Змееносец
Шрифт:
Малыгин на задачу пробить владельцев дома даже не задал ни одного вопроса. Просто кивнул и внёс информацию в записную книжку на телефоне.
Не забыть бы завтра прямо с утра у него спросить про результаты. Записать всё нужно тоже, да даже не хочется шевелиться. Сегодня весь день после утренней езды передопрашивал всех по трём делам до девяти вечера, устал как собака. Со всего Новомагнинска людей свозили, одного даже из города-спутника километрах в сорока привезли. Никто даже особо не возмущался, что второй раз пришлось пожаловать на допрос. Не было ритуальных вскрикиваний: «Сколько времени прошло!», «Я уже ничего не помню!», «А почему сейчас?!!!». Только ничего нового узнать не
Она может просто ничего не сказать. Может, ей и нечего сказать. Но занозу надо вытащить.
И ещё что-то. Какая-то деталь, которую я упустил. Не зацепить мысль. Носится в воздухе какая-то общая схожесть между убитыми, что-то общее. Есть связь, есть. Чувствую это.
Девочка. Девочка и Лара. Две занозы, одна новая, под кожей всего два дня, вторая старая – уже четверть века. Может, позвонить? Есть же телефон. Набирай и звони. И что услышишь? С ума сошёл, Хозин, я давно уже забыла про тебя, живу в своей Костроме в своё удовольствие. Она состарилась, конечно. Наверное, в морщинах вся. А я? Я ведь тоже состарился.
Всё из-за ребёнка. Наверное, лучше тогда ему было вовсе не рождаться. Жили бы и сейчас вместе.
Да так ли это? Может, разбежались бы уже на следующий год. На год позже. Или на пять лет. Не суть. Главное – не в ребёнке дело.
Вроде намаялся, а не уснуть. Перевозбуждение. Полночь, судя по краю часов. Свет этот неоновый ещё. Как не задёргивай шторы, всё равно в окно номера проникает. Неудачно гостиницу построили – как раз напротив автозаправки. Машины постоянно шумят. Или наоборот, автозаправку очень удачно построили прямо напротив гостиницы. Постоянный поток клиентов. Бизнес есть бизнес, ничего личного, дорогие гости города.
Ах ты, чёрт, забыл. Надо стельки из ботинок вынуть, положить на батарею, просушить. Ботинки хоть и надёжные, финские, но без голенища, ненавижу, когда брюки на них топорщатся. На улице первое марта, первый день весны, а жижа вполне московская, хотя и Сибирь. Не хватало только насморк поймать. Трудно добиться, чтобы к тебе относились серьёзно, если постоянно хлюпаешь носом.
Значит, почти все, кого допрашивали раньше, передопрошены. Осмотр мест обнаружения трупов тоже никаких зацепок не дал. За исключением девочки. Но получить от неё показания – это пока проходит по категории «маловероятно». На вид ей лет шесть–семь. В таком возрасте дети часто путают воображаемое с действительностью, сны с реальностью. Поработаем, конечно, но никаких гарантий.
Надо двигаться дальше. Наведаться туда, где раньше трудились жертвы. Может, коллеги что-то смогут сообщить. У Федотенко коллег, похоже, не было, но были те, у кого он арендовал площадь под своё ателье, и, возможно, постоянные клиенты. Жена у него, точнее вдова, упомянутая Кристиной Риточка та ещё истеричка. Любит на публику играть – бедная и несчастная. Когда потребовалось назвать привычки мужа, ничего толком сказать не могла. «Такой хороший, такой хороший…» Мёртвые все такие. А когда попросили описать распорядок дня «хорошего» – только глазами захлопала. Во что обычно обувался – не вспомнила. Каждый день его ботинки в прихожей видела – и ничего в памяти не отложилось. Полный ноль. Покойный, видать, позарился на её двадцать лет, впрочем, может, у дамочки и иные достоинства есть. Умения, которые экс-сиделец по паскудной статье оценил в полной мере.
Орудие преступления. Предполагается по умолчанию, что оно везде было одно и то же, от этого и пошла версия о серии. В первом случае, с дирижёром, однако, предположили первоначально случайное падение на какой-то металлический прут.
Сходство в ранах, нанесённых непонятным оружием, заметил патологоанатом местной больницы. Насмотрелся, видать, за время работы. Наблюдательный человек. Надо будет побеседовать с ним. Может быть, он заметил и что-то ещё.
Когда же я засну? Уже почти час, а всё никак.
Жена сегодня писала в Телеграме, что всё в порядке. Приучил за годы к краткости. Как поженились – письма СМС-ками строчила. Тогда ещё оплата была за каждое сообщение. Влетало в копеечку. Не отвечал – обижалась. А сейчас – десять слов, и всё. Хорошо это или плохо? Плохо, конечно. Но разве я не сам этого хотел?
Интересно, как там без меня дочки? Старшей я уже почти не нужен, а вот с младшей я бы сейчас… А что сейчас? Гулять – сезон не тот, на лыжах я ходить не любитель, как и на коньках кататься. В Третьяковку бы с ней сходить. И ей польза, да и я давно там не был. Как приеду в Москву, надо бы…
Нет, так не уснуть. Остаётся только таблетки принять. Как же вставать не хочется.
Где они у меня? Вот, снотворное и нитроглицерин. Запаковали-то как: крышку не отвернёшь. Ножом, что ли, поддеть?
Раз. Два. Надо бы запить, да ладно. Проскочат.
Ну вот, приняли допинг.
Завтра, значит, поеду по местам, где работали эти бедолаги. Может, удастся что-то выяснить. И девочка. Не забыть про девочку.
Сильная штука. Мысли уже путаются. Может, не стоило пить? Нет, надо, надо. Лишь бы жена не узнала. Начнёт снова про пенсию. А что я буду делать на пенсии?
Девочка. Девочка и патологоанатом.
Как маленьким в Геленджике, когда нырял: зажмёшь нос, ложишься на спину и опускаешься на дно. Становится темнее. Темнее. Поверхность отдаляется, отдаляется…
… ляется …
… ться …
… ся …
11.
Положив подбородок на сплетённые пальцы кистей рук, а сами руки с локтями на стол, сгорбившись и вытянувшись на стуле, майор полиции Игорь Фёдорович Малыгин молча наблюдал, как приехавший из Москвы коллега со своим ботаном-помощником второй час пытаются уговорить тронутую мамашу и её дебиловатого муженька дать согласие на беседу с их дочерью с участием детского психолога.
Пока что было понятно – полный облом.