давай, быстрее.
Только пристроился, донесся кашель и стал удаляться. Я успел присесть над агрегатом, опустив полы рубахи до пола и стянув перед собой. В уборную влетела скромненькая незаметная ученица по имени Феодора. Худенькая тихоня с цепким взором, она обладала самыми сильными ногами в потоке: в беге ей равных не было. Больше ничем не выделялась и, как понимаю, не особенно хотела.
Ошарашено глянув, Феодора удалилась. В успешной маскировке я был уверен. Значит, не любит компании в таком ответственном деле. Не то, что некоторые, которые все остальные.
Томы уже не было. Пройдя пять шагов, обнаружил Феодору, застывшую у окошка с отсутствующим лицом. Даже забыла, зачем пришла.
— Проблемы? — дружески поинтересовался я.
Ее лицу вернулась осмысленность. Взгляд поднялся из неведомых глубин. В нем плескалась боль.
— Плохие известия из дома. Отец Касьян сообщил, что отца Гордея убили.
В моей голове щелкнуло.
— У тебя как фамилия?
— Фамильное имя? Евпраксина. Пишут, что отец Гордей покаран за нарушение закона. Не верю. Не мог он. Просто не мог. Не такой человек. Найду того, кто его довел… с живого кожу сдеру.
Вспомнив, где стоит, она кивком поблагодарила за сочувствие и ушла в уборную.
Меня передернуло. Вот как могут аукнуться наши благие намерения и не продуманные на сто лет вперед поступки.
Было еще светло, но учеников почему-то оставили в покое. Дали задание на завтра: сочинить историю о борьбе добра и зла. Сказку, миф, притчу. Чего, а этого добра у меня навалом. Не стал даже заморачиваться.
Ух, впервые — свободны. Не так, чтоб совсем, нас попросили оставаться в комнатах до приглашения. Куда-то. Опять тайны.
Накопившаяся усталость, непривычные нагрузки, новые впечатления и ощущения… Я провалился в тягучую дрему. Зарина, как потом выяснилось, умчалась к сестре, поболтать и узнать, в чем дело.
Время шло, мне снились безмятежные сны. Вдруг заштормило. Тормошила Зарина:
— Наша очередь! А она говорит, что пойдет с тобой!
Вскочив и бездумно совершив несколько разновекторных шагов, мой организм снова рухнул на лежак.
— Куда очередь? Кто говорит?
— Она. — Зарина с обидой указала на привалившуюся к косяку Тому. — Сегодня купальный день. Покомнатно. Наша очередь.
Ее ручки попытались поднять меня с постели. Тома кисло выдавила:
— Зарина, иди с Кариной. Так надо.
— А. Ага. Да, — согласился я.
Всем видом выказывая недовольство, Зарина вышла.
— Прости. — Тома присела на край моего лежака. Ее пальцы нервно забарабанили. — Я подумала…
До меня дошло.
— Спасибо. Это была бы катастрофа.
Глядя в противоположную стенку, Тома кивком приняла благодарность. Мы так и сидели, не шелохнувшись и не вымолвив ни слова, когда нас позвали.
Стараясь не смотреть друг на друга, проследовали в помывочную. На входе одна из школьных женщин, чье назначение так и не было нами определено, выдала льняные полотенца и по кусочку самоварного мыла. Может, завхоз?
— Неужели нельзя мыться по необходимости, а не по команде? — хмуро пробурчал я.
— Мойся когда хочешь, — прошептала Тома. — Но воду греют раз в неделю. И тогда будь добр, отмывайся по-настоящему, независимо от желания.
И вот мы у бочек со специально подогретой водой.
— Ты — туда, — указала мне Тома на правую стену, поворачиваясь налево.
Я понял. Уставившись в эту стену, скинул вещи, залез в огромную бадью, вымылся, вытерся и вновь оделся — ни разу не обернувшись.
Девушка еще плескалась.
— Потрешь спину? — нежданно вдарило по мозгам.
— Конечно, — после невозможной паузы все же вылезло из меня.
Пришлось обернуться. Тома сжалась в воде, выставив лишь необходимый фронт работ.